Доклад: Русская художественная эмиграция в Европе. ХХ век
Подводя
итог югославской эпопее русской эмиграции диссертант приходит к общему выводу:
изобразительное искусство эмигрантов в течение долгих лет способствовало
самоидентификации русской диаспоры (как в Югославии, так и в других странах,
где жили и работали выходцы из России). Оно было важным инструментом их
коммуникации и консолидации на чужбине. Что касается русских художников в
Югославии, стоит отметить, что большинство здесь составляли те, кто родился и
получил профессиональное образование не в российских столицах, а на юге
империи. Это были преимущественно жанристы и пейзажисты, многие из них ранее
входили в Товарищество южнорусских художников. А как раз бытовой жанр и пейзаж
в живописи и графике были особенно популярны среди эмигрантов, которые были
весьма подвержены ностальгическим настроениям и жили надеждами - с каждым
месяцем и годом все более призрачными - на скорое возвращение в Россию. Холсты
и графические листы со знакомыми лугами и лесами, с привычными сценками из
повседневной жизни усадеб, деревень и провинциальных русских городков были тем
миром, в котором эти ностальгические настроения получали подпитку. Глядя на эти
произведения, эмигранты словно бы возвращались в счастливое прошлое,
оказывались, хотя бы мысленно, в привычной обстановке и знакомой эмоциональной
атмосфере.
Творчество
русских художников-эмигрантов в Югославии питала не только тяга к прошлому и
отечественным традициям. Многие из этих мастеров принимали активное участие в
культурной жизни страны: внесли существенный вклад в становление югославской
системы художественного образования (например, С. Колесников); участвуя в
сооружении церковных и общественных зданий, способствовали изменение
архитектурного облика югославских городов - через строительство церковных и
общественных зданий (А. Биценко, Р. Верховский и нек. др.); внесли свежую струю
в местную сценографию (Л. Браиловский, В. Жедринский, С. Кучинский). Весьма
важную роль сыграли эмигранты в изучении византийских памятников и освоении
опыта древней церковной живописи (синодальная иконописная школа при монастыре
Раковицы). В то же время условия работы в родственной, но все же не родной
художественной и общественной среде, заставляли русских художников искать новые
творческие пути. Неслучайно именно в Югославии в 1930-е годы некоторые из них
обратилось к тогда еще непривычному жанру политического комикса. В этом
необычном для русского искусства жанре работало несколько выходцев из России
(К. Кузнецов, С. Головченко, Ю.Лобачев и др.), хотя их политические
предпочтения нередко резко расходились. Политическая неоднородность русской
эмиграции в Югославии особенно явственно проявилась в годы второй мировой
войны. В результате войны и оккупации численность русского населения в
Югославии уменьшилась во много раз - вследствие гибели, принудительной
депортации и переезда части эмигрантского сообщества в более благополучные
страны Европы и в США, или возвращения в СССР. Лучшие, самые активные годы
русской художественной эмиграции в Югославии пришлись на середину 1920-х и
1930-е годы, когда организовывались профессиональные общества, устраивались
многочисленные выставки русских художников и когда сами они активно участвовали
художественной жизни приютившей их дружественной страны на Балканах.
Заключительный
третий раздел второй главы посвящен русской художественной эмиграции в
Чехословакии. В 1920-е - 1930-е годы столица этой страны Прага стала третьим по
значению (после Парижа и Берлина) культурным центром русской эмиграции в
Европе. Число русских переселенцев в период между двумя мировыми войнам, по
разным сведениям, достигало в Чехословакии 30-40 тысяч человек. Одной из
главных причин притягательности этой страны и особенно Праги стало то, что с
начала 1920-х годов, по инициативе первого президента республики Т.Г. Масарика,
все культурные учреждения русских эмигрантов получали адресную и довольно
крупную финансовую поддержку (так называемая русская акция). Благодаря этому
именно в Праге русские эмигранты первыми приступили к собиранию и
систематизации реликвий, документов и произведений искусства не только
чехословацкой, но и всей русской эмиграции в Европе. Для этого были созданы
русские издательства и научные центры, которые внесли существенный вклад в
отечественные науку и культуру. Таковы, например, знаменитый центр русской
византинистики Seminarium Kondakovium в Праге и издательство Наша речь,
опубликовавшее среди многих ценных трудов книгу очерков С. Маковского Силуэты
русских художников. Главным достижением русских эмигрантов в Праге стало
создание Заграничного исторического архива и Культурно-исторического музея
(основан в 1933, открыт в 1935 при Русском свободном университете в Збраславе
под Прагой). Первым директором музея стал В. Булгаков - бывший литературный
секретарь Л. Толстого, высланный из СССР в 1923 г.
В
данном разделе характеризуется многообразная художественная жизнь русской
эмиграции в Праге в 1920-е - 1930-е годы. Здесь говорится о художественной
галерее, основанной в начале 20-х годов писателем И. Карасеком, где регулярно
проходили выставки художников-эмигрантов из России. В 1929 году в Праге был
учрежден Союз русских художников в Чехословакии. Среди его основателей были:
архитектор В. Брандт (автор проекта храма Успения Богородицы на Ольшанском
кладбище в Праге, расписанного по эскизам И. Билибина в 1941 году), скульпторы
А. Головин и Е. Бржезинский, живописцы П. Деев, Е. Калабин, Н. Штуцер-Ягудкова;
председателями Союза были последовательно архитектор и скульптор Н. Акатьев и
сценограф, портретист и иллюстратор, директор художественной школы при Русской
академии наук Н. Бакулин. Кроме этого наиболее крупного и представительного
объединения русских художников в Чехословакии существовали и другие их
организации - такие, как Русский кустарь, Русский очаг, а также Украинская
студия пластических искусств, где преподавали и художники из России. Как и в
Югославии, русские художники в Чехословакии не чувствовали себя изолированными
от местных коллег и охотно принимали участие в интернациональных артистических
объединениях (например, Скифы 1931-1932 годов), а также в нескольких чехословацких
объединениях (Художественная беседа, Манес, Холлар и другие в Праге,
Объединение моравских художников в Брно и другие).
Особое
внимание уделено трем важным выставкам в Праге, в организации которых принимали
участие критики и художники из России. В экспозиции 1924 года Искусство и быт
Подкарпатской Руси экспертом выступал С. Маковский; в выставках Русское
общество эпохи Пушкина (1932) и Рисунки русских писателей (1933) инициатором и
составителем был Н. Зарецкий. В примечаниях к данному разделу диссертант
подробно характеризует творческую и организаторскую деятельность С.Маковского и
Н.Зарецкого - не только в Праге, но и в Париже, где оба работали позже. В
тексте не обойдена вниманием и ретроспективная выставка русского искусства в
Праге, подготовленная Славянским институтом и частными собирателями весной 1935
года.
Помимо
больших экспозиций, проходивших в чехословацкой столице, в диссертации
рассмотрены и персональные выставки русских эмигрантов 1920-х-1930-х годов,
живших не только в Чехословакии, но и в других странах Европы, включая и
Францию (А. Ганзен, И. и Ю. Репины, Б. Григорьев, Н. Исцеленов, И. Билибин, Ф.
Малявин, А. Ремизов и т. д.): в этот период возможность показать свои
произведения в Праге привлекали многих выходцев из России.
Далее
автор подробно останавливается на деятельности Русского культурно исторического
музея (РКИМ) и его картинной галереи, собиравшей исключительно произведения
эмигрантского искусства. К концу 1930-х годов художественная коллекция Музея
довольно полно отражала не только основные направления изобразительного
творчества русских эмигрантов, но и круг их историко-художественных интересов.
Там хранились живописные и графические работы, архитектурные проекты,
фоторепродукции произведений, находившихся в других собраниях, а также портреты
деятелей эмиграции, связанные с ними архивные документы и реликвии, включая
театральные костюмы и многочисленные предметы декоративно-прикладного
искусства. Художественное собрание РКИМ было отражено в подробном каталоге,
составленном В. Булгаковым и его рижским соавтором А. Юпатовым и изданном в
1938 г. в Праге. Из-за нехватки средств коллекция формировалась в основном из
даров самих эмигрантов, получаемых при содействии его добровольных
представителей в главных центрах русской диаспоры в Европе и в Харбине. Поэтому
она отличалась неравноценностью качественного уровня, неполнотой и некоторой
случайностью подбора экспонатов, хотя пополнение собрания работами русских
парижан в 1937 году взял на себя сам директор РКИМ В. Булгаков. Тем не менее, в
Музее были представлены И. Репин, К. Коровин, мирискусники А. Бенуа, М.
Добужинский, 3. Серебрякова, И. Билибин, Н. Рерих, а также Ф. Малявин, Б.
Григорьев, Н. Гончарова, М. Ларионов, С. Виноградов, В. Масютин, Н.
Богданов-Бельский и другие более или менее известные художники из разных
центров русской эмиграции. Разносторонняя собирательская и выставочная
деятельность РКИМ была прервана германской оккупацией, арестом В. Булгакова
(1941) и расформированием Музея с рессеиванием его собраний по многим советским
музеям и архивам в конце и сразу после второй мировой войны. В этом же разделе
второй главы говорится о других собраниях русского искусства в Праге - в
частности, об Архиве славянского искусства при Славянском университете
(произведения А. Бенуа, М. Добужинского, К. Коровина, Ф. Малявина, Н.
Гончаровой и др.). До сих пор в государственных музеях и частных коллекциях
Чехии и Словакии хранится немало работ, созданных выходцами из России, в том
числе и весьма известными мастерами руского искусства начала и первой трети XX
века.
Как
и в случае с югославской ветвью художественной эмиграции из России,
чехословацкая группа русских художников-эмигрантов внесла весьма весомый вклад
не только в отечественное искусство и искусствознание, но и в культуру и науку
страны, которая их приютила. При этом и в Чехословакии, и в Югославии
атмосфера, в которой жили и работали русские художники, была весьма
благоприятной и благожелательной и в позитивном смысле заметно отличалось от
ситуации, в которую эмигрантам из России пришлось погрузиться не только в
Турции, но и позже - в Германии и особенно во Франции.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 |