Дипломная работа: Судьба и жизненный финал Настасьи Филиповны Барашковой, ее роль в нарвственной проблематике романа Ф.М. Достоевского "Идиот"
Противопоставляя в лице
Мышкина своеволию и индивидуализму начало любви и прощения, Достоевский не
лишает своей симпатии и сочувствия бунтующих, непокорных своих героев. Особая
привлекательность Настасьи Филипповны, неотразимость ее красоты — в ее гордой
непримиримости, максимализме ее чувств и стремлений. Больной чахоткой юноша
Ипполит доходит до дерзкого богоборчества, протестуя против того, что было
обречено на смерть и уничтожение даже такое «великое и бесценное» явление, как
Христос.
В ходе обдумывания фабулы
романа, вскоре после того как выясняется, что князю не удастся спасти Настасью
Филипповну от ножа Рогожина, в одной из ранних (апрельских) записей появляется
первый проект заключительных частей романа: «ИДИОТ ВИДИТ ВСЕ БЕДСТВИЯ. БЕССИЛИЕ
ПОМОЧЬ. ЦЕПЬ И НАДЕЖДА. СДЕЛАТЬ НЕМНОГО. ЯСНАЯ СМЕРТЬ. АГЛАЯ НЕСЧАСТНА. Нужда
ее в Князе»[47].
Вскоре этот проект
конкретизируется: «NB. Симпатичнее написать, и будет хорошо.
Главная задача: характер
Идиота. Его развить. Вот мысль романа. Как отражается Россия. Все, что
выработалось бы в Князе, угасло в могиле. И потому, указав постепенно на Князя
в действии, будет довольно.
Но! Для этого нужна
фабула романа.
Чтоб очаровательнее
выставить характер Идиота (симпатичнее), надо ему и поле действия выдумать. Он
восстановляет Н<астасью> Ф<илипповну> и действует влиянием на
Рогожина. Доводит Аглаю до человечности, Генеральшу до безумия доводит в
привязанности к Князю и в обожании его.
Сильнее действие на
Рогожина и на перевоспитание его. (Ганя пробует сойтись с Рогожиным). Аделаида
— немая любовь. На детей влияние. На Ганю — до мучения («Я взял свое»). NB.
(Варя и Птицын отделились.) Даже Лебедев и Генерал. Генерал в компании
Фердыщенка. Кража с Фердыщенкой»[48].
В более поздних
(сентябрьских) набросках, когда Достоевский уже работал над третьей частью, сосуществуют
рядом два плана окончания романа, с акцентированием в первом из них основной
черты каждого из действующих лиц: «Аглая уже помирилась с семейством даже.
Торжественно невеста Князя — и вдруг смерть Н<астасьи>
Ф<илипповны>. Князь не прощает Аглае. С детьми.
В Князе — идиотизм!. В
Аглае — стыдливость. Ипполит — тщеславие слабого характера. Н<астасья>
Ф<илипповна> — беспорядок и красота (жертва судьбы). Рогожин — ревность.
Ганя: слабость, добрые наклони <ости>, ум, стыд, стал эмигрантом. Ев<гений>
П<авлович> — последний тип русского помещика-джентельмена.
Лизавет<а> Прокоф<ьевна> — дикая честность. Коля — новое поколение.
Оказывается, что
Капитанша преследовала Генерала по наущению Ипполита. Ходит по его дудке. Все
по его дудке. Власть его над всеми»[49].
В другом плане развязка
вновь перекликается с намечавшейся первоначально: «Под конец Князь:
торжественно-спокойное его состояние! Простил людям.
Пророчества. Разъяснения
каждому себя самого. Времени. Прощение Аглаи.
Аглая с матерью — живет и
путешествует»[50].
В эту же пору Достоевский
испробывал и ряд иных поворотов сюжета. Размышляя, не сделать ли Ипполита
«главной осью всего романа», писатель составил план, по которому тот с помощью
различных психологических ухищрений донимал князя, «овладел» всеми остальными
героями, разжигая и стравливая их, и кончал местью всем и убийством Настасьи
Филипповны: «ГЛАВНОЕ. NB. КНЯЗЬ НИ РАЗУ НЕ ПОДДАЛСЯ ИППОЛИТУ И ПРОНИКНОВЕНИЕМ В
НЕГО (ОБ ЧЕМ ПРО СЕБЯ ЗНАЕТ ИППОЛИТ И ЗЛИТСЯ ДО ОТЧАЯНИЯ) И КРОТОСТИЮ С НИМ
ДОВОДИТ ЕГО ДО ОТЧАЯНИЯ. Князь побеждает его доверчивостью.
1.2
Драматургия романа Ф.М. Достоевского "Идиот"
В «Идиоте» (1867)
Достоевский сделал попытку создать образ «положительно прекрасного» человека.
Герой романа — человек исключительного душевного бескорыстия, внутренней
красоты и гуманности. Хотя князь Мышкин по рождению принадлежит к старинному
аристократическому роду, ему чужды сословные предрассудки, он по-детски чист,
наивен и бескорыстен. Знакомые Мышкину с детства боль и чувство отверженности
не ожесточили его — наоборот, они породили в его душе особую, горячую любовь ко
всему живому и страдающему. Но при свойственном ему бескорыстии и нравственной
чистоте, роднящих его с Дон Кихотом и пушкинским «Рыцарем бедным»,
«князь-Христос» (как автор называл своего любимого героя в черновиках романа)
не случайно повторяет в романе страдальческий путь евангельского Христа, Дон
Кихота, пушкинского «Рыцаря бедного». И причина этого не только в том, что,
окруженный реальными, земными людьми с их разрушительными страстями, князь
невольно оказывается захваченным круговоротом этих страстей. Истоки безысходно
трагической судьбы Мышкина, кончающего безумием, не только в беспорядке и
нескладице окружающего его мира, но и в самом князе. Ибо так же, как
человечество не может жить без душевной красоты и кротости, оно (и это сознает
автор «Идиота») не может жить без борьбы, силы и страсти. Вот почему рядом с
другими дисгармоническими, страдающими, ищущими и борющимися натурами Мышкин оказывается
в критический момент своей жизни и жизни окружающих его близких людей реально
беспомощным. На любовь двух женщин, борющихся за его сердце, герой романа может
ответить лишь сочувствием и жалостью[51].
Как трезвый наблюдатель,
Достоевский не мог закрыть глаза на новые черты общественной и культурной жизни
России. Но его представления о возможности для России идти вперед, в отличие от
Запада, без коренных социально-политических преобразований создавали стену
взаимного отчуждения между Достоевским и участниками освободительной борьбы.
Высоко оценивая глубину и страстность исканий, нравственную бескомпромиссность
и способность лучших представителей русской молодежи к самопожертвованию, Достоевский
не сочувствовал революционному направлению ее исканий, видя в нем одно из
проявлений отвергнутого им «западничества». Еще в статьях периода «Времени» и
«Эпохи» Достоевский сформулировал тезис, согласно которому преимущество России
перед Западом в том, что широкие слои русского народа сохранили живые ростки
инстинктивного братского чувства между людьми, утраченного на Западе вследствие
отчуждения и обособления людей друг от друга. Позднее Достоевский вносит новые
черты в свое противопоставление России и Запада: вслед за И. В. Киреевским, А.
С. Хомяковым и другими идеологами русского славянофильства он утверждает, что
сохранить живым братское чувство, утраченное, как он полагает, на Западе,
России помогла восточнохристианская традиция, воспринятая и сохраненная
православной церковью в противоположность западноевропейским католичеству и
протестантизму с присущим им уже с самого момента их зарождения атомизирующим,
рационалистическим началом.
Фрэнк выделяет в романе
три сюжетные линии[52]. Первая,
сосредоточивающаяся на Настасье Филипповне, Рогожине и Мышкине, исчезает на
долгое время в течение второй и третьей частей. Их случайное внезапное
появление только напоминает нам более ощутимо, что эти герои по большей части
чужды действию, развивающемуся в этих частях. Вторая из сюжетных линий Фрэнка,
сосредоточившаяся на треугольнике: Мышкин, Аглая, Радомский (или, возможно,
Мышкин, Аглая и Ганя), представляется анемичной, поскольку ни Ганя, ни
Радомский не являются разработанными характерами. Третья линия Фрэнка, Мышкин и
молодые нигилисты, очевидно рудиментарна. Вновь и вновь чувствуется, что
Достоевский молотит куда ни попадя, поскольку он изобретает происшествия,
которые никак не подготовлены, и подготавливает нас к происшествиям, которые не
происходят.
Характер Мышкина кажется
непоследовательным. В первой части он похож на ребенка, и сам говорит о себе в
этом смысле; но в начале второй части, когда Лебедев пытается провести его,
Мышкин замечает: "Вы меня за маленького принимаете, Лебедев"[53],
и выказывает мирскую мудрость, отсутствующую в первой части. Первая часть никак
не подготавливает нас к тому, что Мышкин увлечется славянофильскими идеями или
будет обладать знанием русского народа, несмотря на то что так долго жил в
швейцарской клинике. Однако он говорит об этом с большим знанием дела и однажды
даже претендует на понимание русских преступников, поскольку часто посещал
тюрьмы. Мы думаем: может быть, Достоевскому, бывшему в сибирской тюрьме,
принадлежат эти высказывания, а вовсе не его герою?
Первая часть не дает
никакого намека на то, что герой романа – эпилептик, хотя это несчастье будет
играть огромную роль в том, что последует. И наоборот, вначале большое значение
придается каллиграфическому мастерству Мышкина, о котором уже не вспомнят до
конца книги. В первой части Мышкин заявляет, что не может жениться "по
болезни". Вне зависимости от того, какое значение может быть вложено в это
слово, трудно понять, почему он забывает о своей неполноценности, когда
начинает свататься к Аглае. Или об этом забыл автор?
Первые страницы романа
представляют Мышкина в роли "золотого осла". В романе Аппулея герою,
превращенному в осла, дозволяется слышать сугубо приватные разговоры, потому
что никто не стыдится раскрывать секреты перед ослом. И вот Ганя и Епанчин
именно таким образом говорят в присутствии Мышкина (любящего ослов), потому
что, будучи идиотом, он не может уловить значение того, что слышит. В такие
минуты хочется назвать этот роман "Золотой идиот". Но в последующих
частях романа эта ослиная роль полностью утрачивается. Напротив, люди умышленно
заводят кругом секреты, чтобы обмануть Мышкина.
В первой части, когда
генерал Иволгин заявляет, что был знаком с отцом Мышкина, Мышкин сообщает, что
его отец "умер под судом, хоть я и никогда не мог узнать, за что именно"[54].
Но когда компания Бурдовского изобретает клеветнический навет на его отца,
Мышкин заявляет с большой уверенностью, что ничего подобного не происходило. Мы
не слышали ничего о том, что он получил какие-либо дополнительные сведения. На
самом деле, первое сообщение об отце Мышкина оказывается сброшенным ботинком,
заставляющим нас отыскивать ему пару. Романисты обычно упоминают тайны — кто
родители Эстер Саммерсон в "Холодном доме"? — чтобы потом разрешить
их. Но если этот вопрос никогда не будет поднят вновь, зачем вообще о нем
упоминать?
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |