Дипломная работа: Русское устное народное поэтическое творчество

Благодаря своей доброте (пожалел и отпустил волшебную щуку), Емеля получает в награду знание тех магических и сокровенных слов, которые неизвестны его умным братьям, и с помощью которых он приобретает красоту, богатство, женится на царской дочери.

3.3. БЫТОВЫЕ НОВЕЛЛИСТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ

15. НАБИТЫЙ ДУРАК

Жил-был старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать:

- Ты бы, сынок, пошел, около людей потерся да ума набрался.

- Постой, мама, сейчас пойду.

Пошел по деревне, видит – два мужика горох молотят, сейчас подбежал к ним. То около одного потрется, то около другого. «Не дури,- говорят ему мужики,- ступай, откуда пришел». А он знай себе потирается.

Вот мужики озлобились и принялись его цепами потчевать, так ошарашили, что едва домой приполз. «Что ты, дитятко, плачешь?»- спрашивает его старуха. Дурак рассказал ей свое горе. «Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: Бог помочь, добрые люди! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить! Они б тебе дали гороху, вот бы мы сварили да и скушали».

На другой день идет дурак по деревне, навстречу несут покойника. Увидал и давай кричать: «Бог помочь! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить!» Опять его побили, воротился он домой и стал жаловаться.

- Вот, мама, ты научила, а меня побили!

- Ах ты, дитятко! Ты бы сказал: «Канун да свеча!» да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить, они б тебя накормили- напоили досыта.

Пошел дурак по деревне, слышит – в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют. Он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет. «Что это за невежа пришел,- говорят пьяные гости,- мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!» Выскочили и порядком ему бока помяли.

Распространенный сюжет о дураке, который все делает невпопад. Дурень буквально выполняет советы матери, за что и получает от людей тумаки. Смысл сказки – бесполезно учить дурака, своего ума ему не дашь. Иногда этот сюжет начинается со сватовства и женитьбы дурака, который во всем слушает мать и жену, но так же попадает в глупое положение.

16. ЛУТОНЮШКА

Жил-был старик со старухой. Был у них сынок Лутоня. Вот однажды старик с Лутонею занялись чем-то на дворе, а старуха была в избе. Стала она снимать с перекладины полено, уронила его и тут превеликим голосом закричала и завопила. Вот старик услыхал крик, прибежал поспешно в избу и спрашивает старуху: о чем она кричит? Старуха сквозь слезы стала говорить ему: «Да вот если бы мы женили своего Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел...- я бы его ведь ушибла поленом-то!» Ну, и старик начал вместе с нею кричать о том, говоря: «И то ведь, старуха! Ты ушибла бы его!» Кричат оба, что ни есть мочи!

Вот бежит со двора Лутоня и спрашивает: «О чем вы кричите?» Они сказали о чем: «Если бы мы тебя женили, да был бы у тебя сынок, и если б он давеча сидел вот здесь, старуха убила бы его поленом: оно упало прямо сюда, да таково резко!» – «Ну, – сказал Лутоня,- исполать вам!» Потом взял свою шапку в охапку и говорит: «Прощайте! Если я найду глупее вас, то приду к вам опять, а не найду – и не ждите меня!» – и ушел.

Шел-шел и видит: мужики на избу тащат корову. «Зачем вы тащите корову?» – спросил Лутоня. Они сказали ему: «Да вот видишь, сколько выросло там травы-то!» – «Ах, дураки набитые!» – сказал Лутоня, взял залез на избу, сорвал траву и бросил корове. Мужики ужасно тому удивились и стали просить Лутоню, чтобы он у них пожил да поучил их. «Нет,- сказал Лутоня,- у меня таких дураков еще много по белу свету!» – и пошел дальше.

Вот в одном селе увидел он толпу мужиков у избы: привязали они в воротах хомут и палками вгоняют в этот хомут лошадь, умаяли ее до полусмерти.

- Что вы делаете? – спросил Лутоня.

- Да вот, батюшка, хотим запрячь лошадку.

- Ах вы, дураки набитые! Пустите-ка, я вам сделаю.

Взял и надел хомут на лошадь. И эти мужики с дива дались ему, стали останавливать его и усердно просить, чтоб остался у них хоть на недельку. Нет, Лутоня пошел дальше.

Шел-шел, устал и зашел на постоялый двор. Тут увидал он: хозяйка- старушка сварила кашу, поставила на стол своим ребятам, а сама то и дело ходит с ложкою в погреб за сметаной.

- Зачем ты, старушка, понапрасну топчешь лапти? – сказал Лутоня.

- Как зачем, – возразила старуха охриплым голосом,- ты видишь, батюшка, каша-то на столе, а сметана-то в погребе.

- Да ты бы, старушка, взяла и принесла сюда сметану-то, у тебя дело пошло бы по масличку! –

- И то, родимый!

Принесла в избу сметану, посадила с собою Лутоню. Лутоня наелся донельзя, залез на полати и уснул. Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а пока вся.

В этом тексте соединены несколько сюжетов: плач о беде, которая еще не случилась, + человек ищет и находит людей глупее своих родителей, + корову тащат на крышу пастись, + вгоняют лошадь в хомут + за каждой ложкой сметаны отдельно ходят в погреб. Иногда контаминируются сюжеты о том, как дураки пытались кур доить, шилом свинью колоть, с разбега кафтаны надевали и совершали прочие дурацкие поступки, не зная свойств простейших предметов.

17. ГОРШОК

Жили-были мужик да баба. Оба были такие ленивые... Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать... И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай и руки протягивай, да опять крюк скидывай... И так проживем.

Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали... Глядь, а в горшке- то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит:

- Ну, мужик, я свою дело сделала – кашу сварила, а горшок тебе мыть!

- Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.

- А и не подумаю!

- И я не стану.

- А не станешь – пусть так стоит!

Сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку. Стоит горшок немытый.

- Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть!

- Сказано – твое дело, ты и мой!

- Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть.

- Ладно, лезь на печь, там видно будет.

Улеглись. Мужик на печи, баба на лавке. Пришла темна ноченька, потом утро настало. Утром-то никто не встает. Ни тот, ни другой и не шелохнутся – не хотят горшка мыть. Бабе надо коровушку поить, доить, да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается. Соседки уже коровушек прогнали.

- Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли поздорову?

- Да, бывает, позапозднилась. Обратно пойдем – не встретим ли...

И обратно идут – нет Маланьи.

- Да нет уж! Видно, что приключилося!

Соседка и сунься в избу. Хвать! – и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла и огляделась.

- Маланья, матушка!

А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется.

- Почто коровушку-то не прогоняла? Ай, нездоровилось?

Молчит баба.

- Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь?

Молчит баба, ни слова не говорит.

- Господи, помилуй! Да где у тебя мужик-то? Василий, а Василий!

Глянула на печь, а Василий там лежит, глаза открыты – и не ворохнется.

- Что у тебя с женой-то? Ай, попритчилось?

Молчит мужик, что воды в рот набрал. Всполошилась соседка:

- Пойти сказать бабам!

Побежала по деревне:

- Ой, бабоньки! Неладно ведь у Маланьи с Василием: лежат пластом – одна на лавке, другой на печи. Глазоньками глядят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена?

Прибежали бабы, причитают около них:

- Матушки! Да что это с вами подеялось-то? Маланьюшка! Васильюшка! Да почто молчите-то?

Молчат оба, что убитые.

- Да бегите, бабы, за попом! Дело-то совсем неладно выходит.

Сбегали. Пришел поп.

- Вот, батюшка, лежат оба – не шелохнутся. Глазоньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчены ли?

Поп бороду расправил – да к печке:

- Василий, раб Божий! Что приключилось-то?

Молчит мужик. Поп – к лавке:

- Раба Божия! Что с мужем-то?

Молчит баба.

Соседки поговорили, поговорили – да и вон из избы. Дело не стоит: кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплята, у кого поросята. Поп и говорит:

- Ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь.

Той некогда, другой некогда.

- Да вот, – говорят, – бабка-то Степанида пусть посидит, у нее не ребята плачут – одна живет.

А бабка Степанида поклонилась и говорит:

- Да нет, батюшка, даром никто работать не станет! А положи жалованье, так посижу.

- Да какое ж тебе жалованье положить? – спрашивает поп да повел глазами-то по избе. А у двери висит на стенке рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается.

- Да вот, – говорит поп,- возьми кацавейку-то. Плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть.

Только он это проговорил, а бабка-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки.

- Это что же такое? – говорит. – Мое-то добро отдавать? Сама еще поношу да из своих рученек кому хочу, тому отдам!

Ошалели все. А мужик-то этак тихонько ноги с печи спустил, склонился да и говорит:

- Ну вот, баба, ты перво слово молвила – тебе и горшок мыть.

Сюжет сказки строится на чрезмерном увеличении главной черты характера высмеиваемых персонажей (в данном случае – лени), что позволяет поставить их в комичную ситуацию, которая противоречит здравому смыслу. Здесь нет ничего фантастического, кроме беспредельной лени Василия и Маланьи. В сказке используется речь персонажей для их характеристики. Язык сказки приближен к бытовому разговорному языку простонародья.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48