Дипломная работа: Типология и поэтика женской прозы: гендерный аспект

Специального рассмотрения заслуживает вопрос  о гендерной идентификации женской литературы. Как и вообще положение женщины в современной России, женская литература (и ее авторы)  становится одной из важнейших областей гендерных исследований. Она вызывает повышенный интерес  и специалистов, и читателей и является одной из актуальных и дискуссионных проблем современного литературоведения, и издательской практики. Теория гендера позволяет по-новому интерпретировать произведения художественной литературы, воплощающей женский взгляд на мир (гендерная картина мира), на взаимоотношения полов, а также вносит новое в трактовку женской прозы, значительно обогащает ретроспективный взгляд на историю женского творчества в целом.

Понятие «женская литература» (женская поэзия, женская проза, женская драматургия) употребляется в двух значениях: 1) как традиционное определение художественного творчества женщин (женская литература – это, по сути, то, что создало в литературе женщинами) и 2) как современное понятие из области гендерологии, точнее гендерного литературоведения. Эти два значения, естественно, пересекаются: не случайно один из гендерологов Д.В.Воронцов разделяет первичную гендерную идентичность (мужчина/женщина), которая выделяет различия биологические (прежде всего репродуктивные) и вторичные. На ее основе происходит развитие и других форм гендерных идентичностей, в которых маскулинные и феминные качества находятся, во-первых, в разнообразных сочетаниях, во-вторых, они наполняются разным содержанием в различных человеческих сообществах [Воронцов, 2004]. (Поэтому, как мы покажем ниже, появляется возможность говорить о маскулинной, феминной и андрогинной женской прозе.)

Непрерывно расширяющийся объект исследований в области женской прозы стимулирует разработку критериев идентичности, в которой главную роль играет не биологический пол автора, а его гендер и художественное своеобразие его произведений. Выявление феномена женской прозы ведется благодаря:

– активной библиографической работе в этом направлении, появление в словарно-справочной и учебной литературе подробной информации о современных женщинах-писательницах;

– современной литературной критике, ибо в статьях М.Абашевой, И.Слюсаревой, Т.Морозовой, О.Дарка, П.Басинского и др. успешно дебатируется вопрос о категории «женская проза» [Абашева, 1992, с. 24];

– автолитературоведению женщин-писательниц не только творящих, но и исследующих феномен женской прозы; оно представлено выступлениями М. Арбатовой, С.Василенко, О. Славниковой; статьей Н. Габриэлян «Ева – это значит «жизнь». (Проблема пространства в современной женской русской прозе выходит далеко за рамки писательской рефлексии и является на сегодняшний день одним из самых глубоких исследований по данной проблематике [Габриэлян, 1996].)

Естественно, что не только писатели, литературные критики, но и читатели – и женщины, и мужчины – хотят видеть женский образ, раскрытый не только со стороны – мужским взглядом, но и изнутри – женским, что способствует актуализации гендерных проблем женской прозы в литературоведении. Конечно, какая-то особенная женская (или мужская) специфика литературного творчества пока что остается для исследователей трудно уловимой, и именно ее пытаются осознать современные гендерологи- литературоведы.

Проблема идентификации женской прозы рубежа XX – XXI в., сама личность женщины-писательницы как говорящего субъекта становится основной задачей исследований современного литературоведения и одновременно ключом к пониманию сути данного литературного феномена. При этом конкретные наблюдения получили истолкования на фоне современных философско-социологических исканий.

Идентификация женского творчества находится в центре внимания интеллектуальной жизни  Запада, что подтверждается высказываниями известных философов-феминисток. Они полагают, что все сознание современного человека, независимо от его половой принадлежности, пропитано ценностями мужской идеологии. Так Элен Сиксу считает, что только литература, созданная женщинами, может поведать миру о подлинной женственности, изменяя тем самым мир и историю. «Женщина должна писать себя: должна писать о женщинах, – утверждает она, призывая настоящих и будущих авторов: Почему вы не пишите? Пишите, пишите для себя. Ваше тело должно быть услышано» [Брандт, 1999, с.150]. Делается акцент на телесности женского творчества, на его способности передавать внутреннюю жизнь женщины, как функцию ее, отличимого от мужского, тела. «Поэт возвращается к знанию тела, как к источнику истины», - утверждает и С. Гриффин. Скрытое в теле знание переходит в сознание, и показать это может только художник: «Поэзия способна опрокидывать, опровергать наши представления о том, кто мы есть, она открывает – часто совершенно неожиданно – нам нас самих: похороненные, зарытые чувства, утерянные знания». Поэтому С. Гриффин считает, что «поэзия – есть тайный путь, через который мы можем восстановить нашу собственную аутентичность... Вот почему поэзия так важна для феминизма» [Цит. по: Брандт, 1999, с. 149].

         Интерес представляет переводная антология «Гендерная теория и искусство» (М., 2005), куда вошли и созданные в 1970 – 2000 гг. и ставшие хрестоматийными работы Юлии Кристевой, Гризельды Поллок (последняя пишет о соотнесенности феминистской истории искусства с марксизмом), Люси Иригарэ, Риты Фелски, Элен Сиксу, говорившей о феминистской эстетике и др. О значении женского творчества много писала Юлия Кристева, видя в нем желание женщины самоутвердиться. Женская литература, несущая в себе противоречие с социальными нормами, очень важна, ибо «выводит наружу природу того, что остается невысказанным»; она обогащает наше общество «более гибким и свободным дискурсом, способным назвать то, что пока не  вошло в широкий оборот: тайны тела, тайные радости, стыд, ненависть ко второму полу» [Кристева, 1995, с. 140]. Однако автор работы «Власть женщин» видит и оборотную сторону медали: благодаря ярлыку феминизма находит спрос то, что в иной ситуации было бы отвергнуто – в силу своей нехудожественности. Ею же высказана мысль об ограниченности «телесности» письма.

Но свои рассуждения известный философ-женщина заканчивает на оптимистической ноте: «И все-таки, сколь бы сомнительными ни были результаты женского художественного производства, симптом налицо – женщины пишут. И мы с нетерпением ждем от них нового материала» [Кристева, 1995, с. 141]. Это соответствует позиции феминистской критики, согласно которой у женской литературы гораздо больше оснований называться «настоящей», ибо психическая организация женщин обладает «писательскими» качествами – пластичностью, поливалентностью, ненасильственностью и вообще, как отметил, комментируя статьи феминисток, И.Ильин, для них «литература женского рода» [Ильин, 1998, с. 143].

Придавая такое большое значение женской литературе, разные по своим теоретическим установкам представительницы феминистской критики заявили о необходимости создания истории женской литературы, составления антологий женской литературы, организации центров, программ и курсов по её изучению. В основные задачи феминистской литературной критики, как подчеркивают исследователи, входит изучение тем и жанров литературы, созданной женщинами; изучение новых предметов – таких как психодинамика женской креативности, лингвистика и проблема женского языка, индивидуальное или коллективное женское авторство, история женской литературы и исследование биографий отдельных писательниц и их произведений.

Для многих феминистских исследователей именно феминный стиль письма является способом обретения женщиной своей идентичности, своего «голоса» в культуре, собственного места в культурном пространстве. В основе феминистского анализа языка лежит опыт познания женского подавления в культуре, стремление выразить запрещенную традиционной культурой женственность.

В России дискуссия о женской литературе – прозе, поэзии, драматургии, – начатая в отечественной критике полвека назад, стимулировалась и корректировалась по мере знакомства советского читателя с достижениями феминистской критики. В 1980 – начале 1990-х гг. тема женского творчества вызывала острые дискуссии – от полного отрицания до безоговорочного признания этого культурного феномена. Как известно, в патриархальной культуре слова "женское» и "мужское" дают не только биологическое определение, но и являют  оценочную категорию. Говоря о ее недостатках или достоинствах, женскую литературу всегда сравнивают с лучшими образцами так называемой "мужской" литературы. Как не раз говорила в своих выступлениях Е.Трофимова, норма, точка отсчета –  мужчина, мужское перо, мужской взгляд. Слово "литература" с прилагательным "женская" воспринималось негативно, было ироническим ярлыком, и писательницу, поэтессу (слова, звучавшие оскорбительно), рекомендовалось называть в мужском роде: писатель, поэт. Ее рассматривали лишь как одного из солдат армии литераторов. В постсоветской России продолжалась полемика, главная тема которой – существование понятия «женская литература». Резким неприятием женского творчества проникнуты высказывания некоторых писателей-мужчин, например, Юрия Кузнецова: «Женщины – исполнители, а не творцы. Женщины не создали ни одного великого произведения... Никакого общечеловеческого или, по крайне мере, национального мотива в их стихах не прозвучало» [Кузнецов, 1987].

Такое откровенное неприятие женского творчества идет вразрез с объективностью социальных процессов, с активным участием в них женщин, с уровнем философских теорий по проблеме гендера. Но одним из главных аргументов противников использования данного понятия является утверждение, что наличествует лишь хорошая и плохая литература, которая не делится по признаку пола и не бывает ни мужской, ни женской.

Итак, на одном полюсе располагается точка зрения, согласно которой женская проза если и существует, то вряд ли ее можно назвать Литературой, а все женские имена в истории мировой словесности – исключения, лишь подтверждающие правило, на другом –  признание идейно-эстетических ценностей женской прозы. Другими словами, ставится вопрос: «Имеют ли право тексты, написанные женщинами, выделяться в самостоятельную область словесности?» Против попытки развести литературу «под литеры «М» и «Ж» резко выступила критик Наталья Иванова, но ее позиция часто вызывала несогласие. Признание принципиальной разницы между мужчиной и женщиной ведет к признанию и того, что самопознание, самовыражение женщины в литературе отлично от мужского. Как подчеркнула  М.Абашева, «женская проза, если отвлечься от ценностных критериев,  –  факт литературного сегодня, и факт симптоматический, свидетельствующий   о   начале   благотворной дифференциации нашей литературы – жанровой, стилевой, тематической - ее специализации, ранее искусственно сдерживаемой внелитературными факторами» [Абашева, 1992, с. 149].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44