Дипломная работа: Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой
Внезапно ахматовский
ноктюрн прочитывается как поэтическая парафраза центральной главы "Братьев
Карамазовых", которую Достоевский назвал "В темноте".
Описание
ночи, естественно, значительно более подробно у Достоевского, у Ахматовой оно
умещается в трех строках - первой и двух последних:
"За
озером луна остановилась...
…. .
Заупокойно
филины кричали,
И душный
ветер буйствовал в саду". [5, с.145]
Луна в
составе достоевскианского по происхождению образа фигурирует и в "Поэме
без героя".
Строка "Шутки
ль месяца молодого…", по видимости связана с кошмарным сновидением
Раскольникова: "Огромный круглый медно-красный месяц глядел прямо в окно.
"Это от месяца такая тишина,- подумал Раскольников,- он, верно, теперь
загадку загадывает". Он стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц,
тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось" (39, с.252).
"Шутки разыгрывать" и "загадки загадывать" -
фразеологические синонимы. Интересно, что речь Достоевского в отрывке "кошмар
Раскольникова", в том числе и цитируемые строки, по степени организованности
- звуковой, ритмико-интонационной - сравнивается с поэтической речью:
Огромный,
круглый медно-красный месяц -
это
правильный полноударный пятистопный ямб, размер, которым написаны и "Над
озером луна остановилась…"
По поводу самоубийства
Князева в "Поэме" возникает намек на самоубийство Кириллова:
"Шутки
ль месяца молодого, / Или вправду там кто-то снова / Между печкой и шкафом
стоит? / Бледен лоб и глаза открыты... / Значит, хрупки могильные плиты, /
Значит, мягче воска гранит: [5, c.]
"С
правой стороны [...] шкафа, в углу, образованном стеною и шкафом, стоял
Кириллов [...]. Его (Петра Степановича. - И. С), главное, поразило то,
что фигура [...]
даже не двинулась, не шевельнулась ни одним своим членом - точно окаменевшая
или восковая. Бледность его лица была неестественная, черные глаза совсем
недвижимы и глядели в какую-то точку в пространстве". [16, с.648]
Для
Ахматовой Достоевский не просто писатель, он для нее, как пишет Долгополов:
"пророк, он предсказал то, что происходит сейчас, на глазах, в начале
века…. Блок, напротив, герой дня… Это важное различие… но оно не мешает
Достоевскому и Блоку выступать в поэме, взаимно дополняя, продлевая друг друга
по времени и тем самым давая возможность Ахматовой выявить философско-историческую
сущность своего произведения"
[15, с.22-23]
"В
поэме, в которой воссоздается атмосфера и стиль жизни начала века, естественно
видеть в числе главных героев и человека, выражающего, по мнению автора, эту
эпоху. Блок не назван в поэме по имени, хотя очевидно, что речь идет именно о
нем. И здесь уже не только "игра в прятки", здесь открытое стремление
придать облику Блока эпохально-расширительное значение. Назови Ахматова Блока
по имени, исчез бы важнейший расширительный план, Блок стал бы всего лишь Блоком,
и только, ибо всякое наименование сужает понятие.
Попутно
замечу, что и сам облик Блока конструируется Ахматовой по образцу и подобию
героев Достоевского, т.е. выделяются крайние и взаимоисключающие черты, которые
в совокупности и должны дать представление о нравственном и психологическом
облике человека. Этот художественный дуализм - главное и многое объясняющее в
самой поэме качество ее центрального персонажа. Уже первая строка из
приведенной выше характеристики Блока наглядно демонстрирует поэтический
принцип, в соответствии с которым создастся образ. "Плоть, почти что
ставшая духом", - противопоставление и сопоставление понятий плоти и духа".
Затем - "античный локон", как и "ресницы Антиноя", играет
ту же роль художественного контраста, поскольку речь идет о русском поэте
двадцатого века. Тем более что эти античные черты не имеют здесь значения
идеального совершенства - ни в художественном, ни в чисто человеческом смысле. Их
назначение - оттенить, выделить персонаж, подчеркнуть его необычность.
Приведенная
выше характеристика Блока так же и сразу же начиналась с выделения
противоположных свойств; художественный дуализм заявлял о себе немедленно, как
только возникал облик" [15, с.26]:
"На
стене его твердый профиль.
Гавриил или
Мефистофель
Твой, красавица,
паладин?
Демон сам с
улыбкой Тамары,
Но такие
таятся чары
В этом
страшном дымном лице".
[5, с.284]
"Важно
и другое - то, что тема Блока возникает в "Поэме без героя", как тема
всего произведения в один из наиболее важных и ответственных моментов
преобразования общей темы произведения - темы Петербурга. Петербургская тема и
тема Блока взаимодействуют, сливаются, дополняют одна другую. В очень
ответственном месте второй главы, когда Петербург, продолжая оставаться городом
"Невского проспекта", "Медного всадника", "Преступления
и наказания", получает дополнительные черты, которые ставят этот грозный,
фантастически-полуреальный, "умышленный" город на границу бытия,
превращают его в некое заколдованное место, располагающееся где-то между
посюсторонним и потусторонним мирами, - в этот момент в поэму и входит Блок".
[15, с.27]
В главе
второй о нем сказано:
"Это он
в переполненном зале
Слал ту
черную розу в бокале
Или все это
было сном?
С мертвым
сердцем и с мертвым взором
Он ли
встретился с Командором,
В тот,
пробравшись, проклятый дом?
И его
поведано словом,
Как вы были
в пространстве новом,
Как вне
времени были вы, -
И в каких
хрусталях полярных,
И в каких
сияньях янтарных
Там, у устья
Леты-Невы".
[5, 284-285]
Имя
Достоевского и прямая реминисценция из "Подростка" появляются в
третьей, предпоследней главе первой части поэмы. И имя Достоевского, и видение
Аркадия Долгорукова непосредственно предшествуют рассказу о самоубийстве "героя"
на пороге квартиры его возлюбленной. Это самоубийство в сложном замысле поэмы
должно символизировать в одном, казалось бы, частном, случае общее и большое
неблагополучие эпохи, ее гибельный и катастрофический характер, безысходность и
трагизм всех ее ситуаций, вплоть до самых личных и интимных. Вся пышность
новогоднего бала-маскарада становится пиршеством над бездной.
У Ахматовой:
"И
царицей Авдотьей заклятый
Достоевский
и бесноватый
Город в свой
уходил туман"
[5, с.286-287]
У
Достоевского:
"А что,
как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот
гнилой склизкий город, поднимется с туманом и исчезнет как дым, и останется
прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на
жарко дышащем, загнанном коне? " [18, с.138]
Герою "Подростка"
Аркадию Долгорукову в его знаменитом видении Петербург представляется
воплощением чьей-то фантастической грезы.
Рухнула
эпоха - об этом говорит здесь Ахматова. Музыкальная волна, отдаленным
предвестием которой служит в поэме "будущий гул", услышанный
впоследствии Блоком в "Двенадцати", несет в себе, согласно Ахматовой,
и очистительное начало. Пляшущий вприсядку на крыше Дым в семантическом плане
сродни и кучерской пляске вкруг костров, и размалеванным чайным розам, и мучным
обозам; это не Петербург, это "старый город Питер", "что народу
бока повытер". Питер противостоит в общей конструкции поэмы Петербургу - "Достоевскому
и бесноватому", в котором "... не хочет / Узнавать себя человек",
с его европеизированным маскарадом. Он лишает человека почвы - здесь "Деревенскую
девку-соседку / Не узнает веселый скобарь" - это сказано о "героине"
поэмы, уроженке Псковской губернии, дед которой был крепостным. А вот как
описан ее дом:
"Дом
пестрей комедьянтской фуры,
Облупившиеся
амуры
Охраняют
Венерин алтарь.
…………………………
В стенках
лесенки скрыты ватные,
А на стенках
лазурных святые -
Полукрадено
это добро... " [5, с.286]
"Полукрадено
это добро" - т.е. оно не принадлежит по праву наследования, это все из
иного семантического и культурного слоя.
Не в этом ли
также причина той нереальности, призрачности города, которая явственно ощутима
в "Поэме без героя", с другой стороны подводящая нас к Достоевскому? Герой
"Подростка", чьи невеселые размышления о городе приводились выше, в
этом же своем внутреннем монологе задается и еще одним вопросом: "А почем
знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет
настоящего, истинного, ни одного поступка действительного? ". Под сомнение
здесь ставится очень многое и очень важное. Петербург как бы оказывается
городом, которого в действительности нет, - это всего лишь дурной сон,
воплощенная идея, чья-то "мозговая игра", как скажет впоследствии в
романе "Петербург" А. Белый, - здесь не может быть ничего реального,
эмпирически достоверного. Он есть, и его одновременно нет, и вот в этом и
состоит великая загадка города. Аналогичное отношение к Петербургу заявлено и в
"Поэме без героя", само заглавие которой также выводит нас к
Достоевскому и его загадочному видению (герой поэмы - город, но его как бы и
нет в действительности, поэтому и поэма оказывается "без героя").
"Поэма
без героя" Анны Ахматовой принадлежит к числу произведений, насквозь
пронизанных литературными, артистическими, театральными (в частности, балетными),
архитектурными и декоративно-живописными ассоциациями и реминисценциями.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21 |
