Дипломная работа: Судьба и жизненный финал Настасьи Филиповны Барашковой, ее роль в нарвственной проблематике романа Ф.М. Достоевского "Идиот"
В бытовых и психологических
контрастах романа резко и выпукло отражены те процессы социальной и моральной
деградации, роста богатства одних и обнищания других, разрушения «благообразия»
дворянской семьи, которые вновь и вновь притягивали к себе внимание
Достоевского после реформы. Читатель попадает вместе с героем и в богатый
особняк генерала Епанчина, и в дом купца Рогожина, и на вечеринку у
«содержанки» Настасьи Филипповны, и в скромный деревянный домик чиновника
Лебедева. Рогожин и Мышкин, Настасья Филипповна и Аглая, Ипполит и группа
«современных нигилистов» воплощают разные ипостаси России, русского человека в
его порывах и исканиях, добре и зле.
Роман был задуман и
написан за границей, куда писатель выехал с женой в апреле 1867 г. Перед отъездом он получил за будущее произведение аванс от редакции журнала «Русский
вестник». Побывав в Берлине, Дрездене, Гамбурге, Баден-Бадене, Достоевский
16(28) августа 1867 г. сообщал из Швейцарии А. Н. Майкову: «Теперь я приехал в
Женеву с идеями в голове. Роман есть, и, если бог поможет, выйдет вещь большая
и, может быть, недурная. Люблю я ее ужасно и писать буду с наслаждением и
тревогой»[9]. Сравнивая русскую и
западноевропейскую жизнь, Достоевский размышлял о судьбах родины и замечал:
«Россия <...> отсюда выпуклее кажется нашему брату»[10].
Уехал Достоевский с ощущением глубоких внутренних сдвигов, происходивших в
России во второй половине 60-х годов. Считая время это «по перелому и реформам
чуть ли не важнее петровского», Достоевский сознавал противоречия русской
пореформенной действительности, в которой пережитки старины причудливо
сочетались с новыми формами развития. Указывая на «необыкновенный факт
самостоятельности и неожиданной зрелости русского народа при встрече всех наших
реформ», писатель ожидал «великого обновления»[11].
Первая запись к роману
«Идиот» была сделана в Женеве 14 сентября ст. ст. 1867 г.; продолжая работать над романом в Женеве, Веве, Милане, Достоевский завершил его во
Флоренции. В истории создания «Идиота» большое место заняла подготовительная
стадия — составление планов и обдумывание первой редакции романа, значительно
отличавшейся от печатной. В письме А. Н. Майкову от 31 декабря 1867 г. (12 января1868 г.) Достоевский так рассказывал о ходе работы над «Идиотом»: «...все лето и
всю осень я компоновал разные мысли (бывали иные презатейливые), но некоторая
опытность давала мне всегда почувствовать или фальшь, или трудность, или
маловыжитость иной идеи. Наконец я остановился на одной и начал работать,
написал много, но 4-го декабря иностранного стиля бросил всё к черту
<...> Затем (так как вся моя будущность тут сидела) я стал мучиться
выдумыванием нового романа. Старый не хотел продолжать ни за что. Не мог. Я
думал от 4-го до 18-го декабря нового стиля включительно. Средним числом, я
думаю, выходило планов по шести (не менее) ежедневно. Голова моя обратилась в
мельницу <...> Наконец 18-го декабря я сел писать новый роман...»[12].
Сохранились три записные книжки, в которых разрабатывался замысел начальной и
уточнялись внутренняя концепция, образы и развитие действия окончательной
редакции «Идиота»[13].
Герой начальных планов
ранней редакции — младший нелюбимый сын в разорившемся генеральском семействе.
Разрушение уклада его, возникновение в нем сложных драматических отношений
Достоевский использовал для того, чтобы изнутри показать социальные процессы
времени. Идиот кормит семью, унижен, болен падучей. Идиотом он прослыл из-за нервности,
необычности слов и поступков. По своему характеру он близок к Расколькикову.
Идиот наделен «гордостью непомерной» и «потребностью любви жгучей»: это
«формирующийся человек», который при жажде самоутверждения и отсутствии «веры»
во что-либо[14], от избытка внутренних
сил способен к крайним проявлениям и добра, и зла.
Воспроизведению атмосферы
семейного «безобразия», а также судьбы предшественницы Настасьи Филипповны,
названной сначала именем гетевской Миньоны (персонажа романа «Годы ученья
Вильгельма Мейстера»), а затем Ольги Умецкой, послужил судебный процесс
Умецких. За процессом этим Достоевский в ту пору внимательно следил по русским
газетам 2. Миньона-Умецкая, приемыш, падчерица сестры Матери, терпящая в семье
унижения и подвергающаяся «покушениям», характеризуется как «мстительница и
ангел»[15], вызывая в воображении
писателя облик пятнадцатилетней Ольги (доведенной варварским обращением
родителей, особенно избивавшего ее отца Владимира Умецкого, до того, что она
четыре раза поджигала дом родителей). Другая предшественница Настасьи
Филипповны — героиня, условно обозначенная именем шекспировской Геро («Много
шуму из ничего»). В ней одновременно проступают и некоторые черты Аглаи
Епанчиной.
В подготовительных
набросках к первой редакции «Идиота» можно условно выделить девять
хронологически разных сюжетных пластов. В каждом из них претерпевают изменения
планы романа, его герои, идеологические акценты в их освещении. И хотя замысел
романа еще далек от окончательного, некоторые зерна, из которых произрастает
будущая художественная ткань его, начинают обозначаться. Так, например, в
выделяемом условно третьем плане, составленном в середине октября 1867 г., вводится второе, более знатное генеральское семейство. Зарождается мысль о параллели между
Епанчиными и Иволгиными. Одновременно намечается неизбежная гибель героини в
финале.
В следующем (четвертом)
плане Идиот перемещен в семейство Дяди и сделан его побочным сыном (причем
варьирующаяся ситуация героя — законного или незаконного сына ведет к более
позднему роману Достоевского «Подросток»), в одной из заметок от 22 октября н.
ст. 1867 г. фигурирует замысел завязки романа, место и время действия которой
определяет начало известного нам текста: «22 октября. формулирует свое
отношение к главному герою: «Егgо. Вся задача в том, что на такую огромную и
тоскующую (склонную к любви и мщению) натуру — нужна жизнь, страсть, задача и
цель соответственная: и вот почему, в финале, кончив водевиль, т. е. увезя Геро
с ненавистью, вдруг видит, что Геро бросается к нему, ласкается и обещает
любовь. Он вдруг воспаляется, прогоняет всех, и деньги. Но Геро пугается его страсти,
развязка. В тоске передает ее, но разочарование.
Надо было с детства более
красоты, более прекрасных ощущений, более окружающей любви, более воспитания. А
теперь: жажда красоты и идеала и в то же время 40 % неверие в него, или вера,
но нет любви к нему. „И беси веруют и трепещут"»[16].
В тогдашних набросках
намечалась и эволюция Идиота, его преображение, как бы предвосхищающее рождение
образа Мышкина: «Финал великой души. Любовь — 3 фазиса: мщение и самолюбие,
страсть, высшая любовь — очищается человек»[17].
Пройдя различные стадии
развития, в том числе и подобную опустошенному предсамоубийственному состоянию
Ставрогина, воссозданному затем в «Бесах», главный герой в последних,
ноябрьских планах первой редакции психологически предваряет Мышкина: это —
своеобразный юродивый, он тих, благороден, противостоит вихрю страстей, кипящих
вокруг новых героинь Настасьи и Устиньи,— вихрю, который захватывает
генеральскую семью, приводит к смерти Генеральши, бунту детей, объединяет
Генерала с развратником Умецким (что напоминает будущий «союз» в романе
Епанчина и Тоцкого). Распадение сложившихся связей, бури, сотрясающие частную
жизнь людей, составят в окончательном тексте фон для контрастно выступающей по
отношению к нему гармонической личности главного героя.
Основываясь на этих
планах, Достоевский начал писать, но чувство неудовлетворенности не покидало
его. Ощущение перелома в замысле, необходимости придать центральным действующим
лицам более значительный характер нарастало. Оно обозначилось уже в
заключительных подготовительных записях первой редакции. «Генерал, она, дети.
Лицо Идиота и прочее множество лиц»,— подводил итог Достоевский. И тут же снова
подчеркивал: «Идиотово лицо. Ее лицо величавее. (Сильно оскорблена.)»[18].
В конце концов, отбросив
написанное[19] и перебрав (как следует
из приведенного выше эпистолярного свидетельства) с 4 по 18 декабря множество
планов, Достоевский обрел ту «сверхзадачу», которая подчинила себе
предшествующие его искания,— «идею» изобразить «вполне прекрасного человека». В
письме к своему старому другу поэту А. Н. Майкову от 31 декабря 1867 г. Достоевский признавался: «Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время
особенно <...> Идея эта и прежде мелькала в некотором художественном
образе, но ведь только в некотором, а надобен полный. Только отчаянное
положение мое принудило меня взять эту невыношенную мысль. Рискнул, как на
рулетке: „Может быть под пером разовьется!"»[20].
Стремясь успеть к
январскому номеру «Русского вестника», с редакцией которого писатель в связи с
просьбой (осенью 1867 г.) о ежемесячных денежных выплатах в счет будущего
романа был связан отныне дополнительными обязательствами, Достоевский работал
очень интенсивно. 24 декабря 1867 г. (5 января 1868 г.) он выслал в Петербург пять глав первой части, пообещав в сопроводительном письме «на днях»
отправить шестую и седьмую главы и «не позже 1-го февраля» н. ст. доставить
«вторую часть» (под второй частью подразумевались главы с восьмой по
шестнадцатую первой части журнального текста романа). Шестую и седьмую главы
Достоевский выслал 30 декабря 1867г. (11 января 1868г.). Всего, по подсчетам А.
Г. Достоевской, в двадцать три дня он написал «около шести печатных листов (93
страницы)» для январской книжки «Русского вестника»[21].
Приступив к работе над второй половиной первой части 13 января н. ст.,
Достоевский, по его словам, «завяз с головой и со всеми способностями
<...> приготавливая ее к сроку»,и отослал ее в середине февраля н. ст.,
опоздал «сильно»[22], но все-таки попал в
февральский выпуск журнала. В дальнейшем писателю приходилось работать также в
ускоренном темпе, волнуясь и постоянно думая о сроках. Принимаясь 7 марта н.
ст. 1868 г. (этой датой открываются сохранившиеся наброски окончательной
редакции романа) за проектирование последующих частей «Идиота», Достоевский
обычно к концу месяца диктовал А. Г. Достоевской очередные главы, затем
обрабатывал расшифрованные ею стенографические записи, оформлял их окончательно
и препровождал в «Русский вестник» с таким расчетом, чтобы они успели попасть в
текущий номер журнала, выходившего большей частью во второй половине месяца.
Перерыв в публикации романа был сделан только в марте, когда писатель попросил
отсрочки в связи с рождением дочери, а главное, ввиду необходимости столь же
интенсивного предварительного планирования дальнейшего движения фабулы.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |