Курсовая работа: Степень влияния библейских книг на личности русских поэтов XVIII века, формы "адаптации" православных идей в их творчестве

Важнейшим и самым частотным персонажем, стоящим во главе образной иерархии ломоносовских од, является Бог (заметим, что христианской Троицы одический мир Ломоносова не знает; имя Христа упоминается один раз в связи с крещением Руси).

Одический Бог Ломоносова предстает в нескольких ипостасях:

1) Творец Вселенной;

2) неусыпный наблюдатель земных дел и справедливый вершитель судеб государств и народов;

3) податель благ, защитник России;

4) карающий врагов России Бог гнева.

Устами движет Бог; я с ним начну вещать.

Я тайности свои и небеса отверзу,

Свидения ума священного открою,

Я дело стану петь, несведомое прежним.

[8, с. 29]

- писал Ломоносов, таким образом отождествляя задачи поэта и пророка. Ведь вот каким величественным было утро новой русской поэзии! В какую недоступную для дюжинных натур высоту она взмыла, едва родившись! Какой высокий настрой был дан для будущих поколений поэтов!

Вера в Творца соединялась у Ломоносова с непреклонной верой в самого себя, в свое предназначение. Вот уж кто в самом деле знал, что “царство Божие внутри нас есть”. Он писал об этом в стихах.

В терпении моем, Зиждитель,

Ты был от самых юных дней

Помощник мой и Покровитель,

Пристанище души моей.

От чрева матери тобою

И от утробы укреплён,

Тебя превозношу хвалою,

Усердием к Тебе возжжён.

Враги мои, чудясь, смеются,

Что я кругом объят бедой,

Однако мысли не мятутся,

Когда Господь - Заступник мой.

[8, с. 25]

Он остро чувствовал собственное назначение, незримую пуповину свою, связующую его с Творцом и с Россией одновременно. Подобно Пушкину (или Пушкин, подобно Ломоносову, время не играет в таких случаях существенной роли), он знал, что является оглашателем воли Божьей, что обязан «обходя моря и земли, глаголом жечь сердца людей».

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

И видеть таковых желает,

Каких зовёт из стран чужих.

О, ваши дни благословенны!

Дерзайте, ныне ободренны,

Раченьем вашим показать,

Что может собственных платонов

И быстрых разумом невтонов

Российская земля рождать.

[8, с. 35]

В этой торжественной оде поэт берет на себя смелость говорить за императрицу, вводя в стихи как бы произнесенную ею речь, в которой Елизавета оправдывается в том, что России пришлось воевать, и объясняет причины:

Присяжны преступив союзы,

Поправши нагло святость прав,

Царям извергнуть тщится узы

Желание чужих держав.

 [8, с. 36]

Тут имеется в виду Англия, дальше упоминаются Саксония, Австрия. Елизавета жалуется богу на сложность международной обстановки и просит:

Позволь для общего покою

Под сильною твоей рукою

Воздвигнуть против брани брань.

[8, с. 36]

Формула «против брани брань» обозначает, «что вмешательство России в войну может быть оправдано только как средство положить конец войне». Именно так заставляет Ломоносов в своих стихах сказать Елизавету: мы воюем для того, чтобы закончить эту войну.

Но он идет и дальше. Пользуясь правами поэта, - а их он вполне научился ценить, - Ломоносов отвечает Елизавете от имени бога, подготовив его реплику полной библейского величия строфой:

Правители, судьи, внушите,

Услыши вся словесна плоть,

Народы с трепетом внемлите:

Сие глаголет вам господь

Святым своим в пророках духом;

Впери всяк ум и вникни слухом...

[8, с. 36]

Приняв на себя обличье пророка - этого требовали интересы идеи мира, за которую, не щадя сил, боролся Ломоносов, - он передает заповеди бога: хранить праведные заслуги, миловать вдов и сирот, быть другом нелживым сердцам, покровом бедным, отворять дверь просящим и т. д. О продолжении войны не говорится ни слова, бог в передаче Ломоносова обходит эту тему, не желая противоречить императрице, но в его последующих указаниях начертаны планы мирных работ.

Постигая законы и гармонию мироздания, Ломоносов делал единственно разумный естественнонаучный вывод: «Скажите ж, коль велик Творец?». И стоит вдуматься в само название оды, из которой взяты эти слова: «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния» (1743). В «Утреннем размышлении о Божием величестве» (1751) поэт вдохновенно соединяет свои научные познания, воплощённые в мощном поэтическом образе, с религиозным благоговением перед величием Зиждителя и с молитвенной хвалою Его произволению:

Когда бы смертным толь высоко

Возможно было возлететь,

Чтоб к солнцу бренно наше око

Могло приблизившись воззреть,

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

Сия ужасная громада

Как искра пред Тобой одна.

О коль пресветлая лампада

Тобою, Боже, возжена

Для наших повседневных дел,

Что Ты творить нам повелел!

[8, с. 152]

Солнечный свет становится для Ломоносова символом просветления всего мироздания лучами божественной премудрости, которая смиренно сознается им как единственный источник просвещения:

Творец! покрытому мне тьмою

Простри премудрости лучи

И что угодно пред Тобою

Всегда творити научи,

И на Твою взирая тварь,

Хвалить Тебя, бессмертный Царь.

[8, с. 152]

Можно утверждать, что Ломоносов противостоял в этих строках всей концепции европейского Просвещения, которое видело необходимость в насыщении и просвещении разума человека достижениями земной премудрости, добытыми собственными усилиями его. Научное знание виделось большинству просветителей самодостаточной силой, возвеличивающей человека и обожествляющей его, так что отпадает необходимость в самом Творце - о чём здесь уже приходилось говорить.

Интересно, что Ломоносов поверял свои научные представления трудами святых отцов. Так, он со вниманием отнесся к одному из рассуждений святителя Василия Великого.

«Василий Великий, о возможности многих миров рассуждая, пишет: «Якоже бо скудельник от того же художества тминные создав сосуды, ниже художество, ниже силу изнутри: тако и всего сего Содетель не единому миру соумеренную имея творительную силу, но на бесконечногубое превосходящую, мгновением хотения единем во еже быти приведе величества видимых».[23, с. 175]

Несомненно, создавая строфы «Вечернего размышления...» Ломоносов не мог не опираться на рассуждения святителя:

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.

Уста премудрых нам гласят:

Там разных множество светов;

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков:

Для общей славы Божества

Там равна сила естества.

[8, с. 153]

В науке Ломоносов видел помощницу и союзницу богословия в познании «премудрости и могущества Божия» [25, с. 66]

У Ломоносова есть удивительная интерпретация к Книге Иова. Сам выбор тех или иных мест для такого переложения всегда характеризует манеру мышления и даже мировоззрения поэта. Ломоносов выбрал то место из названной Книги, где Бог отвечает на упрёки и сетования человека - и ломоносовское переложение становится своего рода ответом великого ученого на недомысленное превознесение достижений человеческого разума, ничтожного перед творческой мощью Создателя Вселенной и её законов. Однако автор Книги Иова ставит перед читателем проблему невинного страдальца. Иов - человек, который ничем себя не запятнал перед Богом. И вот, когда с ним случились все несчастья, которые только могли случиться с человеком, он потерял дом, имущество, родных, здоровье, - к нему пришли друзья, сели молча, сидели три дня, а потом Иов воскликнул: «будь проклят день, когда я родился!» И начинается драма. Иов говорит о том, что он не понимает, что произошло: его учили на протяжении долгого времени, что беда - это Божья кара, но за что же карать его, человека невинного? Автор Книги вводит пролог, пролог в небе (который потом использовал Гёте в своем «Фаусте»). Там иконоподобным образом изображено небесное царство: Творец сидит на троне, вокруг Него стоят сыны Божии, ангелы. И среди них - сатана, который все подвергает сомнению: кажется ему, что род человеческий довольно ничтожное образование. И Бог говорит ему: а ты видел Моего служителя Иова? Но сатана отвечает, что он же не даром такой, потому что у него есть множество детей, любящая жена, куча верблюдов, - все, о чем может мечтать человек. И вот происходит спор между сатаной и Богом. Иов лишается всего. Автор Книги громоздит одно несчастье на другое и, наконец, Иов лежит уже в пепле, страдая от проказы, и жена ему говорит: «Прокляни Бога и ты умрешь». А он говорит: «Бог дал, Бог взял». Стоит твердо, как стоик. Но когда к Иову приходят друзья, происходит взрыв. Иов восстал против Бога, восстал и вызвал Его на суд, и друзья, которые у него сидели, были в ужасе. Они говорили: ты греховен, ты просто не знаешь своих грехов, ты не помнишь их, Бог не может быть несправедлив. У них были старые, но четкие богословские понятия: зло карается, добро вознаграждается. Как в старых сказках, как в романтических повестях.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13