Дипломная работа: Стилистическая функция сенсориальных образов в романе Бориса Виана "Пена дней"
Осязательные ощущения включают в себя множество
разнообразных чувств: это и тактильные ощущения, когда мы чего-либо касаемся, и
ощущение жара, холода, боли, ощущение материала какого-либо предмета, его
шероховатость или гладкость и т.д.
У Бориса Виана осязательные ощущения передаются следующими
словами и словосочетаниями: "attouchement",
"frôlement" (прикосновение),
"frôlement de la main" (прикосновение руки), toucher,
"toucher" (касаться), "effleurer"
(касаться слегка), "effleurer" (касаться
рукой), "serrer" (обнять), "dans ses bras, étreindre"
(сжать в объятиях), "prendre par la taille" (обнять за талию), "embrasser
du regard" (обнять взглядом), ""embrasser" (целовать),
"embrasser sur la bouche" (целовть в губы),
"caresser" (ласкать)"chaudement"
(жарко), "ardemment" (пылко), "embrasser avec ardeur" (жарко целовать),
"froidement" (холодно), "douloureusement" (больно), "se
cogner fort" (больно удариться чем-либо).
Ощущения могут передаваться через движения, которые
порождают тактильный контакт, например:
"Они приблизились к копошащейся массе, и Шик, узнав
Колена по раздвоенным лезвиям коньков, схватил его за лодыжки и выдернул наружу.
Они пожали друг другу руки"[126]
(тактильные ощущения);
"Но ответа он не услышал, ибо некий более чем
долговязый тип, который уже минут пять демонстрировал всем свою скорость, именно
в этот миг проскочил, согнувшись в три погибели и вытянувшись во всю длину,
между ногами Колена, и произведенный им воздушный поток подбросил Колена на
несколько метров над землей"[127]
(контакт с воздухом, ощущение движения потока воздуха);
"Люди прятали подбородки кто куда мог: в воротники
пальто, в шарфы, в муфты, он даже увидел человека, который использовал для
этого проволочную клетку для птиц; сопротивляясь, ее дверца на пружинках изо
всех сил упиралась ему в лоб"[128]
(ощущение нажатия железных прутьев решетки на кожу);
"Он зацепился ногой за одну из никелированных штанг и вмазался
в перила"[129]
(ощущение удара);
"У него болела спина. В самом низу он понял почему и вытащил
из-под воротника пальто целую штану... "[130]
(ощущение боли из-за неудобства в одежде);
"Холод разогнал всех по домам. Вырваться из его хватки
удавалось, лишь разодрав в клочья примерзшую к стенам одежду, что неминуемо
вело к смерти от ангины"[131]
(ощущение холода);
"Он слегка наклонил голову и поцеловал ее между ухом и плечом.
Она вздрогнула, но не отстранилась"[132]
(тактильный контакт, ощущение прикосновения);
"Шик повалился на диван. Колен и Хлоя очутились перед
ним. Он подцепил их за лодыжки и повалил рядом с собой"[133]
(тактильные ощущения через прикосновение);
"Он быстро стащил перчатку, запутался внутри, влепил
себе в нос затрещину, сделал "Уй!." и пожал Хлое руку"[134]
(через движение выражение ощущения от удара по лицу - боль и тактильный контакт
- ощущение руки Хлои);
"Он слегка прижал к себе локоть, который ощущал под
рукой.
Люди туда спускались редко, так как крылья всех этих птиц служили
источником ужасных вихрей и сквозняков, в которых парили мельчайшие перышки,
белые, голубые и голубиные.
Они что, так без передышки и трепыхаются? - сказала Хлоя,
придерживая шляпку, чтобы та не упорхнула.
Нет, они подменяют друг друга, - сказал Колен.
Он боролся с полами своего пальто.
Надо поскорее пройти мимо голубей. Воробьи подымают меньше
ветра, - сказала Хлоя, прижимаясь к Колену"[135]
(ощущение потока воздуха, дуновения ветра);
"- Ты меня щекочешь! - сказала Ализа и засмеялась.
Хлоя нарочно ласкала ее там, где щекотно, по бокам до самых
бедер. Кожа у Ализы была горячая и живая"[136]
(тактильный контакт);
"Он толкнул дверь, та грубо возвратила ему пинок, и он,
более не настаивая, вошел через витрину"[137]
(удар дверью - тактильный контакт);
"Шик вошел в подпольную проходную и отдал свою карточку
на пробивку машине. Как обычно, он споткнулся о порог металлической двери
ведущего в цеха узкого прохода, а клубы пара и черного дыма грубо ударили его
по лицу"[138]
(ощущение удара).
Ощущения могут передаваться через описание материала, что
также рождает у читателей определенные тактильные ассоциации:
"Колен уселся на табурет с сиденьем из пористой резины,
обитой подобранным под цвет стен промасленным шелком"[139];
"Он вышел, спустился этажом ниже, слегка заламывая ноги
на коврике из перфорированной резины, которой были устланы бетонированные
коридоры"[140];
"Колен поднялся по лестнице из одетого шерстью камня"[141]
(возникает ассоциация мягко утопающих во мху ног);
"Мне хотелось бы, - продолжал он, - лежать в слегка
выжженной траве, и чтобы вокруг была сухая земля, и солнце, знаешь ли, и трава,
желтая, как солома, и ломкая, с уймой всякой копошащейся в ней мелюзги, и еще
сухой мох. Лежать на животе и смотреть"[142]
(рождается ощущения прикосновения к земле и сухой траве);
"Он толкнул калитку из вощеного дуба и почему-то
вздрогнул, ощутив под рукой ее обитую бархатом ручку". [143]
Но чаще всего ощущения передаются автором комплексно,
включая описание и движения, и тактильного контакта, и других осязательных
чувств, то в свою очередь передает общее состояние героя, а не только какие-то
его ощущения:
"Он послюнил палец и поднял его над головой. И тут же отдернул.
Палец обожгло, как огнем.
Воздух пропитан любовью, - заключил он. - И какой пылкой!"[144];
"Сердце его раздалось во все стороны, полегчало,
подняло его с земли, и он вошел вслед за ними"[145];
"Она засмеялась и положила правую руку на его плечо. Он
ощутил у себя на шее ее прохладные пальцы.
Посредством сокращения правого бицепса, сигнал к которому поступил
из мозга по очень разумно выбранной паре нейронов, он свел до минимума
отстранение их тел"[146];
"И облачко обволокло их. Внутри было жарко и пахло
сахаром и корицей"[147];
"Колен поцеловал ее в губы. Это длилось не очень долго,
но в следующий раз у них получилось уже значительно лучше. Затем он зарылся
лицом Хлое в волосы, и они так и остались сидеть, не произнося ни слова"[148];
"Хлоя, мне хотелось бы ощутить ваши груди на моей груди,
свои руки, сомкнувшиеся на вашем теле, ваши руки вокруг моей шеи, вашу
благоухающую голову у меня на ключице, и вашу трепещущую кожу, и запах,
исходящий от вас"[149];
"Ее сердце билось быстро, будто сжатое в слишком
жестком корпусе. Колен обнял Хлою одной рукой и ухватился пальцами за ее
изящную шею под волосами - так, как берут маленького котенка"[150];
"Колен и Хлоя оставались на солнцепеке бок о бок, они молчали,
и сердца у обоих бились в ритме буги"[151];
"Внутри своего тела, внутри грудной клетки Хлоя
чувствовала непроницаемую силу, враждебное присутствие, она не знала, как
бороться, время от времени она кашляла, в надежде стряхнуть своего противника, вцепившегося
в глубины ее плоти. Казалось, что, глубоко вздохнув, она заживо отдастся
бесцветной ярости врага, его скрытой злокачественности. Грудь ее едва
вздымалась, и прикосновение гладких простынь к длинным голым ногам придавало спокойствие
ее движениям"[152];
"Он придвинулся к ней и притянул ее к себе. Он целовал
ее жалкие, обезумевшие глаза и чувствовал, как сердце у него в груди билось
медленными, глухими ударами"[153];
"Трубы приближались. Колен чувствовал, как его сердце ворочается
в груди, словно разъяренное животное. Сквозь ткань кармана он сжал в кулаке
газету"[154].
Каждое литературное направление, каждый жанр, каждый стиль
создает свой собственный образ действительности, и этот образ отсылает читателя
не столько к его реальному опыту, к знакомым фактам жизни, сколько к готовому
"культурному коду", к закрепленному в традиции представлению об этих
фактах. Литература обладает способностью как бы укладывать многообразную, неисчерпаемую
жизнь в достаточно жесткое ложе сюжетных, изобразительных, жанровых, стилевых
схем. Переходя из произведения в произведение, от автора к автору, от поколения
к поколению, схемы эти могут шаблонизироваться, приобретать черты каноничности,
повторяемости и узнаваемости. Каждое произведение словно несет на себе
невидимую этикетку, ярлык, говорящий о его жанровой принадлежности, и опытному
читателю достаточно двух-трех первых страниц, чтобы точно сказать, что перед
ним - романтическая исповедь или реалистическое бытописание, философская притча
или приключенческий роман, образчик психологической прозы или мелодрама. Главное
же состоит в принудительной силе литературы: создавая жанровые, стилевые и т.п.
образы действительности, она тем самым помещает между ней и читателем
смысловую, категориальную, ценностную сетку, предлагает ему взглянуть на жизнь
и на самого себя сквозь эту сетку, заставляет думать в предустановленных
категориях и, далее, вести себя в соответствии с этими категориями. Эта
опасность, грозящая даже "большому", "высокому" искусству (когда
оно соскальзывает на повторение готовых образцов), приобретает поистине
катастрофические размеры в произведениях современной массовой литературы,
которая сознательно стремится внушить читателю "простые" и "твердые"
истины, превратившись тем самым в одно из важнейших средств манипулирования
человеческим сознанием. Вот эту-то опасность, этот зазор между "реальностью"
и "литературой", между живой жизнью и ее условными образами Виан как
раз и ощущал с необычайной остротой. Виан же стремится освободить эту
действительность от всех привычных видов литературной "упаковки", отсюда
такое обилие неоднозначных необычных, а порой парадоксальных, абсурдистких
образов, заигрывающих с чувствами читателя, дразнящих их.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18 |
