Дипломная работа: Образ эмигранта в прозе Г. Газданова

В романе внимание уделяется Клэр. Это восемнадцатилетняя француженка, ее отец был коммерсантом, и они временно жили на Украине. Клэр заканчивала гимназию, и вся ее жизнь заключалась в игре на пианино и прогулках по городу. Клэр была первой любовью Николая. Но после ее замужества они расстаются на долгие годы.

Их встреча происходила в Париже, в квартире у Клэр, с чего и начинается роман Гайто Газданова «Вечер у Клэр».

Корабли, отходившие от крымских пристаней поздней осенью 1920 года, имели на борту разномастный груз беженцев, которым суждено было влиться в один из бурлящих людских потоков, устремившихся в Европу, Америку, Азию и образовавших историческую общность, названную впоследствии первой волной русской эмиграции. Бесстрастный бой корабельных склянок, разносившийся над холодным морем, стал началом нового отсчета времени для бывших московских коммерсантов, провинциальных фабрикантов и землевладельцев, растерянных интеллигентов, с восторгом встретивших Февраль 1917 года и не принявших Октябрь, для всех тех, кого смело ураганом гражданской войны в Крым и кто надеялся отсидеться здесь до лучших времен под защитой перекопских валов и армии барона Врангеля. Однако надеждам этим не суждено было сбыться – солдаты и офицеры разбитой врангельской армии под бой тех же склянок с тревожной тоской вглядывались в исчезающий за морским горизонтом последний берег Родины.

Среди них, теснившихся на верхней палубе одного из кораблей, отплывших из объятой пожарами Феодосии, находился и 16-летний солдат – доброволец Гайто Газданов, за плечами которого был год службы в команде бронепоезда, опыт боевых действий и сокрушительного поражения. Позже, в своем автобиографическом романе «Вечер у Клэр», он писал: «Нас относило все дальше и дальше – до тех пор, пока мы не должны был, оставив зону российского притяжения, попасть в область иных, более вечных влияний и плыть, без романтики и парусов на черных угольных пароходах прочь от Крыма, побежденными солдатами, превратившимися в оборванных и голодных людей».[29]

Ему предстояло познать горький опыт существования на чужбине, безысходность крайней бедности и одиночества, нащупать во тьме отчаяния, «найти свой путь в переменчивой и быстротекущей жизни.

«Вечер у Клэр» - основан на автобиографическом материале, у большинства персонажей были прототипы в реальной жизни. Это едва ли не лучший роман Гайто Газданова, задающий тон и характер его последующим произведениям. Почти все они написаны от первого лица в бесстрастных интонациях зоркого и стороннего наблюдателя.

Газданов водит нас по всем кругам внутреннего мира и внешней жизни своего героя, которому он тождественен. Главный герой романа – молодой русский эмигрант. Его «особенность» (или одаренность) всегда при нем. Это не герой времени. Он не из ряда, он сам по себе. И именно в силу этого он, находясь при чести и достоинстве, равен всякому, в ком есть лицо человеческое, образ и подобие Божие.

В движении романа есть множество эпизодов, вписанных в него как будто по непреднамеренному сцеплению мыслей. На самом деле сцепления эти имеют глубокий внутренний смысл. Первая фраза, как прыжок в воду, включает нас в самую середину иномерной жизни: «Клэр была больна. Я просиживал у нее целые вечера и, уходя, всякий раз неизменно опаздывал к последнему поезду метрополитена и шел потом пешком с улицы Raynouard на площадь St. Michel, возле которой я жил».

«Вечер у Клэр» начинается сценой любовной игры. Тонким диалогом французских комедий. Два молодых взрослых человека в квартире у Клэр.

Потом легкая грусть о любви, которая пройдет. Потом незаметно, как мысль человека, повествование перемещается в клубящиеся глубины внутренней жизни героя, в картины детства, юности, первой любви (Клэр).

В основе внутреннего мира главного героя лежал богатейший собственный несладкий жизненный опыт, который мало кому выпадал на долю в столь уплотненное время. И дело даже во внешних перипетиях, эмигрантских мытарствах, постоянном хождении по грани между жизнью и смертью в период гражданской войны, в стремлении выжить во что бы то ни стало в чужом, чуждом зарубежье без средств к существованию, без профессии и связей. Вся эта как бы внешняя сторона жизни, непрестанно сливаясь или моментами раздваиваясь, шла в сочетании с напряженной духовной жизнью, с осмыслением судьбы собственной, судеб тех, кого забросило в Европу, почти для всех неприятную, чуждую.

Ключ к шифру романа «Вечер у Клэр» выдается почти вначале, когда Николай Соседов, от лица которого ведется повествование, начинает рассказывать о своей болезни; диагноз – пробуждение личностного самосознания. Пытаясь понять свою болезнь, определить ее истоки, Николай приходит к самому раннему из воспоминаний своей жизни, - когда ему исполнилось три года, он чуть не вывалился из окна во двор, но был спасен матерью: «… Я смотрел на них, как зачарованный и бессознательно сползал с окна. Вся верхняя часть моего тела свешивалась во двор. Пилильщики увидели меня: они остановились, подняв головы и глядя вверх, но не произнося ни слова. Был конец сентября; помню, что я вдруг почувствовал холодный воздух и у меня начали зябнуть кисти рук, не закрытые оттянувшимися назад рукавами. В это время в комнату вошла моя мать. Она тихонько приблизилась к окну, сняла меня, закрыла раму – и упала в обморок».[30]

«Второе событие» - это прочитанный в детской хрестоматии рассказ о сироте, которого учительница взяла из милости в школу; случился пожар, школа сгорела, и мальчик остался на улице, зимой, в лютый мороз: «… Я видел этого сироту перед собой, видел его мертвых отца и мать, и обгоревшие развалины школы; и горе мое было так сильно, что я рыдал двое суток, почти ничего не ел и очень мало спал».[31]

И третье – смерть отца, которую Николай пережил в восьмилетнем возрасте: «Я прикладывался к восковому лбу; меня подвели к гробу, и дядя мой поднял меня, так как я был слишком мал. Та минута, когда я, неловко вися на руках дяди, заглянул в гроб и увидел черную бороду, усы и закрытые глаза отца, была самой страшной минутой моей жизни».[32]

Потеря вызвала за собой другую – отчуждение матери: «… в ее глазах, которые я помнил светлыми и равнодушными, появилась такая глубокая печаль, что мне, когда я в них смотрел, становилось стыдно за себя и за то, что я живу на свете».[33]

Три потрясения, которые Николай пытается осмыслить как возможные истоки своей болезни, схожи в одном – все они, так или иначе, связаны со смертью. По внешним же меркам детство Николая проходит вполне благополучно: умные, любящие родители, дом, материальный достаток.

После смерти отца жизнь мальчика складывается так, как и положено в той социальной среде, к которой он принадлежит – гимназия, краткое пребывания в кадетском корпусе, каникулы во Владикавказе, где живет его дед, или в Кисловодске, где обитает дядя: «Я жил счастливо – если счастливо может жить человек, за плечами которого стелется в воздухе неотступная тень. Смерть никогда не была далека от меня, и пропасти, в которые повергало меня воображение, казались ее владениями».[34]

Все, как у всех, казалось бы, как у соседских детей, с которыми Николай заигрывался до позднего вечера, как у одноклассников, с которым делил тяготы гимназической жизни – мягкий дома, он бывал резок до крайности в гимназии, в кадетском корпусе, и мать удивлялась, не зная его таким, как не знала она и того, что он, ее сын, жил двойной жизнью: «Я бессознательно понимал, что нельзя со всеми быть одинаковым, поэтому после короткого периода маленьких домашних неурядиц, я вновь стал послушным мальчиком в семье; в гимназии же моя резкость была причиной того, что меня наказывали чаще других».[35]

Теплые пеленки детской неволи давно уже стесняли его, и не в силах освободиться, он ушел в мир «внутреннего существования» , и вторая его «собственная часть», озаренная способностью бесчисленных превращений, была непримиримо враждебна первой. Здесь важно свидетельство самого Николая: «… в глубине моего сознания ни на минуту не прекращалась глухая, безмолвная борьба, в которой я сам не играл никакой роли».[36] Борьба эта изнуряет, выматывает до смертельной усталости, лишает радостей простой обыденной жизни, но Николай вовсе не бежит от нее и, более того, тревожит его как раз обратное: он боится потерять – вдруг! – способность «возвращения в себя». «Тогда я стану животным», - думает он, и это уже осознание сущности, шаг на пути от вообще человека к своему «Я».

Однако путь этот ведет к разладу с действительностью и, уходя от нее, Николай ищет освобождения в воспоминаниях: «Я привыкал жить в прошедшей действительности, восстановленной моим воображением. Моя власть в ней была не ограничена, я не подчинялся никому, ничьей воле».[37] Но и возврат к прошлому – не выход из лабиринта, а лишь очередной тупик, углубляющий разрыв с настоящим и заслоняющий дорогу будущее; это еще более отчуждает Николая от действительности, обрывая связи и заставляя чувствовать себя «посторонним». Отстранение заметно и в самом его рассказе о собственной жизни: внешняя, событийная ее сторона словно подсмотрена рассказчиком; талантливость, острота взгляда и выразительность деталей не только не сглаживают противоречия, но, напротив – усиливают впечатление не участия Николая в происходящем, а лишь присутствия; он не сближается с людьми, живущими и действующими рядом, хоть сами люди охарактеризованы им ярко и впечатляюще, и даже в отношениях с матерью, он холоден внешне, словно закупорен, как, впрочем, и она сама. Они оба живут в прошедшей действительности.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10