Дипломная работа: Мода и современность

Для некоторых исследователей история моды - это история свободы, вернее, - тень свободы, ее отражение в нашем сознании и социуме [19, с.57]. Справедливости ради надо добавить, что зеркало иногда оказывается кривоватым. Например, наибольшая пышность одеяний часто свидетельствует не о расцвете, а об упадке социума.

В истории костюма, в качестве "тени свободы", Мода проходит такие этапы: сословно-региональный, сословно-межнациональный, межсословно-общеевропейский, демократический-общеевропейский, демократический-международный. Это, конечно, очень приблизительная схема, на самом деле все гораздо сложнее. Но и по ней можно видеть, как от первоначальной задачи обособления народов и сословных групп мода переходит к решению задач прямо противоположных - объединению людей, ведь одеваться по одним нормам, это почти то же, что говорить на одном языке. "Мы не имеем с вами ничего общего" - можно сказать с помощью костюма, и "мы такие же, как вы" - тоже.

Сколько же времени потребовалось моде, чтобы пройти все эти этапы? Сколько же ей вообще лет? Среди специалистов нет общего мнения, когда же зародился и стал действовать этот "социокультурный феномен". В книге Г.С. Гориной "Моделирование формы одежды" говорится: "Возникновение моды как таковой приурочивается к концу XVII века, а конкретно к 1672 году, когда в Лионе вышел первый иллюстрированный журнал под названием Меркюр де галант", рассказывающий о новых платьях, обычаях их носить, о рукоделиях и о домашнем уюте" [15, с.10]. Это, конечно, пример терминологической путаницы. Автор отождествляет появление моды с появлением средств ее пропаганды. В общем, чаще считается, что мода, как общественное явление, как фактор поведения людей и элемент социальной психологии, родилась в Европе в XIII веке. И действительно, XIII век - период настоящего, грандиозного карнавала моды, когда каждый день появляются новые формы покроя, один причудливее другого, рядится и знать, и ремесленники, все друг другу подражают и появляется сам термин "мода". Но примерно за двести лет до этого Гальфрид Монмутский в "Истории Бриттов" так описывал двор великого короля Артура: "Пригласив кое-каких доблестнейших мужей из дальних королевств, он начал увеличивать число своих приближенных и заводить такую утонченность у себя во дворце, что внушил далеко отстоящим народам желание соперничать с ним во всем этом. Посему всякий отличавшийся знатностью муж, взбудораженный толками о новшествах при дворе Артура, почитал себя за ничто, если не обладал платьем, доспехами и вооружением точно таким, как у окружавших названного короля" [44, с.102].

Думается этот отрывок позволяет ставить диагноз - "мода". Актуальное и для нас определение ее действия дано здесь - "почитал себя за ничто, если не обладал... точно такими, как... ". Сравним: "Тогда в моде были белые джинсы, без которых ты как бы не существуешь. Тебя не замечают на танцах, не приглашают в компанию". Это из материалов печати десятилетней давности.

Описываемый королевский двор сам автор считал существовавшим в давно прошедшие времена (V - VI вв.). Мы знаем, что это легенда. Но не легенда, а факт - авторы XII века уже считали само собой разумеющимся, что великолепному феодальному двору надлежит быть "законодателем вкусов и приличий, устанавливать нормы "престижного" поведения. Становление моды как феномена, следовательно, можно относить к XII веку.

Следует обратить внимание: в приведенном отрывке говорится "всякий обладавший знатностью муж" - тем самым исключаются все, не обладавшие знатностью, которых новшества Артурова двора не касались ни коим образом, а так же и подчеркнем слово "муж" - мода вначале была действительно преимущественно мужским делом. Ну, а что касается "далеко отстоящих народов" - то они жили здесь же, на Британских островах или, в крайнем случае, на ближайшем европейском побережье, все остальное пока - "терра инкогнита", земля неведомая. В этой цитате сказано все о начале существования сословно-региональной моды.

Хочется отметить также, что престижная одежда была привилегией знатных, но и ее изготовлением занимались исключительно знатные женщины. Праздность еще не стала их обязательным образом жизни. Приведем отрывок из ирландской саги, записанной не позднее Х века:

"Увидел Кухулин девушку на лужайке для игр, окруженную своими молочными сестрами. И были это дочери владельцев земель, что лежали у крепости Форгала. Все они учились у Эмер шитью и иной изысканной работе...

Говорил Кухулин, что возьмет себе в жены лишь девушку, что окажется ему равной по возрасту, красоте, знатности, уму и ловкости, да в придачу будет шить лучше всех в Ирландии, ибо никакая другая ему не годится, а только такая" [53, с.30].

В написанной триста лет спустя "Песне о Нибелунгах" есть отрывок, в котором рассказывается, как королевна Кримхильда и тридцать знатных девиц шьют королю Гунару и его спутникам богатые наряды, когда те собираются ехать сватать заморскую королеву Брюнхильду. В качестве закройщицы выступает сама сестра короля. За семь недель они сшили сорок восемь великолепных "комплектов" одежды - героев-сватов было четверо, каждый из них должен был в течение четырех дней по три раза в день менять одежду. Можно сосчитать, что на одно изделие затрачивалось по тридцать "человеко-дней" (возможность гиперболы в мифологическом произведении, конечно, не исключается). Так что в этом периоде не только потребление, но и изготовление роскошных одежд, то есть художественное творчество, были привилегией и обязанностью знати.

Вернемся снова к Гальфриду Монмутскому. Англия, или Королевство Бриттов в его времена, да и много позже тоже, не была законодательницей утонченного вкуса. В пьесе знаменитого современного французского драматурга Ануйя о Томасе Беккете, а это как раз время жизни Гальфрида Монмутского, есть сцена: король Генрих II с удивлением рассматривает вилку, привезенную из Франции, допытывается о ее назначении и сомневается в целесообразности пользования ею во время еды, а потом радуется, так как бароны решают, что вилка удобна - чтобы в драке, во время пира, выкалывать друг другу глаза. Это свидетельство не слишком утонченных нравов. Так что Гальфрид, видимо, просто приписал легендарному золотому веку своей истории функции (создание утонченных вкусов), которыми в его времена обладали французские феодальные дворы, бывшие уже тогда "законодателями вкусов и приличий".

Почему же именно Франция? История на вопрос "почему" не отвечает. Однако Франция и французы гордятся и дорожат титулом "империи моды", недаром там самым серьезным образом занимаются теорией и историей одежды. К сожалению, мы с такой литературой почти не знакомы. И от недостатка информации как-то бессознательно складывается стереотипное представление, что вкус, изобретательность по части костюма - национальная черта (или природная способность) французского характера и ума, французской души. Также обычно это свойство связывается с якобы присущим французам особым отношением к любви, как искусству (а искусство костюма тоже относится к средствам обольщения). Доля истины во всем этом, наверное, есть. Во всяком случае, впервые в истории мировой культуры (насколько нам известно), в раннем средневековье во Франции сложился особый, парадоксальный тип отношений мужчины и женщины, при котором замужней даме не только не разрешалось, но и вменялось в обязанность выставлять напоказ свою красоту и великолепие нарядов, публично принимать поклонение, знаки любви и преданности рыцарей, честь дамы даже требовала, чтобы у нее было как можно больше поклонников. При этом подразумевалась полная безгрешность отношений. Мужчине же (рыцарю) буквально предписывалось быть влюбленным в замужнюю женщину и служить ей - биться в ее честь на турнирах и т.п.

В ответ на детально разработанный ритуал "служения" рыцаря даме был и тщательно разработан изысканный "прейскурант" милостей, которые дама могла оказывать возлюбленному, например, целый "ассортимент" взглядов - спектакль куртуазной любви разыгрывался на глазах у самых внимательных зрителей. В соперничестве за лидерство дамы оттачивали искусство одеваться, выше всего ценились хороший вкус, изящество, а не грубая демонстрация богатств, обилие драгоценностей и украшений, как у "некуртуазных" народов. В истории костюма костюмы Прованса, родины куртуазной культуры, а позже Бургундии, последнего великолепного двора Европы, считаются непревзойденными шедеврами художественного вкуса. Париж в то время еще мал и провинциален, король Людовик XI, скупой и небрежно одетый, еще только создает вокруг него в непрестанных войнах и еще более непрестанных интригах централизованное французское государство.

Немаловажно и следующее. Вся роскошь соперничающих между собой феодальных княжеств - привозная, все великолепные ткани, из которых знатные дамы шили свои туалеты, - из Италии или дальше, с Востока. Приведем несколько строк из "Песни о Нибелунгах" [48, с.45]:

Каменья понашили искусницы сперва

На шелк из Цацаманки, зеленый, как трава,

И аравийский белый, как первый снег зимой -

Покрыли этим шелкам меха зверей морских,

На те меха глядели бургундцы как на чудо.

Кримхильде привозили не раз издалека

Ливийский и марокский тончайшие шелка…

Из шелка Ниневии был этот пояс свит…

География, как мы видим, весьма обширна.

Итак, роскошь оставалась в основном трофейной, добычей победителей в войнах и разбойничьих походах. Но после окончания крестовых походов войны с Востоком уступили место торговле. Франция вышла из долгого пути становления централизованного государства и последовавших за тем религиозных войн сильнейшей в Европе монархией и приобрела право и обязанность быть "законодательницей вкусов и приличий". Но привозная роскошь, которой с безумным расточительством упиваются главные аристократы государства, разоряла страну. Деньги, нужные на армию, на войны, на содержание огромного государственного аппарата, уплывали в сундуки иноземных купцов. Но у централизованного государства уже есть возможность отстаивать свои интересы. Последовательно вводятся законы, запрещающие ввоз дорогостоящих предметов роскоши (в первую очередь тканей) и торговлю ими, создаются таможня и таможенная пошлина. Местные ремесленники, мастера, освобожденные от труднопреодолимой раннее конкуренции, подстегиваемые неограниченным спросом, расширяют свое производство. И вот Франция способна не только обеспечивать потребности в роскоши своих аристократов, но и начать экспорт предметов роскоши в другие страны, что весьма выгодно.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22