Курсовая работа: Степень влияния библейских книг на личности русских поэтов XVIII века, формы "адаптации" православных идей в их творчестве
Ты землю твердо основал,
И для надежныя окрепы
Недвижны положил заклепы,
И вечну непреклонность дал.
[8, с. 96]
В Псалтыри: «Основаяй землю на тверди
ея, не преклонится в век века». [21, с. 106] Ни о каких «заклепах» речь,
разумеется, не идет.
Но для чего же Ломоносов начинает
отступать от прямого библейского текста и вводить собственные художественные
средства? Ответ прост: выбор делается в сторону музыкальности, мелодичности
стиха. Парафраз псалма 103 куда более мелодичен, чем предыдущий, псалма 26.
Гоголь считал отличительной чертою
русской поэзии "стремление как бы унестись куда-то вместе со звуками"
[24, с. 369]. Ломоносов был первым, у кого это качество проявилось: ни его
предшественники (Феофан Прокопович, А.Д. Кантемир), ни его современники (В.К.
Тредиаковский, А.П. Сумароков), ни один из поэтов нового поколения (М.М.
Херасков и др.), - никто вплоть до появления Г.Р. Державина не мог соперничать
с ним в этом отношении.
Причем, возвращаясь, так сказать, на
грешную землю, ломоносовский дух не забывал о тех высотах, на которых он
побывал, - ему, если воспользоваться словами Е.А. Боратынского, было "памятно
небо родное". И эта память подвигала его на такую поэтическую смелость,
которая оказывалась доступной, как выяснилось впоследствии, только величайшим нашим
лирическим гениям - Державину, Пушкину, Тютчеву, Лермонтову. Ломоносов
по-своему интерпретирует текст псалма уже не только в плане формы, но и в плане
содержания. Тенденция к этому намечается уже в том самом переложении псалма
103. Кроме своих художественных средств поэт наполняет его подробностями,
идущими от него непосредственно:
Ты повелел водам парами,
Всходить, сгущаяся над нами,
Где дождь рождается и снег.
[8, с. 96]
Верность источнику очевидна, но
заметны и особенности, внесенные поэтом-северянином и естествоиспытателем. Пока
что это не более чем подробности, не в коей мере не противоречащие смыслу
библейского псалма, а только дополняющие его. Но Ломоносов в своих переложениях
идет дальше подробностей.
Склони, Зиждитель, небеса,
Котись горам, и воздымятся.
Да паки на земли явятся
Твои ужасны чудеса.
И молнией Твоей блесни,
Рази от стран гремящих стрелы,
Рассыпь врагов Твоих пределы,
Как бурей, плевы разжени.
Меня объял чужой народ,
В пучине я погряз глубокой.
Ты с тверди длань простри высокой,
Спаси меня от многих, вод.
[8, с. 96]
В этом переложении псалма 143 Ломоносов
позволил себе незначительный вроде бы, почти незаметный отход от
подлинника. Но как значительны последствия! Ведь в подлиннике стоит:
"моих врагов", и стоит не прямым текстом, узнать об этом мы
можем лишь контекстуально: «Блесни молнию, и разнежеши я, посли стрелы Твоя, и
разнежеши я. Посли руку Твою с высоты, изми мя и избави мя от вод многих, из руки
сынов чуждих…» [21, с. 106] Легендарный автор ветхозаветного текста просит
отмстить врагам, нанесшим обиду и вред ему. «Ломоносовский герой прямо
называет тех, с кем он борется, врагами самого зиждителя: это твои
враги, я веду с ними смертельную борьбу; ты должен вступиться, ибо, хоть я и
родствен тебе своею нравственной и духовной природой, во мне бьется
человеческое сердце, оно может не выдержать, жизни моей может не хватить, чтобы
победить зло; "Простри длань", "Спаси меня", - говоря это, я
не своего прошу, но твое отстаиваю; мне не защита, а правда нужна». [25, с. 34]
Как известно, переложение псалма 143
было своеобразным поэтическим состязанием, состоявшимся между Ломоносовым,
Сумароковым и Тредиаковским в 1743 г. Ломоносов сумел в перелагаемый псалом
вложить и свои собственные переживания, свое возмущение хозяйничавшими в
Петербургской Академии наук реакционерами, по большей частью иноземцами:
Вещает ложь язык врагов,
Десница их сильна враждою,
Уста обильны суетою;
Скрывают в сердце злобный ков.
…Избавь меня от хищных рук
И от чужих народов власти:
Их речь полна тщеты, напасти,
Рука их в нас наводит лук.
[8, с. 96]
Мягко и незлобиво звучат
с этими строфами стихи Сумарокова:
Не приклони к их ухо слову:
Дела их гнусны пред тобой,
Я воспою тебе песнь нову,
Взнесу до
облак голос мой
И восхвалю тя песнью шумной
В моей Псалтыре многострунной.
[26,
с. 87]
Тредиаковский также довольно мирно
описывает врагов псалмопевца:
Их сокровище обильно,
Недостатка нет при нем,
Льет довольство всюду сильно,
И избыток есть во всем:
Овцы в поле многоплодны,
И волов стада породны…
[27, с. 29]
Различия в самом тоне переложений
очевидны. Кроме того, по сравнению с переложением Тредиаковского, написанного
хореем (едва ли не в духе народных песен), версия Ломоносова звучит более
торжественным ямбом.
Три оды-сестры были похожи друг на
друга правильной строфической стройностью, однако различались размером: в оде
В.К. Тредиаковского тринадцать строгих 10-строчных строф, у А.П. Сумарокова –
одиннадцать 6-строчных, у М.В. Ломоносова – пятнадцать 4-строчных.
Экспериментальные, предполагавшие довольно
формализованный характер сочинительства опыты В.К. Тредиаковского, А.П.
Сумарокова и М.В. Ломоносова по переложению прозаического текста 143-го псалма разными
стихотворными размерами показали, что трепетное соприкосновение поэтического
воображения со священным текстом пробуждает прежде всего духовную область
лирического сознания автора и порождает произведение глубоко исповедального
характера, а эстетические, исторические, биографические или бытовые контексты
становятся сопутствующими духовной первооснове. «Алгебра» ритмических
чередований стихотворного размера или «малое время» появления стиха на бумаге при
этом - лишь внешние данные таинственного богодухновенного рождения духовного сочинения.
Поэты XVIII века, сочинявшие «три оды парафрастические псалма 143», казалось
бы, «особливо» решали одну и ту же задачу, поставленную умом, – показать
достоинство того или иного стихотворного размера, но у каждого из них
получилось сочинение, своеобразно открывающее прежде всего их личный опыт
духовного делания и общения с Богом.
Говоря о переложениях псалмов, нельзя
не упомянуть наследие, оставленное нам В.К. Тредиаковским. В.К.
Тредиаковский – безусловный авторитет не только в литературе XVIII века, он
оказывал плодотворное и благотворное влияние на русскую словесность и в XIX
столетии. Если Г.Р. Державин признавался: «Правила поэзии почерпал я из
сочинений Тредьяковского», – то А.С. Пушкин в 1834–1835 годах более подробно
обозначал место автора «Тилемахиды» в отечественном литературном процессе: «Тредьяковский
был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и
грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении
обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. <...> Вообще изучение
Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых
писателей» . [10, т. 7, с. 433] То, что литературное наследие В.К.
Тредиаковского было востребовано в первой половине XIX века, свидетельствует
замечание Н.А. Полевого, сделанное в 1833 году: «И теперь есть у нас
современники Ломоносова, Сумарокова, Карамзина, даже Тредьяковского – не по
летам, но по духу, по сущности своих созданий, по своему образованию,
направлению, даже по языку». [28, с. 171]
Тредиаковский оставил нам полное
переложение Псалтыри.
В 1743 г. по инициативе А.П. Сумарокова,
были изданы «Три оды парафрастические из псалма 143», авторы - М.В. Ломоносов,
А.П. Сумароков, В.К. Тредиаковский. Это поэтическое состязание, о котором нами
уже упоминалось, для Тредиаковского стало началом работы над переложением
псалмов. Работу над полной Псалтырью Тредиаковский начал в 1750 г., а закончил
в 1753 г. Святейший Синод одобрил переложение Тредиаковского, однако книга так
и не вышла. При жизни Тредиаковского были опубликованы лишь десять переложений
псалмов. Переложения Тредиаковского исполнены духовного воодушевления, поэт не
только глубоко чувствовал поэтичность Псалтыри, но, и самое главное,
боговдохновенность псалмопевца. В предисловии к своему переложению полной
Псалтыри Тредиаковский писал: «Итак, пламень горящий к Псалмам во внутренности
моей, почел я за некоторое тайное мне побуждение к сему переложения делу, а
почетши так, и преложил, при Божиим поспешествовании, все Псалмы лирическим
стихом …».
Хвалите Бога за святыню,
Хвалите за пространство сил,
Хвалите дел за благостыню,
Хвалите, что их утвердил.
[27, с. 156]
Это переложение псалма 150, написанное
поэтом в 1753 г., выполнено довольно близко к тексту оригинала. В Псалтыри:
«…хвалите его во гласе трубнем, хвалите его во Псалтыри и гуслех, хвалите его в
тимпане и лице, хвалите его во струнах и органе…». [21, с. 233]
Хвалите в гласе труб и сличий,
Хвалите в гуслях вы Того.
Хвалите в лике и в тимпане,
Хвалите звона в красоте,
Хвалите в струнах и органе…
[27, с. 156]
Очевидно, что Тредиаковский старается
в этом переложении держаться как можно ближе к библейскому тексту. Поэт
практически не использует собственных художественных средств, ограничиваясь
теми оборотами и приемами, которые имеются в тексте псалма: он, например,
сохраняет единоначатия строк. Таким образом, перевод псалма 150 является, в
сущности, точной передачей текста Псалтыри, с которой мы уже столкнулись при
анализе переложения псалма 26 М. В. Ломоносовым.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |