Дипломная работа: Религиозные идеи романа "Мастер и Маргарита" М. Булгакова и романа Л. Леонова "Пирамида" (сходство и отличие философско – христианских постулатов)

По ходу нашего размышления хотелось бы отметить и еще одно значительное жанровое образование в качестве тер­мина для обозначения кулътурфилософской жанровой окраски - «роман-Культу­ра», «роман-наследие». Леонов на стра­ницах «Пирамиды» изъяснился едва ли не самым полным образом в своих куль­турологических представлениях. Культу­ра, как духовный сколок всех прошедших по земле существований, есть высший и спасительный аргумент в пользу человека при тяжбе Антипода с Богом, именно в культуре обретается право на бессмертие, ибо она есть неповторимый, «неведомый, шедевр» мироздания, как и шедевр чуда жизни, подаренный нам Творцом вот и ввести бы этот критерий. В каком еще из произведений Леонова, да и вообще в литературе, роман преисполнен столь насыщенной культурной знаковостью, притянутой всеми нитями к магическому центру повествования - к «феерическому иллюзиону ограбленного (Юлией) человечества»[9,137]? Где еще в такой полноте и кольцевой замкнутости, как укоризна - от чего открещиваемся? -представлен мир Библии? А живопись? А «митинг изваяний»? И т. д., т. п. – беспредельно -          непригодно для итогов.

«Жанр-ансамбль» слишком отвлечен­ная формула, как бы подчеркивающая универсальность романа, но убирающая из него лирический, исповедальный план при анализе всебытия. А ведь многомер­ная всеобъемлющая фабула, с постоян­ными уточнениями и комментариями сюжета, с несостоявшимися ходами и на­вязанными поворотами событий позво­ляет Леонову не только обобщить итоги XX столетия, но и на новом, как он знал -     последнем - витке думанья воплотить всего себя - в движении «от первого вздоха бытия»,  от  первобытного  «костерка  в пещере», до всех перипетий жизни. Для того, чтобы из этого бытийственного раз­бега заглянуть бесстрашно в грядущее, каковым бы оно ни предстало, там по­добрать,   походя,   как  ни  жутко,   свой истлевающий в руинах череп и шепнуть нечто шекспировское над  им, чтобы, достигнув последних пределов, увидеть, что и там «подгнило в царстве датском».
Не продолжая перечня соответствий, сегодня уже с немалой уверенностью можно сказать, что «Пирамида» являет собой, вместе с привнесенной ею новиз­ною, одновременно и соборный подвиг творчества, равный по духов­ному усилию разве что «Братьям Кара­мазовым», подвиг, совершенный прежде всего с упованием, что через личность художника и мыслителя, прошедшего через все трагическое XX столетие, - в стремительных взлетах века и темных провалах его - будет в последующем с по­правками и на это итоговое ведение найдено новое направление Пути человеческого.

Итак, Роман «Пирамида», как мы уже пытались показать, произведение не просто художественное, но и религиозно-философское, в котором вопросам веры, религии и Бога уделено первостепен­ное внимание. Весь текст произведения подводит нас к мысли о том, что автора «Пирамиды» волнует православие прежде всего не столько церковное, хотя и ему уделено значительное место, сколько православие какого-то иного, более широкого плана. Один из героев романа, раскрывая смысл «клада» или «сокровища», которое все время ищут герои произведения, говорит, что это «заветы, чаянья и традиции старины», т. е. вся «совокупность духовных накоплений», неког­да именовавшихся «национальным русским Богом» [2, 66]. Послед­нюю фразу, видимо, считая ее самой главной в романе, автор выделяет разрядкой. Понятно, что подобное определение национального сокровища не укладывается в рамки канонов строго церковного Православия.

Роман написан на рубеже веков — все ждали катастроф и длинная косая тень от этого вполне оправдавшегося предчувствия легла на все столетие. Л. Леонов — за вычетом каких-то пяти лет — прожил его. Он увидел, что мрачные предчувствия художников и философов Серебряного века лишь сгустились и приобрели вполне апокалипсическую знаковость.

В своем слове, в художественной форме Л. Леонов сохранил традиционную для русской литературы жестокую самодисциплину — она не покидала его в «Пирами­де» и в тех случаях, когда, казалось бы, он полностью отдавался чаре. Но он и многое все же взял от «цветов зла» Серебряного века — прежде всего еретичество.

Но это совершенно особая и дискуссионная тема, пока поддающаяся лишь догадкам, и не сейчас на ней останавливаться. И еще об одной особенности леоновского романа-наваждения. Со словом «наваждение» традиционно связаны многочисленные, но всегда отри­цательные значения, так как наваждение — это прежде всего колдовство, т. е. действие с помощью черных, бесовских сил.

Можно, однако, напомнить, что в Библии есть (правда, один-единственный) случай, когда наваждение — в форме глагола «водить», «наводить» — имеет положительный смысл: наводить благо, добро, т. е. имеются в виду светлые, целительные силы.

Именно в таком значении его употребляет пророк Иеремия. В его Книге сказано:  Ибо так говорит Господь: как я навел на народ сей все это великое зло, так наведу на них все благо, какое Я изрек о них» (Иер. 32; 42).

В романах  «Пирамида»и «Мастер и Маргарита» зло представлено в самых разных формах — в том числе и в высших, вплоть до сатанинских. Доброе начало персонифицируется достаточно редко.

Конечно, без праведника, как известно, не стоит ни село, ни город, и, возможно, именно этой маленькой искре, которой при жизни дано видеть иной мир, суждено не погаснуть, а даже просиять.

К ней следует присоединить  Алешу-горбуна из романа «Пирамида». В нем просвечивает надежда писателя на религиозное возрождение России, страны почти атеистической, почти языческой, некрещеной и совершенно безграмотной в религиозно-церковном отноше­нии. Безверие — это уродство страны, ее горб. Но Алеша уже задает пытливые и доброжелательные вопросы.

И, наконец, нельзя не понимать, что при всем романном разгуле зла и бесовщины, метельной круговерти и страшном осознании, что человечество сбилось с пути, что патмосское пророчество вот-вот сбудется.

Но ведь не случайно где-то к самому концу повествования, когда бесы уже празднуют свою победу, а Ангел отлетел от Земли, вдруг возникает неожиданный и даже трогательный символ — маленький цветок, любящий расти в предлесье — иммортель, бессмерт­ник «кошачья лапка», в корневище которой есть целительный сок.

У Л. Леонова нет случайных образов. И если весь его роман есть жест предупреж­дения, то и малая капля в цветке бессмертника, таящаяся в подземном корневище, тоже что-то значит.

Увы, даже и «кошачья лапка» занесена сегодня в Красную книгу Природы.

Глава 3 Сходства и отличия в осмыслении философско – религиозных постулатов романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа Л. Леонова «Пирамида»

В русской литературе середины и второй половины XX века заметно возвышаются — над общим литературным рельефом — два крупнейших произведения: роман « Мастер и Маргарита» М.Булгакова и «Пирамида» Л. Леонова.

При всей вполне понятной и совершенно очевидной разнице,  нельзя не увидеть между ними глубинного, подпочвенного, сходства. В обоих рели­гиозное и моральное начало выходит на первый план.

Сходство романов заключается в том, что отчетливо видны переклички с апокрифическими памятниками христианства, эсхатологическими сказаниями о «конце мира», осмысление и интерпретация их: «Книга Еноха», «Слово об Адаме», «Слово Мефодия Патарского», «Откровение» Иоанна Богослова и др. В романах обыгрывается апокриф Еноха о «фатальной, при создании человека, размолвке, расколовшей небесное дотоле единство на два враждебных лагеря» [9,561].

Библейский сюжет и его интерпретация в романах  служат формой п р е д у п р е ж д е н и я человечества об ответственности за свое поведение. В философском плане речь идет о противоречиях в природе человека и их последствиях. По диалектике развития «бесконечно истончившаяся материя … в перспективе дальнейших превращений исчезнет и сама, оставив по себе лишь немеркнущее, не просто фотонное сиянье, а тот с в е т п р е д в е ч н ы й народных сказаний, в котором рассеяны летучие пылинки миров» [10,72].

Эти произведения экзистенциальные и эсхатологические по своей внутренней сути, а суть, как известно, не может не определять — в той или иной степени — каких-то важных особенностей художественной структуры, в данном случае явного превалирования условности, тяги к символизации, коди­ровке знаковых смыслов, множества перемежающихся зеркально опроки­нутых планов, что едва ли не в равной мере свойственно этим двум произведениям.

В обоих произведениях изображается  добро и зло – дьявола и Христа – во всей их полноте, имея целью разоблачить зло реальное и показать возможность существования добра.

Их связывает общая философская идея борьбы со злом, понятная только при анализе всей действительности. Заданные темы решаются в трудном философском споре героев, которых авторы представляют на страницах романа, эта идея воплощается затем в интереснейших коллизиях, переплетениях реального и фантастического, библейских и современных событиях, оказывающихся вполне сбалансированными и причинно обусловленными.

Роднит главных героев двух романов   их  способность  к  принятию  чуда, которое  сродни  их  причастности  к  чуду -   к  подвигу  самоотречения, чуду  творчества, чуду  любви.

Отметим, что  оба писателя   убеждены в том, что  общественное  и  душевное  благоустройство  государства  невозможно  без  веры  и  опоры на  «вечные»  ценности. Для инспекции  нравственного  состояния  общества, устроенного  на  новых  началах, и  появляется  на страницах обоих романов   Князь  Тьмы  со  своей  креатурой, каким  он  предстает   перед  читателем?

Мы отметим как общий план взаимодействий творчества Ле­онова и Булгакова, так и возможности анализа их художественных миров под углом зрения идей и идеалов. И автора « Мастера и Маргариты», и созда­теля «Пирамиды» роднит многое: принцип изображения, основанный на идеалах целостности и всеединства, «просмотры» куль­турного пути человечества, любовь к гностическим падениям мира. Сходство писателей проступает и в наборе жанровых колец (тяготение к «роману-исследо­ванию», к традиции жанра «наваждений»), оно сказывается и на построении романов. Сходны искания Леонова и Булгаков в аспекте проблем Добра и Зла.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18