Курсовая работа: Гендерная проблематика романов Л. Толстого "Анна Каренина" и Г. Флобера "Мадам Бовари"

2.1.2 Образ Эммы Бовари в романе

Итак, Эмма Бовари – героиня романа Г. Флобера, прототипом которой была реальная женщина – Дельфина Деламар, жена лекаря из города Ри. Флобер, хорошо знавший историю семьи Деламар из первых рук, воспроизвел в Эмме не только черты реального человека, но и отразил столкновение неординарной личности с пошлостью провинциальной жизни.

Эмма Бовари в начале романа – классическая романтическая героиня, ищущая в жизни «подлинности» бытия и стремящаяся осуществить «права сердца» в мире реальных социальных структур. Юная девушка, дочь фермера, воспитанная в монастырском пансионе, затем жена провинциального лекаря, Эмма с самой юности и до печальной зрелости живет иллюзорными представлениями о возможности воплощения романтической мечты.

Про Эмму никак не скажешь, что это обычная фермерская дочка. В ней есть нечто, свойственное любой женщине, любому человеку: все мы тешим смешные и нелепые мечты, в которых видим себя богатыми, красивыми, удачливыми, предстаем героями и героинями романтических приключений; и все-таки в большинстве своем мы достаточно благоразумны, трусливы и ленивы, чтобы позволить мечтам серьезно влиять на наше поведение. Эмма же необычна хотя бы тем, что пытается воплотить в жизнь свои фантазии, необычна она и своей редкостной красотой.

Время от времени она предпринимает попытки обрести искомый идеал в реальном существовании, столь чуждом красот, явившихся ей на страницах Вальтера Скотта, Ламартина и других романтических авторов. Образ воображаемого мира, литературные и религиозные призраки которого так манят барышню Руо (все эти «любовники, любовницы, сердечные тревоги, дремучие леса, соловьиное пение в рощах, герои, храбрые как львы, кроткие как агнцы», «звуки арфы на озерах, лебединые песни, голос Предвечного»), иронически осмыслен автором как заведомо «неистинный», не только не имеющий отношения к действительной жизни, но, что важнее, отвлекающий душу от познания подлинной красоты. Именно поэтому в один ряд с первоклассными писателями-романтиками поставлено имя слащавого и откровенно надуманного Ламартина.

С другой стороны, действительность дана в романе в весьма непривлекательном виде, во всяком случае, такова социальная реальность провинции, где разворачивается драма героини. Если верить автору, многократно прокомментировавшему свое творение, перед читателями – повествование о беспросветной «прозе жизни» и о беспомощной, вульгарной попытке освободиться от ее давления, противопоставив последнему «костюмированную» любовную интригу и надуманный идеал. «Считают, что я влюблен в реальное, а между тем я ненавижу его; только из ненависти к реализму я взялся за этот роман», – пишет Флобер, объясняя свой замысел «воссоздать серый цвет заплесневелого существования мокриц» и историю женщины, чьи «чувства и поэтичность фальшивы». Причиной самоубийства госпожи Бовари является не только разочарование в романтическом идеале, но и весьма обыденные долги, невозможность их погасить и угроза разоблачения перед мужем. Образ героини как бы перетекает из романтического в реалистический, показывая, как жажда возвышенного и духовного постепенно заменяются фальшивыми подделками и внешними атрибутами.

И все-таки ее образ – один из немногих женских характеров в мировой литературе, способных вызвать весьма противоречивые мнения: Бодлер писал о недосягаемой высоте души Эммы Бовари и восхищался ее «близостью к идеалу человечности»; наш соотечественник Б.Г. Реизов находит в ней «фаустовское беспокойство» и даже видит «пути, ведущие от Прометея и Каина к Эмме Бовари». Попытки прочитать образ, не игнорируя противоречивые свойства героини, привели к признанию у нее «извращенного сознания» и «живой, страдающей» души, «открытой и нашей насмешке и нашему состраданию одновременно» (А.В.Карельский). Наследница «смешных жеманниц» и господина Журдена, созданных Мольером, героиня Флобера смеха не вызывает. Весьма любопытны ее портреты, которых так много в книге. Можно говорить об игре с ракурсами восприятия, которую предпринимает автор, то рисуя красивую женщину под взглядом восхищенного и робеющего Шарля, то описывая томные позы, ее взгляд и туалет такими, какими они видятся Родольфу, то являя ее отражение в глазах юного Леона. Но в памяти читателя запечатлевается образ героини, способный вызвать не столько восхищение, сколько озадаченность этой претенциозной жены провинциального лекаря: черные волосы, кольцами падающие ниже колен, белая кожа на пурпурном фоне, бледное, как полотно, лицо с огромными глазами, опущенные уголки губ. Благородная монументальность облика Эммы служит ее характеристике не менее, чем описание ее «падений», перечень ее ошибок и долгов. Мадам Бовари, по признанию простодушного Шарля, павшая жертвой рока, может показаться античной героиней, чудом возродившейся во французской провинции, чтобы сполна узнать масштаб деяний, которыми живет новое общество. «Несоразмерность» героини миру, в котором она родилась и решилась противопоставить «законы сердца» мощи «мира без богов», воплощенная прежде всего во внешности флоберовской героини, – один из мотивов, сопровождающих образ на всем протяжении его развития. Этот мотив выполняет своего рода «фундаментальную» функцию, мешая отнестись к истории мадам как к вульгарному житейскому эпизоду, героиня которого достойна брезгливого сожаления или, в крайнем случае, осторожного сочувствия. «Античный комплекс» образа Эммы, вмещающий ее бунтарство против социума (Антигона), запретные иррациональные страсти, ведущие к душевному распаду (Федра) и самоубийству, разумеется, не может безоговорочно возвеличить и оправдать мадам Бовари, как не может до конца и объяснить. Несомненная ее «вина» – в глубокой неорганичности, высокомерном презрении к тому невзрачному облику «мировой тайны», который явлен ей в трогательной и, несмотря на скромное обличье, очень духовной любви Шарля, в прошедшем почти незамеченным рождении дочери. Вина ее и беда в глубоко присущем человеку обыкновении более доверять уже однажды «сформулированному», чем стремиться узреть разлитую в мире гармонию собственным духовным усилием. Так, Эмма зачарованно наблюдает «в блеклых тонах написанные картины, на которых мы видим пальмы и тут же рядом – ели, направо – тигра, налево – льва, вдали татарский минарет, на переднем плане – руины древнего Рима… в обрамлении девственного, тщательно подметенного леса». Этот образ насильственной гармонии, поработившей сознание героини, – поистине то, что теперь называется «кичем», с присущей этому явлению агрессивной и простодушной убежденностью, что красота всегда «готова к употреблению», что все символы и знаки скрывают за собою доступную и легко усваиваемую реальность.

«Утопия» героини и ее крушение вряд ли нуждаются в развенчании. В то же время «кичевое сознание» героини романа – проблема для критиков, до сих пор нуждающаяся в разрешении. Возможно, все дело в ее «неверии» , мешающем прийти к гармонии с «наличным бытием», может быть, проблема в «мужской природе», сопротивляющейся длительным, изнуряющим страстям, о чем также писали исследователи романа. Очевидно одно: неверная и расточительная жена ионвильского доктора, склонная к красивым позам мечтательница о несбыточном принадлежит к самым «захватывающим» и «сокрушающим сердце» литературным героиням.

Интерпретация образа героини романа Флобера, как было сказано выше, разнообразна. Но, на наш взгляд, объяснение «китчевого» сознания Эммы наиболее полно дал В. Набоков[8]. Отталкиваясь от рассуждений о романтичности образа (под «романтическим» он понимает «отличающийся мечтательным складом ума, предающийся созерцанию картинных фантазий, заимствованных, главным образом, из литературы»), он считает, что романтическая личность может быть глубока или мелка соответственно качеству своей души. Эмма Бовари неглупа, чувствительна, неплохо образованна, но «душа у нее мелкая: обаяние, красота, чувствительность не спасают ее от рокового привкуса мещанства. Несмотря на экзотические мечтания, она – провинциальная буржуазка до мозга костей, верная шаблонным идеям или нарушающая шаблонные условности тем или иным шаблонным способом, из которых адюльтер – шаблоннейший способ над шаблонностью возвыситься; и, несмотря на страсть к роскоши, она раз или два обнаруживает то, что Флобер называет крестьянской жесткостью, – деревенскую прижимистость».

Эмма грезила о чувственном, возбуждающем любовнике из мира гондол и тропических аллей. Вместо этого она получила в мужья тупицу; его «разговоры... были плоски, как уличная панель... Он не умел ни плавать, ни фехтовать, ни стрелять из пистолета... Порывы его приобрели регулярность: он обнимал ее в определенные часы. То было как бы привычкой среди других привычек, чем-то вроде десерта, о котором знаешь заранее, сидя за монотонным обедом». Часто, оставаясь днем одна, «Эмма повторяла: «Боже мой! Зачем я вышла замуж!». Стремление шагнуть в мир «романных грез» заставляет ее выйти замуж за Шарля Бовари, который сначала становится ее любовником, а затем, после смерти первой жены, и мужем. То же стремление рождает в ней чувства к Леону, толкает в объятия Родольфа, затем обращает взор к мужу и т.д.

Ее необычайное телесное обаяние и странная грация неотразимо притягивают и очаровывают трех мужчин: ее мужа и двух ее последовательных любовников, двух мерзавцев – Родольфа, для которого ее мечтательная детская нежность составляет приятный контраст к шлюхам, обычной его компании; и Леона, тщеславное ничтожество, которому лестно иметь в любовницах настоящую даму.

Но история любви Эммы, точнее, череда ее влюбленностей, не ограничена этими тремя мужчинами. Перечислим все влюбленности Эммы – платонические и прочие:

1. Пансионеркой она, возможно, была влюблена в учителя музыки, проходящего со скрипкой в футляре по одной из ретроспективных сцен.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15