Курсовая работа: Отец Сальвадора Дали и Федерико Гарсиа Лорка в творчестве Сальвадора Дали
Смутная тоска сжимает
сердце его матери, она предчувствует гибель сына...
О том, что в юности
Федерико Гарсиа Лорка и Сальвадор Дали были друзьями, биографы сообщают, как о
чем-то само собой разумеющемся, словно бы и не замечая, какая это редкость -
дружба, а не просто приятельские отношения между людьми, отмеченными печатью
гениальности. Не часто судьба сводит людей такого масштаба, и еще реже они
оказываются способны понять и оценить друг друга.
Эта дружба длилась
долго - шесть лет. Срок в юности огромный, причем для обоих это самые важные в
жизни годы: время обретения себя, канун взлета. История их дружбы драматична.
Да иной она и не могла быть, ведь сошлись не просто несхожие, а полярно
противоположные натуры, антиподы по складу души, ума, таланта. Были в истории
этой дружбы свои высоты и провалы, были ссоры, исповеди, пирушки, блуждания по
ночному Толедо, общая работа для театра, шутовские выходки и даже совершенно
детские игры, о которых рассказала в своих воспоминаниях Анна Мария Дали. Была
и перемена декораций: сначала шумное студенческое общежитие в Мадриде, где
рядом с Дали и Лоркой жили те, кому в недалеком будущем предстояло стать цветом
испанской культуры, а после - открытый ветрам, небу и морю белый дом на
скалистом берегу Кадакеса, где вырос Дали. Там дважды гостил Лорка. Второй раз -
долго, три летних месяца 1927 года. Были в этой драме и другие действующие
лица: отец Дали, полюбивший Лорку, как сына, сестра Дали Анна Мария,
сумасшедшая старуха-рыбачка, знаменитая Лидия, изрекавшая афоризмы, которые
потом становились названиями картин Дали. Был и хор - как в античной трагедии.
Эту роль исполнила мадридская студенческая компания, поначалу высмеявшая
перемазанного красками юного каталонца с неизменным томиком Фрейда под мышкой,
а после, увидав рисунки, простившая ему все: и нелепое высокомерие, и кудри до
плеч, и бакенбарды, и плащ до пят (это в Университете, где хорошим тоном
считались свитер и короткая английская стрижка) и дурацкую шляпу с полями.
Если в Толедо Дали,
Лорка, Бунюэль и Хосе Бельо приятно и весело проводили время, то в Мадриде они,
разумеется, вписались в ночную жизнь города, включающую посещение модного клуба
«У Пастора» в «Палас-Отеле», который прославился после приезда в Мадрид братьев
Джексонов - негритянского джаз-банда из Нью-Йорка. Дали к этому времени стал
горячим поклонником джаза, и большая часть его денег, так же как и Бунюэля,
уходила на покупку модных пластинок.
«Одержимый живописью и
фанатично преданный искусству, Дали был изначально внутренне одинок, - вспоминает
один из друзей,- и мучительно неловок в общении. Он был, что называется, не от
мира сего». Дали не вел счета деньгам и, пока они водились, неизменно всюду
платил за всех. (Ознакомившись с астрономическим счетом, отец было заподозрил,
что сын содержит гарем, и свел ежемесячную сумму к минимуму. Что до гарема, то
отцовские подозрения были абсурдны: «Сальвадор не видел ничего кроме себя и
живописи».)
Трудно представить их
вместе - такого Дали, о котором сейчас мало кто знает (не зря же так долго и
настойчиво он лепил свою гротесковую маску), и Лорку, «дитя добра и света».
Дали инстинктивно сторонились, к Лорке тянулись, безоговорочно и радостно принимая
его магическую легкую власть. Немногим дано было догадаться о затаенности и
глубине этой натуры, и одним из немногих был Дали.
«Жизнь сплошной
праздник, но тревога, ощущаемая в жизни страны оставляет следы мрачности в его
поэзии. Убит друг знаменитый тореро Игнасио Санчес Мехиас. Поднимает голову
фашизм. По приказу генерала Франко, его называют невидимым диктатором Испании,
бомбят республиканскую Астурию. В эти кровавые дни Федерико заканчивает пьесу
"Иерма". В эти же дни Лорка дает интервью газете "Эль
Соль", в котором недвусмысленно дает понять, на чьей стороне его симпатии.
Разгневанная респектабельная публика пытается сорвать премьеру. Но народ с
галерки спасает положение».
«К июню ни для кого не
секрет, что против республики готовится заговор. "Кто ударяет первым, тот
ударяет дважды!" В это тревожное время Федерико собирается ехать в Гранаду
на день святого Федерико – праздник их семьи. Друзья отговаривают его – в Гранаде
очень сильны реакционные силы. Более того, более осторожные предлагают временно
уехать в Америку. Но Федерико смеется – что может случиться со мной дурного в
моей Гранаде?» Надо сказать, что Лорка всегда чувствовал боль своего народа,
всю несправедливость и опасность поднимавшего голову Фашизма, но тем не менее
отправился в 1936 году в город, где была наибольшая сила реакции.
Внутренне одинокий
человек, хочет он того или нет, живет прошлым. И оттого в поздних работах Дали
все отчетливее перекликается с юностью, оттого в старости он шлет Бунюэлю,
которого не видел более полувека, кассету с видеозаписью, сделанную специально
для него: похожий на тень восьмидесятилетний Дали поет для друга каталонскую
песню о несчастной женщине, утопившей свое дитя. (Бунюэль ответил: «Что было,
то прошло», но, думается, говорил он не о давней дружбе, а о жизни. Через три
месяца его не стало.) Да, в списке действующих лиц этой истории был и злой
гений - Луис Бунюэль, который старался и, надо сказать, преуспел в порче
отношений Дали и Лорки.
В 1987 году в Испании
были опубликованы письма Дали, адресованные Лорке, - огромный, взволнованный,
сбивчивый монолог, речь об искусстве, обращенная к другу, понимающему с
полуслова. И теперь уже совершенно очевидно, что не Лорка, как считалось
прежде, попал под влияние сюрреалиста Дали. Все было иначе - с точностью до
наоборот. Хотя бы потому, что, когда они дружили, Дали-сюрреалиста еще просто
не существовало. Все те годы Дали был убежденным кубистом, приверженцем
точности, и свято верил в могущество рациональной формулы, добываемой разумом и
трудом. Всеми силами души Дали противился влиянию Лорки, которого воспринял как
олицетворение беззаконной стихии, первозданного животворящего хаоса. И чем
сильнее завораживала его эта «поэтическая вселенная», тем яростнее он искал
противовес стихии, ту самую формулу, которая восторжествовала бы над Тайной.
Федерико Гарсиа Лорка,
так же как и Дали, был горячим поклонником Дарио и на страницах своей первой
книги «Впечатления и пейзажи» (1918) воспроизвел образ Лотреамона, который в
свою очередь использовал Рубен Дарио в «Странных людях», с описанием жуткого
воя собак на луну. Возможно, что Дали также читал «Странных людей». Если же
нет, то, может статься, Лорка говорил ему об этой книге. Но наверняка в Резиденции
он читал перевод Гомеса де ла Серны «Песен Мальдорора» (в то время Хосе Бельо,
заинтригованный рассказами Рафаэля Альберти, одолжил книгу у Хосе Морено
Вильи), и в его воображении Лорка - искуситель стал ассоциироваться с этим
бунтующим героем. «Тень Мальдорора с тех пор парит над моей жизнью, - загадочно
пишет Дали в «Тайной жизни», - и как раз в это время на нее наложилась другая
тень - Федерико Гарсиа Лорки, омрачившая девственную незапятнанность моего духа
и моего тела».
«К тому времени я успел
познакомиться сразу с несколькими элегантными женщинами - мой мерзостный цинизм
отчаянно жаждал утолить на этой ниве нравственный и любовный голод. Я стал
избегать встреч с Лоркой и компанией, которая все очевиднее становилась его
компанией. То был апогей его влияния, которому никто не мог противиться, и,
наверное, тогда, единственный раз в жизни, мне довелось узнать нечто подобное
мукам ревности. Едва ли не каждый вечер мы всей компанией шли по Пасео де ла
Кастелья в кафе, заранее зная, что и сегодня во всем блеске нам предстанет
Федерико, этот огнедышащий алмаз. И часто я вдруг срывался и бежал от них со
всех ног, прятался три, четыре, пять дней… Никто так и не выведал у меня тайну
этих исчезновений, и пока что - пока что! - я не склонен приподымать завесу.
Лорка же, как и ваш
покорный слуга, был не престо личностью - самобытность его натуры хлестала
через край, ежесекундно давая тысячу поводов для возникновения личных счетов.
Следовательно, у Лорки было куда больше шансов встать к стенке, чем у прочих испанцев.
Он ощущал жизнь как трагедию, и росло это ощущение из того же корня, что и
знание своей трагической судьбы у испанского народа».
Вскоре Дали вернулся в
Мадрид, чтобы продолжить ученье в Академии, а в июне ему предстояло сдать
экзамены по четырем предметам, которые он усиленно изучал как
«вольнослушатель». В столице Дали встретил Лорку и Бунюэля, на короткое время
приехавшего из Парижа. Они сфотографировались в парке у реки Мансанарес вместе
с Хосе Морено Вилья и еще одним другом из Резиденции - Хосе Рубио Сакристаном.
Федерико Лорка говорил,
что «Мастер создает обобщенные художественные образы, выстраивает сложные,
строго продуманные композиции "хаоса" болезненных видений. Его
картины очень выразительны, красивы по цвету, он - великолепный рисовальщик:
линии в его работах изысканны и динамичны одновременно». С. Дали также
блистательный "конструктор" (по определению Ф. Лорки) - в его
полотнах всегда есть строгая архитектоника, внутреннее равновесие частей.
В 1925 году Страстная
Неделя началась 5 апреля. Пятью днями ранее Сальвадор Дали Куси, его жена
Каталина и дочь Анна Мария уехали в Кадакес для подготовки дома в Эс Льяне к
приему гостя. Солнце светило вовсю, и гора Пени, как и вся эта часть побережья,
благоухала ароматом цветущих трав и диких цветов. Сальвадор и Лорка приехали из
Фигераса на такси около полудня, и семнадцатилетняя Анна Мария едва могла
дождаться встречи с молодым поэтом, находящимся в зените своего обаяния и
славы. Обед был накрыт на террасе, затененной эвкалиптом, на самом краю пляжа,
в нескольких метрах от моря. «Ко времени подачи десерта, - вспоминала Анна
Мария, - мы стали такими хорошими друзьями, будто были знакомы всю жизнь».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12 |