Дипломная работа: История античного города Тиры

Устанавливаемые по письменным и археологическим источникам перемещения племен на территории Сарматии в конце II и III вв. вызывают порой острые дискуссии. О сарматах Северо-Западного Причерноморья имеются сводные публикации памятников Прутско-Днестровского междуречья; история сарматов и их взаимоотношений с соседями разработана в работах Э.А. Рикмана и зарубежных исследователей.

** Назовем специально по региону уже указанные труды Э.А. Рикмана12 и Г.Б. Федорова13, работы А.В. Гудковой14, диссертации и публикации Э.А. Сымоновича15 и Б.В. Магомедова16. Существенное значение имеют также исследования М. Б. Щукина17, а из трудов зарубежных ученых — статьи Г. Диакону18. лепной керамики. Наряду с этим в пределах региона зарегистрированы памятники так называемого северочерняховского типа с глинобитными и углубленными жилищами, с чертами биритуализма в погребальном обряде и своеобразными вещевыми комплексами. Это интерпретируется как результат складывания главной части Черняховского населения региона на основе эллинизированных позднее скифских и, возможно, также гето-фракийских этнических элементов с участием переходивших к оседлости сарматов, тогда как немногочисленное «се-верочерняховское» население с традициями пшеворского и вельбарского наследия принадлежало, скорее всего, к германцам (готам, гепидам, тайфалам), продвинувшимся сюда в первой трети III в.

С этого времени напор варваров на римские рубежи особенно усиливается. Это объясняется и прогрессирующим распадом родоплеменного уклада в их среде, и нарастающим ослаблением империи. Варварская вол-па, сдерживаемая римским сопротивлением в течение трех столетий, с огромной силой прорывается через Рейн и Дунай19. В наступлении против Рима самое активное участие принимало многочисленное и разнообразное население Причерноморья и Прикарпатья. Именно отсюда варвары не только неоднократно вторгаются на территорию придунайских и балканских провинций и наносят ряд тяжелых ударов городам Северного и Западного Причерноморья, но и предпринимают успешные морские набеги на побережья Малой Азии [245—247; 489]. Наиболее крупные походы причерноморских племен, которые именуются в источниках скифами и готами, приходятся на 40-е — 60-е годы III в., в их ходе в бассейнах Прута и Днестра складывается племенной союз визиготов (тервингов), а к востоку от него — такой же союз остроготов (грей-тунгов). Оба союза были полиэтничными, непрочными образованиями, но в их рамках разложение первобытнообщинного уклада интенсифицируется: «Грабительские войны,—писал Ф. Энгельс,— усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных ему военачальников» и таким образом «закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати», а родовой строй «превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей»20.

Процесс формирования классового общества и государства у причерноморских варваров был не менее сложным и противоречивым, чем процесс разложения рабовладельческого строя и зарождения феодальных отношений в Римской империи. Кризис последней, достигший своего апогея в 50-х — 60-х годах III в., постепенно идет на убыль — напуганные экономической разрухой, народными движениями и нашествиями варваров различные слои господствующего класса империи сплачиваются вокруг императорской власти. В конце III — первой трети IV в. реорганизованная империя мобилизует последние ресурсы и хотя ни рейнская, ни дунайская граница не знают прочного мира, крупные вторжения варваров временно прекращаются21. Готские вожди направляют теперь свои походы против вчерашних союзников и соседей, но непрочность их эфемерной державы обнаруживается уже при первом столкновении со вторгшимися в Восточную Европу азиатскими кочевниками, известными под общим названием гуннов: перейдя в 70-х годах IV в. Волгу, гунны сначала напали на аланов, живших в Подонье и Приазовье, а в 375 г. разгромили готов, уцелевшие остатки которых либо подчинились завоевателям, либо отступили за Дунай в пределы Римской империи22.

§ 7. Тира и нападение карпов на нижнедунайскую границу (214 г. н. э.)

В начале III в. ничто, казалось, не предвещало бурных событий наступающего столетия. Захвативший трон при поддержке дунайских легионов23, и тесно связанный с придунайскими провинциями Септимий Север подтвердил, хотя и с некоторыми ограничениями, дарованные его предшественниками привилегии Тиры (§ 17,2; § 18). Однако вскоре в ее окрестностях разыгрались события, оказавшиеся предвестием и началом грозного потока, который обрушился на нижнедунайский участок границы несколькими десятилетиями позже.

В начале 211 г. Септимий Север умер. Между его сыновьями, приобщенными к власти еще при жизни отца, существовала открытая вражда, и годом позже Каракалла приказал умертвить своего брата Гету, причем даже память об убитом подлежала истреблению. Это распоряжение выполнялось и в Тире: в латинском посвящении алтаря24 «за здравие господ наших императоров августов Л. Септимия Севера Пертинака и М. Аврелия Антонина» слова «и Геты цезаря» были нарочно выскоблены. Вслед за этим Каракалла стал готовиться к походу против парфян, но обнаружившееся обострение обстановки на рейнско-дунайской границе заставило его сначала обратиться на Запад. В 213 г. император добился стабилизации положения на Рейне и Верхнем Дунае, а весной следующего года выступил, наконец, в восточный поход. Молодой император направился прежде всего в Папнонию, угроза которой наметилась еще в предшествующие годы. Здесь была осуществлена реорганизация среднедунайского лимеса: часть Верхней Паннонии с городом Бригеционом была передана Нижней Паннонии, которую с этих пор возглавляли легаты консульского ранга25. В это время, по-видимому, Каракалла вмешался в конфликт между маркоманнами и вандалами и приказал убить вождя квадов. После этого император вступил в Дакию, где занимался устройством военных лагерей вдоль Дуная тогда же, как указывает Кассий Дион, были взяты заложники у пограничных даков. Неоднократно вызывавшие споры среди новейших историков анекдотические сообщения составителей императорских биографий позволяют предполагать, что при этом произошло столкновение римлян с готами. Затем император вместе с войском, предназначенным для участия в парфянском походе, перешел во Фракию.

Уцелевшие известия древних историков не называют в связи с пребыванием Каракаллы на Нижнем Дунае ни Тиры, ни других городов Нижней Мезии, но, обращаясь к эпиграфическим документам, можно указать группу надписей, содержащих сведения о событиях на Нижнем Дунае. Во главе этих документов стоит упомянутая выше надпись на мраморном алтаре из Эска, поставленном в честь заслуженного ветерана Аврелия Флавина. Выйдя в отставку, Флавии добился видного места в среде муниципальной знати: он стал членом городских советов в таких городах Нижней Мезии, как Тира, Дионисополь и Маркианополь, а в Эске возглавил совет колонии римских граждан и стал патроном ремесленной коллегии.

Уже сам по себе факт постановки в Эске, единственном городе Нижней Мезии, имевшем статус римской колонии, монументального памятника от имени члена тирасского совета другому члену того же совета, свидетельствует о месте Тиры в ряду городов Нижней Мезии и об активном участии высшего слоя ее граждан в жизни провинции. Вместе с тем надпись в честь Флавина делает возможными более конкретные наблюдения. Так, за «ревностную доблесть» (alacritas virtus), проявленную Флавином в сражениях «против врагов», он получил от «великого Антонина Августа» (то есть от Каракаллы) не только внеочередное повышение по службе, но и немалую денежную награду. От названия «врагов» сохранилась, к сожалению, лишь начальная буква С. Исследователи читали это место и предполагали, что Флавин отличился во время пребывания Каракаллы в Дакии и что карпы совершили в 214 г. набег на римскую территорию и были разбиты либо в районе Тиры, либо между Дионисополем и Маркианополем, также почтившими заслуженного воина избранием в свои советы. Повторное визуальное изучение памятника, вызванное попыткой дополнить поврежденное место и соответственно перенести воинские подвиги Флавина на Нижний Рейн, где римляне столкнулись в 213 г. с кельтским племенем кеннов, привело к существенному уточнению текста. Не только подтвердилось чтение в 12 строке, но оказалось, что в 14 строке читается (то есть «и весьма счастливо совершенные деяния»). Флавин был, таким образом, действительно награжден за доблесть, проявленную в сражении с карпахми, и притом «за деяния, счастливо совершенные у Тиры». Тройное упоминание о Тире в надписи из Эска окончательно утверждает документ в правах важного источника по истории Днестро-Прутского междуречья в первой четверти III в.

Правильность высокой оценки рассматриваемого памятника подтверждается надписью на другом алтаре, также происходящем из Эска. Начало текста утрачено, а сохранившиеся строки содержат слова («за ревностную доблесть против врагов и деяния, счастливо совершенные у Тиры»). Сходство формулировок в обеих надписях и то, что второй алтарь был воздвигнут августалом Титом Аврелием Артемидором, и которого совпадают с именем Тита Аврелия Флавина, делают вероятным предположение, что документы относятся к одному событию; вполне вероятно, что именно Флавин был патроном Артемидора.

Столкновение с карпами в 214 г. нашло, быть может, отражение и в некоторых других эпиграфических документах. Если согласиться, что оно подразумевается под «германской победой» императора Каракаллы, упоминаемой в посвящении «отеческому богу солнца Элагабалу», поставленном воинам Эмесской когорты в Интерциссе в августе 214 г., то для отражения врага были использованы вооруженные силы Нижней Паннонии. Кроме того, греческая надпись из Дионисополя, начертанная характерным угловатым шрифтом времени последних Северов, также связана с нападением карпов при Каракалле. Речь идет о посвящении Юпитеру Долихенскому «за спасение» не названного по имени императора, поставленном Марком Помпеем Лукием, консульским бенефициарием I Италийского Антонинова легиона и членом советов Каллатии, Дионисополя и Маркианополя. Поскольку известно, что почетное прибавление имени императора Антонина к названиям воинских частей, расположенных вдоль дунайской границы, имело место в первые годы правления Каракаллы, когда его были удостоены все легионы Паннонских провинций, дислоцированный в Нижней Мезии XI Клавдиев легион и ряд вспомогательных воинских подразделений, более чем вероятно, что и второй из легионов Нижней Мезии (то есть упоминаемый в посвящении I Италийский), заслужил это отличие за кампанию 214 г., а Лукий, являвшийся, вероятно, одним из участников сражения с карпами, был избран за свои заслуги, подобно Флавину, в состав советов близких к театру военных действий городов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23