Доклад: Русская художественная эмиграция в Европе. ХХ век
В
эти годы в Париже и в Брюсселе состоялись еще несколько экспозиций с участием
художников мирискуснического круга. Первая из них состоялась летом 1927 года
под вывеской Мир искусства в галерее Бернгейма-младшего. По сравнению с
одноименной выставкой 1921 года состав экспонентов значительно расширился, а
экспозиция обогатилась работами вновь художников, прибывших во Францию из
России - К. Коровина, Ю. Анненкова, М. Добужинско-го, Н. Милиоти, Д. Бушена; и
из Египта - И Билибина и А. Щекатихиной-Потоцкой. Как и прежде, были
представлены работы и оставшиеся в России мирискусников (А.
Остроумова-Лебедева, Б. Кустодиев), а также тех, кто приехал в Париж лишь на
время и не был эмигрирантом (Е. Лансере, М. Сарьян). Зато коренные участники
этой группы -А.Бенуа и К. Сомов - в экспозиции участвовать не стали.
Размежевание в среде старых и новых мирискусников произошло из-за разногласий
относительно допустимости для художника подстраивать свое творчество под
эстетические запросы и сложившиеся представления парижской публики. От русской
живописи ждали прежде сего контрастов ярких красок, эффектных композиций,
экзотичности и лубочности мотивов, что было навеяно спектаклями русских
сезонов, а также особой графичной четкости построения формы, которой отличались
работы Б. Григорьева, А. Шухаева, А. Яковлева. Их произведения и привлекли
основное внимание зрителей (в примечаниях к данному разделу приведен ряд
суждений современников об этих художниках и выставке в целом).
Экспозиция
Русское искусство, старое и современное во Дворце изящных искусств в Брюсселе
мае-июне 1928 года стала одной из крупнейших манифестаций русского искусства за
пределами России с участием как эмигрантов, так и тех оставшихся в СССР. Среди
первых наиболее представительным было участие мастеров круга Мира искусства.
Наряду с этим были показаны и иные тенденции - в произведениях Н. Гончаровой,
М. Ларионова, И. Пуни, А. Грищенко, Л. Зака Х.Орловой. Однако в брюссельской
экспозиции явно доминировало пассеистское начало, тем более что в нее были
включены древнерусские иконы, изделия декоративно-прикладного искусства и
старинный русский фарфор, вывезенные эмигрантами, а также небольшая коллекция
старой живописи (Д. Левицкий, К. Брюллов, А. Иванов и другие) и по несколько
работ уже ушедших из жизни мастеров (В. Серова, Л. Бакста, Б. Кустодиева, Г.
Нарбута и других. Это было общее для разных направлений национальное
художественное наследие, и потому выставку в Брюсселе можно рассматривать как
подведение итогов большого периода отечественной культуры, который принято
называть Серебряным веком.
Завершается
первый раздел анализом экспозиции русского искусства в парижской галерее
Ренессанс (1932); она была еще более представительной и программно-всеохватной
и представляла произведения более 70 художников). Традиционный мирискуснический
круг участников пополнился именами П. Трубецкого, Г. Лукомского, П. Челищева,
А. Серебрякова, С. Щербатова, С. Жуковского, О. Браза и ряда других
значительных авторов. Среди мастеров других творческих направлений, впервые
принявших участие в этой групповой экспозиции можно назвать А. Ланского и К.
Терешковича. Показ искусства художников из России, устроенный Комитетом по
обеспечению высшего образования дня русской молодежи за границей, привлек
беспрецедентное внимание парижской критики. Влиятельный А. Александр, в
частности, отмечал явную преемственность между данной выставкой и той, что была
организована С. Дягилевым при Осеннем салоне 1906 года. В представлении
французских художественных кругов выставка в Ренессансе завершала эпоху прорыва
русской художественной культуры на Запад, начавшуюся с триумфа русских балетных
спектаклей, когда Парижем открыл для себя самобытность российского
художественного взгляда на мир. В отличие от ретроспективной экспозиции 1928
года, на выставке 1932 года русское искусство было представлено только
работавшими в эмиграции мастерами. Итоговость этой манифестации признавали все:
это действительно была последняя перед Второй мировой войной столь масштабная
экспозиция искусства целостной художественной группы, сыгравшей огромную роль в
истории русской культуры. Первый раздел данной главы завершается общими
рассуждениями о потере большей частью представителей русского Серебряного века
почвы под ногами после того, как они оставили Россию. Это происходило несмотря
на достаточно активную творческую и выставочную жизнь, немалое число публикаций
и сохранение дружественной среды соотечественников. В целом культурная столица
эмиграции - Париж - оказалась для этих художников хотя и знакомым, но все же
чуждым местом. Однако именно здесь по воле обстоятельств им было суждено было
завершить свой жизненный и творческий путь.
В
разделе также кратко затрагиваются (в качестве проявлений свойственного
мирискусническому кругу горячего желания сохранить не только свою
социально-творческую среду, но и собственные эстетические и этические ценности,
восходящие еще в началу XX века) художественно-критическая деятельность А.
Бенуа и участие некоторых представителей этого круга в чествовании 100-летия
гибели А. С. Пушкина в 1937 году, ставшем для эмигрантов одним из ключевых,
знаковых событий. Вкратце характеризуется также направленность творчества трех
самых успешных наследников мири-скусничества - неоакадемиков А. Яковслева и В.
Шухаева, а также своеобразного экспрессиониста Б. Григорьева.
Второй
раздел данной главы посвящен рассмотрению специфического художнического пути
Юрия Анненкова, попытавшегося соединить в своем искусстве принципы
символистской стилизациии и свойственную авангарду деформацию визуальной формы.
Освещаются как дореволюционный, так и эмигрантский периоды творческой эволюции
этого оригинального мастера; приводятся многочисленные суждения современников о
его произведениях. Ю. Анненков с самого начала творческого пути проявил себя
как весьма разносторонний и изобретательный автор, чей диапазон возможностей
простирался от карикатуры до художественного оформления массовых действ, от
станковой картины до сценографии театральный постановок и представлений в
кабаре, от книжной иллюстрации до литературного творчества и мемуаристики. Этот
многоликий творец был склонен к изобразительным и литературным мистификациям,
игре псевдонимами и имиджами и в полном смысле слова может быть артистом. Две
главные стихии русской художественной культуры - символизм/модерн и авангард (в
варианте кубофутуризма) в творчестве Анненкова находились в постоянном
взаимодействии и переплетении.
В
данном разделе прослеживаются основные этапы творческой биографии художника, в
том числе пребывание в Париже в 1911-1913 годах, обучение в парижских
академиях, участие в выставках Салона Независимых, вхождение в круг
художников-авангардистов, которое надолго предопределило преимущественную
направленность художественных интересов Анненкова и повлияло на появление в его
работах типичных футуристических приемов передачи движения (фазовость, секущие
линии и плоскости и т. п.). Профутуристическая ориентация раннего парижского
периода получила продолжение по возвращении Анненкова в 1913 году в Россию
(участие в деятельности Союза молодежи). Однако этим не исчерпывалось
многообразие творческих интересов художника, который тогда же стал уделять
большое внимание карикатуре и графической сатире (на страницах Сатирикона), где
доминировали приемы графической стилизации и гротеска, тяготеющего к примитиву.
Приемы артистической игры в духе ярмарочного балагана в сочетании с эстетской
утонченностью исполнения получили развитие в театральных работах Анненкова
(заведование декорационной частью театра Кривое зеркало Н. Евреинова, работа в
кабаре Летучая мышь Н. Балиева, Бродячая собакаи Привал комедиантов Б.
Пронина). Художник мыслит преимущественно выработанными им самим визуальными
формулами, знаками, придает символическое значение цвету и объему. Эти качества
с очевидностью были реализованы и в эскизах оформления Дворцовой площади к
трехлетнему юбилею революции, и в режиссерских опытах Анненкова в театрах
Эрмитаж и Вольная комедия. Различные художественные задачи диктовали художнику
выбор соответствующих выразительных средств, включая приемы коллажа в станковых
работах конца 1910-х - начала 1920-х годов (Амьенский собор 1919; Без названия,
1922 и др.) или применение мобильных декораций конструктивистского типа в
спектаклях на индустриальные темы в петроградском БДТ (Газ, 1922; Бунт машин,
1924). Сценографический опыт, приобретенный Анненковым в России, нашел
применение в годы эмиграции в его работах для театра и кино, а также и в
станковых произведениях был продолжен Анненковым уже в эмиграции (в театре и в
кино), а также повлиял на облик его станковых произведений. Свойственное
творчеству Анненкова соединение нарративности и смелых формальных приемов
придавало своеобразие графике художника, особенно портретам с их острой
характерностью, иногда доходящей до гротеска. Меткость образных характеристик
ярко проявилась в конгениальных-иллюстрациях к поэме А.Блока Двенадцать, в
которых органично сочетались социально-бытовое и глобально-символическое
начала.
Писатель
Е. Замятин, выдвинувший в начале 1920-х годов концепцию
литературно-художественного синтетизма, полагал, что Анненнков является самым
ярким представителем этого направления. В синтетизме писатель видел некий
третий путь, соединяющий элементы реализма, символизма и приемы авангардной
деформации, образного заострения (помимо Анненкова, Замятин причислял к
синтетистам Б.Григорьева, С. Судейкина, называл синтетистскими
посткубистические работы П. Пикассо, а также позднее творчество поэтов А. Блока
и А. Белого). Критически оценивая концепцию Е. Замятина, диссертант приходит к
выводу, что понятие синтетизма не столько соответствовало реальное
литературно-художественным процессам, сколько было инструментом полемики 1920-х
годов. Однако, применительно к искусству Анненкова следует подтвердить
двойственную природу его творческих поисков. Не разделяя правомерность
прилагаемых к творчеству художника терминов (эстетизация футуризма,
футуристическая манерность), диссертант высказывает предположение: пройдя через
опыт модерна, Анненков апроприировал свойственный этому направлению метод
стилизации, т.е. игры внешними атрибутами различных стилистических систем ради
достижения максимальной художественной выразительности. Обращение к
кубофутуристической деформации, таким образом, было для Анненкова
стилизационной игрой, применением одного из возможных стилевых приемов, не менявших
сути его творческого метода как в изобразительном искусстве, так и в литературе
(например в блестящей Повести о пустяках, подписанной псевдонимом-маской - Б.
Темирязев). Вероятно, именно эта мно-голикость привлекает внимание к Анненкову
в пору полистилистических постмодернистстких игр.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 |