Дипломная работа: Русское устное народное поэтическое творчество
Долго ли, коротко ли – прикатился клубочек к
избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит
Иван-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, – ко мне
передом, а к морю задом». Избушка повернулась к морю задом, к нему передом.
Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит Баба-Яга
костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку
замотаны, сама зубы точит. «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» –
спрашивает Баба-Яга Ивана-царевича. «Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня,
доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».
Баба-Яга накормила его, напоила, в бане
выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую. «А,
знаю! – сказала Баба- Яга. – Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее
достать, нелегко с Кощеем сладить; смерь его на конце иглы, та игла в яйце, то
яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком
дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».
Указала Яга, в каком месте растет этот дуб;
Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг
откуда не взялся – прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и
разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и вовсю прыть наутек пустился;
глядь – а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал.
Вылетела из зайца утка и поднялась высоко, высоко; летит, а за ней селезень
бросился, как ударит ее – утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море.
Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу
щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил
кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось
ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и
воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.
11. СИВКО-БУРКО
Жил-был старик; у него было три сына,
третий-от Иван-дурак, ничего не делал, только на печи в углу сидел да
сморкался. Отец стал умирать и говорит: «Дети! Как я умру, вы каждый поочередно
ходите на могилу ко мне спать по три ночи», – и умер. Старика схоронили.
Приходит ночь; надо большому брату ночевать на могиле, а ему – кое лень, кое
боится, он и говорит малому брату: «Иван-дурак! Поди-ка к отцу на могилу, ночуй
за меня. Ты ничего же не делаешь!»
Иван-дурак собрался, пришел на могилу,
лежит; в полночь вдруг могила расступилась, старик выходит и спрашивает: «Что
же больш-от сын не пришел?» – «А он меня послал, батюшка!» – «Ну, твое
счастье!» Старик свистнул-гайкнул богатырским посвистом: «Сивко-бурко, вещий
воронко!» Сивко бежит, только земля дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей
дым столбом. «Вот тебе, сын мой, добрый конь; а ты, конь, служи ему, как мне
служил». Проговорил это старик, лег в могилу.
Иван-дурак погладил, поласкал Сивка и
отпустил, сам домой пошел. Дома спрашивают братья: «Что, Иван-дурак, ладно ли
ночевал?» – «Очень ладно, братья!» Другая ночь приходит. Средний брат тоже не
идет ночевать на могилу и говорит: «Иван-дурак! Поди на могилу-то к батюшке,
ночуй и за меня». Иван-дурак, не говоря ни слова, собрался и покатил, пришел на
могилу, лег, дожидается полночи. В полночь также могила раскрылась, отец вышел,
спрашивает: «Ты, середний сын?» – «Нет, – говорит Иван-дурак, – я же опять,
батюшка!»
Старик гайкнул богатырским голосом, свистнул
молодецким посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Бурко бежит, только земля
дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. «Ну, бурко, как мне
служил, так служи и сыну моему. Ступай теперь!» Бурко убежал; старик лег в
могилу, а Иван-дурак пошел домой. Братья опять спрашивают: «Каково, Иван-дурак,
ночевал?» – «Очень, братья, ладно!»
На третью ночь Иванова очередь; он не
дожидается наряду, собрался и пошел. Лежит на могиле; в полночь опять старик
вышел, уж знает, что тут Иван-дурак, гайкнул богатырским голосом, свистнул
молодецким посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Воронко бежит, только земля
дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. «Ну, воронко, как мне
служил, так и сыну моему служи». Сказал это старик, простился с Иваном-дураком,
лег в могилу. Иван-дурак погладил воронка, посмотрел и отпустил, сам пошел
домой. Братья опять спрашивают: «Каково, Иван-дурак, ночевал?» – «Очень ладно,
братья!»
Живут; двое братовей работают, а Иван-дурак
ничего. Вдруг от царя клич: ежели кто сорвет царевнин портрет с дому чрез
сколько-то много бревен, за того ее и взамуж отдаст. Братья сбираются
посмотреть, кто станет срывать портрет. Иван-дурак сидит на печи за трубой и
бает: «Братья! Дайте мне каку лошадь, я поеду посмотрю же». – «Э! – взъелись братья
на него. – Сиди, дурак, на печи; чего ты поедешь? Людей, что ли, смешить!» Нет,
от Ивана-дурака отступу нету! Братья не могли отбиться: «Ну, ты возьми, дурак,
вон трехногую кобыленку!»
Сами уехали. Иван-дурак за ними же поехал в
чисто поле, в широко раздолье; слез с кобыленки, взял ее зарезал, кожу снял,
повесил на поскотину, а мясо бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул
богатырским голосом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Сивко бежит, только земля
дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко
залез – напился-наелся, в друго вылез – оделся, молодец такой стал, что и
братьям не узнать! Сел на сивка и поехал срывать портрет.
Народу было тут видимо-невидимо; завидели
молодца, все начали смотреть. Иван-дурак с размаху нагнал, конь его скочил, и
портрет не достал только через три бревна. Видели, откуда приехал, а не видали,
куда уехал! Он коня отпустил, сам пришел домой, сел на печь. Вдруг братья
приезжают и сказывают женам: «Ну, жены, какой молодец приезжал, так мы такого
сроду не видали! Портрет не достал только через три бревна. Видели, откуль
приехал; не видали, куды уехал. Еще опять приедет…» Иван-дурак сидит на печи и
говорит: «Братья, не я ли тут был?» – «Куда к черту тебе быть! Сиди, дурак, на
печи да протирай нос-от».
Время идет. От царя тот же клич. Братья
опять стали собираться, а Иван-дурак и говорит: «Братья, дайте мне каку-нибудь
лошадь». Они отвечают: «Сиди, дурак, дома! Другую лошадь ты станешь
переводить!» Нет, отбиться не могли, велели опять взять хромую кобылешку.
Иван-дурак и ту управил, заколол, кожу развесил на поскотине, а мясо бросил;
сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом: «Сивко-бурко,
вещий воронко!»
Бурко бежит, только земля дрожит, из очей
пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в право ухо залез – оделся,
выскочил в лево – молодцом сделался, соскочил на коня, поехал; портрет не
достал только за два бревна. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал!
Бурка отпустил, а сам пошел домой, сел на печь, дожидается братовей. Братья
приехали и сказывают: «Бабы! Тот же молодец опять приезжал, да не достал
портрет только за два бревна». Иван-дурак и говорит им: «Братья, не я ли тут
был?» – «Сиди, дурак! Где у черта был!»
Через немного время от царя опять клич. Братья
начали сбираться, а Иван-дурак и просит: «Дайте, братья, каку-нибудь лошадь; я
съезжу, посмотрю же». – «Сиди, дурак, дома! Докуда лошадей-то у нас станешь
переводить?» Нет, отбиться не могли, бились, бились, велели взять худую
кобылешку; сами уехали. Иван-дурак и ту управил, зарезал, бросил; сам свистнул
молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом: «Сивко-бурко, вещий
воронко!» Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей
дым столбом.
Иван-дурак в одно ушко залез – напился-наелся,
в друго вылез – молодцом оделся, сел на коня и поехал. Как только доехал до
царских чертогов, портрет и ширинку так и сорвал. Видели, откуда приехал, а не
видели, куда уехал! Он так же воронка отпустил, пошел домой, сел на печь, ждет
братовей. Братья приехали, сказывают: «Ну, хозяйки, Тот же молодец как нагнал
сегодня, так портрет и сорвал». Иван-дурак сидит за трубой и бает: «Братья, не
я ли тут был?» – «Сиди, дурак! Где ты у черта был!»
Чрез немного время царь сделал бал, созывает
всех бояр, воевод, князей, думных, сенаторов, купцов, мещан и крестьян. И
Ивановы братья поехали; Иван-дурак не отстал, сел где-то на печь за трубу,
глядит, рот разинул. Царевна потчует гостей, каждому подносит пива и смотрит,
не утрется ли кто ширинкой? – тот ее и жених. Только никто не утерся; а
Ивана-дурака не видала, обошла. Гости разошлись. На другой день царь сделал
другой бал; опять виноватого не нашли, кто сорвал ширинку.
На третий день царевна так же стала из своих
рук подносить гостям пиво; всех обошла, никто не утерся ширинкой. «Что это, –
думает она себе, – нет моего суженого!» Взглянула за трубу и увидела там
Ивана-дурака; платьишко на нем худое, весь в саже, волосы дыбом. Она налила
стакан пива, подносит ему, а братья глядят, да и думают: царевна-то и дураку-то
подносит пиво! Иван-дурак выпил, да и утерся ширинкой. Царевна обрадовалась,
берет его за руку, ведет к отцу и говорит: «Батюшка! Вот мой суженый». Братовей
тут ровно ножом по сердцу-то резануло, думают: «Чего это царевна! Не с ума ли
сошла? Дурака ведет в сужены». Разговоры тут коротки: веселым пирком да за
свадебку. Наш Иван тут стал не Иван-дурак и Иван царский зять; оправился,
очистился, молодец молодцом стал, не стали люди узнавать! Тогда-то братья
узнали, что значило ходить спать на могилу к отцу.
12. МОРСКОЙ ЦАРЬ И
ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯ
За тридевять земель, в тридесятом
государстве жил-был царь с царицею, детей у них не было. Поехал царь по чужим
землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал. На ту пору родила ему
царица сына, Ивана -царевича, а царь про то и не ведает. Стал он держать путь в
свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий,
солнце так и пекло! И напала на него жажда великая, что ни дать, только бы воды
испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро. Подъехал к озеру,
слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует
беды, а царь морской ухватил его за бороду. «Пусти!» – просит царь. – «Не пущу,
не смей пить без моего ведома!» -«Какой хочешь возьми откуп – только отпусти!»
– «Давай то, чего дома не знаешь». Царь подумал-подумал – чего он дома не
знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, – и согласился. Попробовал – бороду
никто не держит, встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48 |