Дипломная работа: Информационные технологии как средство трансформации повседневной жизни человека
Иную
точку зрения на проблему повседневности высказывает А.В. Ахутин [5, с.
369–378]. Он отмечает, что для человека, в отличие от животного, исходная
природа дана как чуждая, а его повседневностью является искусственно созданный
мир, который потом превратился в культуру. Особенность человеческого мира повседневности
состоит в том, что он является двойственным. Во-первых, это вполне
целесообразный мир практической деятельности, где правит здравый смысл.
Во-вторых, фантастический, избыточный мир формул понимания мира, где формулами
сначала выступала вовсе не логика, а сама история произвольных человеческих
действий, но, будучи адресованной ко времени предков, она становится образцом
(или формулой понимания). Повседневность изначально содержит и ментальность
(формулы), и жизнедеятельность, а вовсе не разделилась на эти сферы. Сфера
жизнедеятельности, по мнению А.В. Ахутина, складывается из деятельности общения
и общественной трудовой деятельности. Ментальность – это образ мысли,
включающий, с одной стороны, индивидуальное, личное мыслительное творчество, а
с другой – традиционные надындивидуальные установления. Поскольку это образ
мыслей, производящий образ жизни и производный от него, то представление о
ментальности нарочито исторично. «Все, что происходит в истории, – пишет А.В. Ахутин,
– является делом рук и головы человека, который действует так, как
предопределяют обстоятельства жизни. Однако любые обстоятельства жизни
воспринимаются людьми в привычной для них манере понимания; эта манера и есть
менталитет. То есть вопрос о менталитете является вопросом о преемственности
процесса понимания людьми мира, в котором они живут» [5, с. 371]. Ментальность
содержит и временную, и пространственную характеристику, представляя и менталитет
исторической эпохи, и этносно-локальный менталитет (указывающий на изначально
этностное происхождение культур).
Как стандартизированный
и нормированный срез эмпирической жизни трактует повседневность Б.В. Марков:
«Слово “повседневность” обозначает само собой разумеющуюся реальность,
фактичность; мир обыденной жизни, где люди рождаются и умирают, радуются и
страдают; структуры анонимных практик, а также будничность в противоположность
праздничности, экономию в противоположность трате, рутинность и традиционность
в противоположность новаторству» [92, с. 291]. На других страницах своей работы
Б.В. Марков подчёркивает, что повседневность – это привычки, стереотипы,
правила, мышление и переживания людей, но также и их поведение, деятельность,
регулируемая нормами и социальными институтами [92, с. 129–130]. В повседневном
субъективное переживание противопоставляется объективным структурам и
процессам, типические практические действия – индивидуальным и коллективным
деяниям, подвижные формы рациональности – идеальным конструкциям и точным методам.
С
культурологических позиций как пространственно-временной континуум, наполненный
вещами и событиями, рассматривает повседневность В.Д. Лелеко. Так же, как и
Б.В. Марков, он понимает повседневность как будничность, как противоположность
праздничному и сакральному: «Повседневность возникает там, где есть человек.
То, что в жизни человека и окружающем его мире природы и культуры происходит
ежедневно, должно быть определённым образом воспринято, пережито и оценено для
того, чтобы стать ожидаемым, неизбежным, обязательным, привычным, само собой
разумеющимся, понятным, должно быть пережито и оценено как тривиальное, серое,
скучное» [88, с. 103]. В.Д. Лелеко структурирует повседневность в виде
иерархических уровней и секторов в её пространственном и временном измерениях.
Теоретическая модель повседневности, предложенная В.Д. Лелеко, включает
«вещно-предметный ряд, событийный ряд и набор сценариев поведения, повседневных
ритуалов, предполагающих гендерную и возрастную дифференциацию» [88, с. 93].
Руководствуясь семиотико-культурологическим методом, данный автор рассматривает
понятие повседневность через два уровня смыслов: первый – фиксирует суточный
ритм повторяющихся в жизни человека процессов и событий, выявляет определённую статистическую
закономерность. Второй –
это субъективная, психологическая и аксиологическая сторона понятия
«повседневность», она запечатлевает эмоциональную реакцию на это повторение и
его оценку. В.Д. Лелеко считает, что события повседневной жизни есть форма
проявления определённого уклада жизни с его устоявшимися, изо дня в день
повторяющимися делами, поступками, занятиями. Стабильность повседневной жизни
противостоит случайностям и неожиданностям, которые могут сломать, уничтожить
сложившийся уклад жизни, привычную нормативную повседневность [88, с. 113].
Однако в своей концепции повседневности В.Д. Лелеко слишком категоричен. Так,
необходимым условием повседневности у него выступает ежедневность. Поэтому
трудовая деятельность, скажем учителя, работающего три раза в неделю,
повседневной не является. Из сферы повседневности исключаются сон, вера, досуг.
По иному
трактует повседневность Л.В. Беловинский, выделяющий в ней разные уровни и
включающий в неё техники сна, другие техники тела, а также религиозность,
праздники, досуг [12, с. 50]. Л.В. Беловинский указывает, что повседневная
деятельность несёт на себе отпечаток элементарной рефлексии и детерминирована
«ценностными ориентациями человека, переживающего здесь и сейчас как настоящее,
так и … прошлое, переживаемое как субъективно, в живом восприятии людей, так и
объективно, как данность, налагающая отпечаток на настоящее» [12, с. 49].
С
конструктивистских позиций анализирует повседневность В.Н. Сыров,
подчеркивающий, что повседневность – это особый код, который возникает в
сознании индивида при необходимости практически решить ту или иную проблему.
Код повседневности отвечает на вопрос «как?» и основная функция повседневности
– это адаптация (полезность). Работа структуры повседневности видится ему как
совокупность процедур конфигурации и реконфигурации. Тем самым повседневность
предстаёт в виде своеобразной машины по производству значений, созданию и преобразованию
всевозможных объектов [132]. Далее В.Н. Сыров вслед за А. Шюцем выделяет такие универсальные
характеристики повседневности, как персонификация, реификация (представление
процессов в виде предметов) и рецептуризация.
Как
видим, многие авторы склонны противопоставлять повседневность и
неповседневность, несколько принижая её значение. Напротив, Г.С. Кнабе в работе
«Диалектика повседневности» рассматривает повседневность как понятие «неотчуждённой
духовности», возвышая повседневное бытие человека. Данный автор рассматривает
повседневность с культурологических позиций, определяя «жизнесмыслы»
каждодневного бытия человека (сегодня «тут-бытия»). Он предлагает рассматривать
повседневность не как альтернативу традиционной культуре, а как ценность.
Непосредственное содержание повседневности, по Г.С. Кнабе, изначально состояло
«в воспроизводстве человеческой жизни – в продолжении рода, обеспечении его
выживания трудом и борьбой с природой, с врагами, в создании, сохранении и
совершенствовании защитной материально-пространственной среды» [75, с. 50].
Однако, подчёркивает Г.С. Кнабе, «такое воспроизводство всегда коллективно, в
процессе его между людьми возникают определённые отношения, а вместе с ними
нормы и убеждения, принципы и идеи, вкусы и верования, которые, вполне
очевидно, составляют духовную сферу, сферу культуры, и в этом смысле
нетождественны изначальному непосредственному содержанию повседневного самовоспроизводства,
обособлены от него, но в то же время, и столь же очевидно, от этого непосредственного
содержания неотделимы и в нём растворены. Когда в былые времена крестьянин
садился с семьёй за трапезу, он утолял голод и совершал тем самым акт
простейшего биологического самовоспроизводства, но крестное знамение, которое
предваряло трапезу и было её естественной, каждому сотрапезнику необходимой
составной частью, свидетельствовало, что насыщением дело не исчерпывается,
говорило о связи насыщения и поддержания жизни с духовным единением людей,
включённых в коллективный труд, с традицией, их объединяющей, с верой в высший,
сакральный смысл Человеческого бытия» [75, с. 50]. Когда в прошлом веке бытовая
повседневность в качестве самостоятельной категории исторической
действительности впервые стала привлекать внимание исследователей, это единство
первичных и идеализованных нравственно-культурных смыслов воспринималось как
самоочевидное и постоянное её свойство, а возможность противоречия между ними
даже не обсуждалась.
Однако в
современном обществе повседневность приобретает иные характеристики, чему, по
мнению Г.С. Кнабе, способствует изменение цели и смысла труда. Из средства
обеспечения главной и в конечном счёте сакральной ценности – сохранения и
воспроизводства личной и родовой человеческой жизни, труд стал средством
заработка, предназначенного для удовлетворения условных потребностей:
потребности в комфорте, развлечениях, которые обретают в современном обществе
самостоятельную ценность. В этих условиях абсолютизация повседневности как
ценности превращается в абсолютизацию её практицистской стороны: «Духовность,
присущую повседневному существованию как целому в единстве его трудовых,
семейных, общественных сторон, престижно и комфортно ориентированный
современный быт начинает монополизировать, уплощать, себе подчинять, начинает
судить все явления духовной жизни по своим критериям, а те, которые втянуть и
подчинить не удаётся, воспринимает как неадекватные ценностям простого
человеческого существования, как слишком над ним возвышающиеся или от него
отклоняющиеся, а потому ненужные, «заумные», раздражающие. Постепенно
раздражение начинает вызывать всё несводимое к жизненной эмпирии и
повседневному интересу. В ориентации на бытие как быт, на немудрящую
непреложность повседневного существования как главную ценность раскрывается
потенциально деструктивный и антикультурный смысл» [75, с. 52]. Как видим, Г.С.
Кнабе акцентирует особое внимание на аксиологическом смысле повседневности,
подчёркивая, что в условиях современного общества её глубокий духовный смысл
отходит на второй план.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23 |