Дипломная работа: Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой
Всего
страшнее, что две дивных книги
Возникнут и
расскажут всем о всем".
Эти стихи,
написанные ею в 1963 году, опубликованы впервые в 1974г. и затем, переходя из
издания в издание, так и не удостоились никакого внятного комментария, хотя и
заслуживают его, при всей своей пышной многозначительности и поэтической
стертости ("несравненный рай", "всевышнее терпенье", "запретные
пути", "вериги", "адский водоем"). Никто как будто их
внимательно не прочел. Все привыкли к недосказанности и "тайнам" ее
стихов последних лет. "Иль тайна тайн во мне опять", "И только
мы с тобою знаем тайну", "Был предчувствий таинственный зной", "Но
я разобрала таинственные знаки", "Вы ж соединитесь тайным браком"
и т.д. На единственно возможный, неопровержимый непредсказуемый эпитет сил уже
не хватало, - и приблизительным, ничего не обозначающим определением наспех
латались прорехи.
"Тайны"
на то и рассчитаны, чтобы быть открытыми, и хотят этого не столько отгадчики,
сколько обладатели, так сказать, носители загадок.
Пушкин к
этому слову обращался крайне редко, зато как! "... И оба говорят мне
мертвым языком / О тайнах счастия и гроба". Названы две великих тайны, а
все остальные более или менее ничтожны. Недаром их так любят сочинители
детективных историй: "Тайна янтарной комнаты", "Тайна старой
шкатулки" и т.п. "Тайна счастия" - настоящая тайна, в отличие от
несчастья, столь распространенного.
Вот и
стихотворение "Мы до того отравлены друг другом... " не только
намекает на какую-то тайну, но тут же и приоткрывает ее. В том, что эти стихи
были любовные, сомнений нет. И так же очевидно, что они не ретроспективны:
"Мы
черным унизительным недугом / Наш называем несравненный рай", "Ее
несем мы, как святой вериги, / Глядим в нее, как в адский водоем". Настоящее
время глагола не оставляет лазейки.
Остается
лишь догадаться, почему эта любовь столь унизительна, запретна, недужна,
преступна настолько, что и "всевышнему терпенью" не под силу: разгадка
лежит на поверхности, доступна любому читателю, надо лишь посмотреть на дату. Впрочем,
автор и не надеется что-либо скрыть: "Всего страшнее, что две дивных книги
/ Возникнут и расскажут всем о всем".
Так,
собственно, и произошло. Одна "дивная" книга была вчерне написана
Ахматовой: чтобы прочесть ее, достаточно приглядеться к ее стихам и черновым
наброскам 1963 - 1964 годов. Другая, прозаическая, мемуарная, тоже издана -
разумеется, без главы, самой важной для ее автора.
И во всех
стихах, примыкающих к этому стихотворению, на разные лады варьируется тот же
мотив: "Непоправимо виноват / В том, что приблизился ко мне / Хотя бы на
одно мгновенье... " (1 июля 1963), "Мы не встречаться больше
научились, / Не поднимаем друг на друга глаз, / Но даже сами бы не поручились /
За то, что с нами будет через час" (1964), "И яростным вином
блудодеянья / Они уже упились до конца. / Им чистой правды не видать лица / И
слезного не ведать покаянья".
А как все
это случилось - тоже известно. "И наконец ты слово произнес / Не так, как
те, кто на одно колено... " (8 А 12 августа 1963). Здесь проще простого
съязвить, сказать, например, такое: можно представить, каким разливался
соловьем! А с другой стороны, надо и впрямь обладать из ряда вон выходящими
качествами, чтобы произвести впечатление на Ахматову: на том конце, где в
начале списка и Гумилев, и Недоброво, и Артур Лурье...
Впрочем, о
герое романа, кем бы он ни был, говорить не будем, лучше всего поверить, что с
его стороны это было высокое, бескорыстное, глубоко человеческое, искреннее,
без тени расчета на какую-либо выгоду (снобизм, расцветший при нас махровым
цветом, здесь тоже ни при чем), самоотверженное, всепреображающее, бессмертное
чувство, воспетое всеми поэтами земли.
К началу 20
века тема образа Петербурга стала фактически уже традиционной. К ней обращались
не только писатели Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский, но и поэты: А.С. Пушкин и Н.А.
Некрасов, Ф.И. Тютчев и А.А. Фет.
Анна
Андреевна Ахматова продолжила тему Петербурга в русской поэзии. Петербург
Ахматовой показан реалистически, но вместе с тем монументально, в классической
пушкинской манере, в которой личные воспоминания сплетаются с национальной
историей:
"Пар
валит из-под царских конюшен.
Погружается
Мойка во тьму,
Свет луны
как нарочно притушен,
И куда мы
идем - не пойму.
Меж гробницами
внука и деда
Заблудился
взъерошенный сад.
Из тюремного
вынырнув бреда,
Фонари
погребально горят.
В грозных
айсбергах Марсово поле,
И Лебяжья
лежит в хрусталях...
Чья с моею
сравняется доля,
Если в
сердце веселье и страх".
[5, с.179-180]
("Годовщину
последнюю празднуй... ", 1938 г)
Для
Ахматовой Петербург - Ленинград - "мой город) как она его впоследствии
любила называть. С ним связана и героика стихотворений "Ленинградского
цикла" и историческая живопись поэмы "Девятьсот тринадцатый год",
задуманной, по примеру Пушкина, как "Петербургская повесть".
Первое, что
обращает на себя внимание в описании Ахматовой Петербурга - это топографическая
точность описаний: площади, Набережная, Летний сад, Смольный, Петропавловская
крепость - все вобрано глазами, воспринято свежо и непосредственно - это часть
мира героини, где сливается "быт" и "бытие": здесь слышатся
гулкие шаги поэтессы и прошлое столетий: "Как площади эти обширны, как
круты и гулки мосты".
Название для
художника, поэта - это знаки встреч, расставаний, уголки города неотделимы от
испытанных там чувств. У А.А. Ахматовой, также, как и у Ф.И. Тютчева, тема
любви соединяется с темой Петербурга, Невы.
Ф.И. Тютчев:
"И
опять звезда ныряет
В легкой
зыби невских волн,
И опять
любовь вверяет
Ей
таинственный свой челн".
[45, с.127]
А.А. Ахматова:
"В
последний раз мы встретились тогда
На
Набережной, где всегда встречались,
Была в Неве
высокая вода,
И наводненья
в городе боялись.
Он говорил о
лете и о том,
Что быть
поэтом женщине - нелепость.
Как я
запомнила высокий царский дом
И
Петропавловскую крепость! "
[5, с.54]
Давид
Самойлов отметил характерную для поэзии рубежа веков прозаизацию поэтической
речи, когда рифма, хотя и присутствует, не обеспечивает стихотворного звучания.
В данном случае прозаизация должна помочь скрыть переживаемое волнение,
название точного места и времени встречи, однако не столько скрывает волнение,
сколько его обнаруживает, героиня пытается переключить свое внимание и внимание
читателя на внешнее: "Как я запомнила высокий царский дом и
Петропавловскую крепость! ".
Во внимании
к городу - память о месте, где произошло обручение с Любовью.
"Оттого
мы любим строгий,
Многоводный,
темный город,
И разлуки
наши любим,
И часы
недолгих встреч".
[5, с.92]
Пространство
в этом стихотворении: небо, воздух, вешки за оградою чугунной и, наконец, город.
Благословенна
любовь - благословенен и город Любви. Такое изображение пространства - особое
качество женской поэзии. В этом пространственном виде характерные для
творчества Ахматовой соединение конкретного и вечного.
Одно из
ранних стихотворений Ахматовой, озаглавленное "Стихи о Петербурге",
частично содержит мотив изменений во внешнем облике столицы, связанных с
появлением фабрик, заводов - "черные трубы", "гарь",
недовольство государя этими изменениями:
"Ах! Своей
столицей новой
Недоволен
государь".
Но
стихотворение содержит вторую часть, в которой изменчивости противопоставляется
вечность:
"Сердце
бьется ровно, мерно
Что мне
долгие года!
Ведь под
аркой на Галерной
Наши тени
навсегда... "
[5, стр.72]
Кроме
определения пространства, в стихотворении есть и определение времени.
"Оттого,
что стали рядом
Мы в
блаженный миг чудес,
В миг, когда
над Летним садом
Месяц
розовый воскрес…"
[5, с.72]
Петербург
является у Ахматовой городом - колыбелью любви. В одном стихотворении Ахматова
назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого
времени увидены ею остальные четыре. "В состоянии любви мир видится заново.
Обстреляны слух и глаз, напряжены все чувства. Мир открывается в дополнительной
реальности: ведь звезды были крупные, ведь пахли иначе травы - отмечает Скатов.
[11, с.75] Критик связывает подробности в описании мира у Ахматовой с
состоянием влюбленности. Думается, что здесь следует различать время автора и
время героя. Подробности доступны восприятию не влюбленной героини в момент
переживания чувства, а ее автору, изображающему из времени настоящего время
ушедшее, ставшее прошлым.
Но Петербург
это не только прекрасный город, родной город, город любви... Это еще и город
поэтического вдохновения.
"Но ни
на что не променяем пышный
Гранитный
город славы и беды,
Широких рек
сияющие льды,
Бессолнечные,
мрачные сады
И голос Музы
еле слышный".
[5, стр.92]
Многие
критики связывают историзм Ахматовой с осмыслением событий Второй мировой
войны, но это неверно, и "мы" в её стихотворениях появилось уже в
1915-1917 годах, а не только в часто цитируемых "Не с теми я, кто бросил
землю"
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21 |
