Дипломная работа: История античного города Тиры

Несмотря на пестроту и кажущуюся беспорядочность тирасских антропонимов II — III вв., они все же указывают на явное преобладание греческих традиций в быту населения. Это выражается и в количественном перевесе греческих имен и в том, что не только варвары, но и носители римских имен образуют патронимики на греческий лад. Было бы, однако, неосторожно заключать, будто греки составляли «основную, преобладающую часть населения»; во всяком случае из пяти известных женских имен высшей прослойки тирасских граждан три имени — Абриния, Мадагава, Мадини являются варварскими, и только два — Дионисия и Лафаеия - принадлежат к числу греческих.

Еще менее можно полагаться на личные имена при определении реального присутствия римлян в этом дальнем форпосте империи — принятие римского имени было своеобразным показателем социального статуса и не может рассматриваться как указание на происхождение. Разумеется, среди солдат и командиров расположенного в Тире гарнизона могли быть уроженцы Италии, но в каждом отдельном случае это можно лишь предполагать. Следует добавить, что фрагментированные в большинстве латинские надписи из Тиры не дают возможности установить, наблюдался ли и здесь процесс приобщения римских воинов и вышедших в отставку ветеранов к кругу интересов и забот местных жителей, процесс их сращивания с повседневными проявлениями муниципальной жизни и вступления в число граждан. Во всяком случае надписи в честь Траяна, Антонина Пия и Септимия Севера исходят только от тирасского гарнизона. Единственный источник, позволяющий догадываться о сближении военнослужащих с верхушкой городского населения,— явлении, хорошо известном в истории римских провинций,— относится к сравнительно позднему времени. Речь идет о латинской надписи, найденной в конце XIX в. в развалинах Эска. Памятник воздвигнут в годы правления Элагабала (218— 222 гг.) в честь некоего Тита Аврелия Флавина. Последний, будучи по рождению римским гражданином (в документе указаны не только имя отца, по и триба), отличился в сражениях и дослужился до должности примипилярия; со времени Септимия Севера эта должность считалась всаднической и открывала путь к высшим военным постам. Поселившись после увольнения в отставку в родном Эске, Флавии стал патроном одной из ремесленных коллегий и председателем совета, а также занял место в советах нескольких других городов — Маркиано-поля, Дионисополя и Тиры в Нижней Мезии, Аквинкума в Нижней Паннонии и даже «города тунгров», т. е. Атуатуки в Нижней Германии. В чем конкретно выражались отношения этого заслуженного ветерана к городу Тире мы, к сожалению, не знаем, но из того факта, что памятник в Эске был поставлен ему одним из членов тирасского совета, можно с некоторым основанием заключать, что Флавии проявил себя в качестве активного гражданина Тиры и что он проживал в этом отдаленном городе или, во всяком случае, посещал его.

Антропонимический материал лишь с большой осторожностью может привлекаться для характеристики социального статуса носителей тех или иных личных имен, однако обращает на себя внимание отсутствие в Тире подлинно аристократических имен, традиционных исключительно в узком кругу семей, имевших основание гордиться древностью и знатностью своего происхождения. В то же время встречаются «династические» имена римских императоров — Флавий, Коккей, Элий, Аврелий. В особенности показательно последнее имя — Аврелиями назывались, в частности, все свободные жители империи, получившие гражданские права в силу известного закона Каракаллы.

2. Политический строй. В римское время Тира была провинциальным городом с значительными остатками автономии и демократических порядков. Юридически Tyranorum civitas рассматривалась во II—III вв. в составе империи как civitas libera et immunis — она сохраняла свою территорию (XQPA), право гражданства (ius civitatis), свои законы (leges) и постановления.Город по-прежнему возглавлялся архонтами, продолжали функционировать совет и народное собрание. Коллегия архонтов состояла, по-видимому, из прота, являвшегося эпонимом, и трех членов; упоминается также городской секретарь. Важные документы скреплялись печатями архонтов, эйсегета (лица, внесшего проект постановления в народное собрание) и членов особой группы, которая в единственном известном случае состояла из 15 членов. Наконец, город имел свою собственную эру, чеканил разменную бронзовую монету, располагал собственными средствами (AHMOSIA) и сохранял право беспошлинной торговли (immunitas), находясь при этом под контролем таможенных властей Иллирика. Все эти признаки полисной автономии оказываются, впрочем, далеко не безусловными. Нельзя забывать о постоянном присутствии в Тире римского гарнизона и о том, что дарованные гражданам привилегии находились под постоянным надзором легата провинции. Если вспомнить, что особая тирасская эра была связана со включением города в состав Римской империи, а на монетах Тиры со времени Флавиев неизменно помещались изображения и имена императоров, то придется признать, что защита и покровительстве со стороны Рима были куплены цепок серьезного ущемления и ограничение суверенитета Тиры. Это, впрочем, не являлось исключением по сравнении к с другими провинциальными городами и вполне соответствовало интереса верхушки гражданской общины, укреплявшей под властью Рима свое имущественное и социальное лидерство внутрь города, сохранявшей полную возможность распределять в своем кругу награды и должность, выступать с официальными заявлениями о своей благонамеренности и покорности пере; императорами, которых тирасские граждане, как, впрочем, всех других провинциальных городов, льстиво именуют «повелителями земли и моря».

При изучении сохранившихся эпиграфических документов можно убедиться в том, что автономия Тиры в составе Римской империи была призраком подлинной независимости, а государственный строй города все более отходил от традиционных демократических порядков. Антидемократичным является по существу уже выделение должностей прота (первого архонта) и городского секретаря. Не лишено значения также, что теперь все существенные постановления городских властей скреплялись печатями архонтов, эйсегета и небольшой группы граждан, не принадлежащих к числу магистратов данного года. Эти граждане, можно полагать,— бывшие магистраты,— принадлежали к высшему слою сословия декурионов (ordo decurionum) и вносились в особый список (album); они являлись булевтами (членами совета) и обладали авторитетом, зависевшим как от их богатства, так и перед римской администрацией; в эту группу входили, например, заслуженные ветераны. Выделение такой прослойки указанного периода и предоставление ей фактического контроля над городскими органами власти являлось несомненным ограничением демократии.

3. Культура и религия. Касаясь культуры и религиозных верований римской Тиры, приходится констатировать отрывочность и недостаточность имеющихся материалов. До настоящего

времени в Тире не открыто ни одного храма; уцелевшие строительные надписи настолько фрагментарны, что в двух случаях невозможно установить, какое именно сооружение — портик, алтарь или храм - было посвящено, а в остальных угадываются лишь самые неопределенные намеки на храмостроительство. Не содержит эпиграфический архив римской Тиры и посвящений божествам от магистратов или культовых объединений, так что о религии граждан в 1 — III вв. приходится судить преимущественно по монетным изображениям. Среди последних выделяется фигура восседающей на троне богини с калафом на голове, с венком, чашей или маленькой фигурной крылатой Ники в протянутой правой руке. Тимпан, на который богиня опирается в большинстве случаев левым локтем или держит в левой руке, и один или два льва у трона характеризуют это божество как малоазийскую Кибелу; этому не противоречит и замена в некоторых случаях калафа башенным венцом. Различия в деталях не позволяют видеть в этом изображении на монетах Антонина Пия и последующих императоров воспроизведение культовой статуи, но на монетах Домициана и Адриана А. Н. Зограф предполагал изображение статуарного оригинала.

Монетные изображения с таким же постоянством указывают и на культ римского Геркулеса. Последний изображается обнаженным, с палицей в опущенной правой руке, с одним или тремя яблоками в левой, через которую перекинута львиная шкура. В зависимости от облика правящего императора Геркулес изображается бородатым или безбородым, что подчеркивает проримский характер всего типа.

Из других монетных типов, постоянно повторяющихся на монетах римской Тиры, следует выделить изображения стоящих богинь Афины. Каждая изображена со своими атрибутами — шлем, копье и щит для Афины, башенный венец, рог изобилия и рулевое весло для Тихи — и соответствует установившейся задолго до этого времени иконографии; близкие изображения имеются, в частности, на монетах других городов Нижней Мезии. При Северах на монетах Тиры появляются и другие божества — Деметра Дионис, Гермес. Ника, женская фигура со скипетром и чашей в руках. Гера, речное божество (тирасское) с изливающей воду урной. Особняком стоят изображения представленного в виде юноши в венке римского сената, орла и наконец, героизированного императора на скачущем или торжественно выступающем коне.

Наблюдения над монетными изображениями дополняются другими данными. Так, перстни с резными камнями говорят о почитании Зевса, Кибелы и Гермеса, гермы Диониса и Приапа подтверждают существование культа этих богов, и лишь об Аполлоне материалы Тиры не дают сведении. Возможно, это связано с тем, что ведущее место в пантеоне города в I—III вв. принадлежало Афине. Об этом свидетельствуют посвятительные граффити терракотовая голова богини в шлеме, обломок торса небольшой мраморной статуэтки, являвшейся, по-видимому, репликой более раннего образца. Богиня со своей священной спутницей, совой представлена стоящей у алтаря также на керамическом штампе, найденном в 1972 г.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23