Дипломная работа: "Теория человека и бога". Н. Кузанский

Говоря о свернутости вещей и боге идеальным образом. Кузанец различает идеальный и действительный мир, причем идеальный мир и бог оказываются идентичными понятиями. Но поскольку идеальный мир признается неразрывной сущностью действительного, а бог — «формой форм», в которой никакое бытие не может быть иным, чем он сам, пантеистическая тенденция не исчезает. Николай пишет, что бог не может отсутствовать в вещах (5, 26). По существу, мир вещей по-прежнему остается абсолютным бытием в конкретной множественности.

Попытка понять развертывание мира из бога дополняется понятием уподобления. Здесь бог называется «Idem Ipsum», «тот же самый», или, тождество с самим собой. «Idem Ipsum» может породить только «Idem Ipsum». Но перед нами мир множества различных вещей. Как понять творение мира, если при этом «тот же самый» остается единым, «тем же самым»? Если «тот же самый» не может быть отождествлен с миром «не тех же самых», различных вещей? Для ответа на этот вопрос Кузанец пользуется понятием уподобления «того же самого» вещам, а вещей — «тому же самому»: «Сотворение мира может быть названо уподоблением абсолютному бытию» (17, 29). Учение об уподоблении по существу является повторением католического учения о причастности вещей богу.

Идея развертывания в XV в. приобретает иной оттенок, отличающий ее от неоплатоновской идеи эманации. Последняя предполагала несовершенство земного бытия как мрака. Николай же, включая в свою систему принцип развертывания, тем самым подчеркивает ценность мира и человека. Мир совершенен, ибо пропитан божественным бытием. Он не таков, как у Фомы, для которого наш мир — «нижний», несовершенный. Мир Кузанца — организм, пронизанный божественной жизнью, в которую включен «второй бог» — человек.

Стремление к сближению небесного и земного мира проявляется и в своеобразной трактовке Николаем одной из новых проблем средневековой философии — проблеме иерархии. Эта проблема связывается им в одно целое с учением о свертывании и развертывании. Католическая трактовка иерархии заключалась в резком разделении иерархических соподчиненных ступеней бытия, что служило одним из теоретических обоснований феодально-кастового разделения общества. «Божественная мудрость, согласно Фоме, - есть причина различия вещей по степени совершенства, причина, — неравенства. Границы ступеней непреодолимы, никто не может выйти за пределы своего рода, полагал Аквинат. Непреодолимы и границы между миром и богом.

Целиком преодолеть средневековые представления об иерархии Кузанец не смог. Типичные для традиционного понимания иерархии положения продолжают оставаться в его трактатах, противореча основным принципам его философии. Каждая вещь, по Кузанцу, обладает определенной степенью совершенства: «в чувственной природе жизнь благороднее, чем в растительной, и еще благороднее в разумной» (20, I, 217),

Однако иерархия ступеней мира, унаследованная философом от схоластической традиции, служит теперь не столько обоснованием идеи противоположности мира небесного и земного, сколько доказательством их родства.

Отдавая дань неоплатоновской традиции, Кузанец различает здесь четыре области единства, которые суть одновременно области бытия: бог, интеллигенции (ангелы), души и тела. Но в отличие от неоплатоников он впервые связывает четыре области в одно целое посредством снятия единства. Первое единство как абсолютное содержит в себе все свернутым образом и все последующие единства развертывает из себя. Для развертывающихся трех единств Кузанец вслед за Псевдо-Дионисием устанавливает закон непрерывности: эти области касаются своих границ таким образом, что высшая сущность низшей области участвует в совершенстве высшей области. В устранении противоположности между миром земным и небесным Кузанец более последователен, нежели Псевдо-Дионисий. Порядок истечения божества сверху вниз отбрасывается Кузанцем. Отвергается и неоплатоновская идея развития вспять. Кузанец последовательно проводит идею взаимосвязи сущего, в том числе небесного и земного мира. Единство (unitas) и «инакость» (alteritas) оказываются взаимосвязанными, причем связь эта носит динамический характер: единство спускается в «инакость», «инакость» поднимается к единству. «Представь себе вселенную и все миры со всем, что в них происходит, образованную из единства и инакости, переходящих друг в друга» (9, 1, XI]. Для пояснения мысли о взаимосвязи, взаимопроникновении высшего и низшего порядков он чертит символическую фигуру: проникновение единства и инакости друг в друга обозначается им как проникновение друг в друга пирамид света и тьмы. Бог — основание пирамиды света, ничто — основание пирамиды тьмы. Характерно, что обе пирамиды на рисунке равны и лежат в одной области. Земной мир Кузанец полагает в середине, в месте пересечения пирамид.

Несмотря на явно неоплатоновский оттенок, эта символическая фигура позволяет Кузанцу прийти к выводу: «Высший мир обладает светом, но не без тьмы, в низшем мире rocподствует тьма, хотя он также не без света» (9, I, XII). Итак, оба мира обладают и светом, и тьмой, различаясь лишь по степени наличия того и другого. Резкое противопоставление того и другого исчезает. Здесь же он подчеркивает важность мысли о взаимопереходах: «Очень важно, что переход из единства в инакость является одновременно переходом иного в единство». В «О предположениях» есть еще одна схема для иллюстрации взаимной связи единства и инакости: в ней «абсолютное единство спускается в духовную бесконечность, последняя – в рассудочную, последняя - в чувственную, которые опять в том же порядке вновь поднимаются к абсолютному единству, так что в абсолютном единстве совпадают конец истечения и начало обратного устремления» (9, II, X). Это является преодолением неоплатоновского «развития вспять» и схоластической неподвижности ступеней бытия. Кроме того, следствием идеи движения мира в двух направлениях (сверху вниз и снизу вверх) является мысль об активности низших областей, не уступающей активности высших областей. Этим Кузанец начинает разрушение воззрения Аристотеля на материю как косное начало, неспособное к проявлению какой бы то ни было активности.

Идея развития от низшего к высшему нередко еще связана с теологическим пониманием явлений природы. «Все в природе содержит в себе самопроизвольное стремление существовать лучше, поскольку это допускают естественные условия» (1, I, I). Не догадка ли это о том, что природе присуща закономерность движения в поступательном направлении?

Смутная догадка о диалектическом движении мира от низшего к высшему появляется и в «Игре шара»: «Сила элементов скрыта в хаосе, в силе развития скрывается чувственная, а в ней — воображающая сила, а в ней — логическая или сила рассудка, в силе рассудка — сила понимания, в силе понимания — духовно видящая, и в духовно видящей — сила сил, т. е. единство» (20, II, 235). Еще отчетливее идея поступательного движения выражена в гносеологии философа, где он приписывает человеку способность бесконечного познавания мира.

Итак, и рассмотрение Кузанцем проблемы иерархии неотделимо от пантеистической тенденции. Мир для него — многообразное, но вместе с тем единое целое. Неподвижная лестница бытия опрокинута; подорвано одно из основных понятий католическо-церковного мировоззрения.

4. НОВАЯ КОСМОЛОГИЯ

4.1 Бесконечность мира во времени и пространстве

Определеннее всего черты нового мировоззрения проявились в учении Кузанца о вселенной, представления о которой в его философии подвергаются самому радикальному пересмотру. Схоластической картине мира, где сотворенный во времени конечный мир ограничен сферой неподвижных звезд, где «перводвигатель» отождествляется с богом христианской религии, Николай Кузанский противопоставляет свое учение о космосе, отвечающее его пантеистическим представлениям о боге и мире.

Идея сотворения мира отсутствовала в античной философии. Мысль о сотворении мира богом, принятая христианством, обосновывалась уже первыми отцами церкви. Августин утверждал, что в мире нет ничего божественного в силу ее творения из ничего. В дальнейшем эта идея сотворения «nihilo»становится господствующей в богословско-философских системах средневековья. Она стала основой христианских представлений о ничтожности и бренности земного мира. Однако целый ряд философов средневековья высказывали идею вечности и несотворенности мира, чаще всего в форме утверждения о «совечности» мира богу. Эти мыслители по существу материалистически решали основной вопрос философии. Ф. Энгельс писал, что в средние века основной вопрос философии на зло церкви принял более острую форму: создан ли мир богом или существует от века?

Вечность и несотворенность мира во времени признавалась немногими философами и осуждалась церковью, среди них были и те философы, в творчестве которых преобладала пантеистическая тенденция. Пантеизм логически связан с идеей совечности мира богу, так как бог и мир в представлении пантеиста максимально сближены.

Кузанский продолжает прогрессивную линию философии эпохи феодализма. Он осмеливается, правда с оговорками, усомниться в истинности библейского учения. И эта осторожность выразилась в обилии богословских рассуждений, в запутанности фраз, в иносказаниях. Доказательства, не выходящие из рамок догмы, неожиданно приводят к смелым и необычным выводам. В сочинении «Об игре шара» он пишет вслед за Августином, что время имело начало в боге. Но что есть бог, как не вечность? Следовательно, мир имел начало в вечности. И вот итог этих рассуждений: «Время, следовательно, называют вечным, ибо оно истекает из вечности, так же и мир вечен, ибо он существует из вечности, не из времени» (20, I, 212). И здесь же: «Ведь мир не имел начала во времени» — «Mundus enim non incocpit in tempore».

Косвенное отрицание христианского представления о сотворении мира из ничего заключено и в учении Кузанца о возможности и действительности, материи и боге. Христианские теологи восприняли аристотелевское учение о материи как возможности в противоположность богу — чистой актуальности (actus purus). Аристотель, однако, был переделан применительно к идеям христианского креационизма: материя, пассивная возможность, утеряла свойство вечности и была превращена ни во что, небытие; она не могла существовать без формы. Некоторые философы средних веков пытались отойти от этой общепринятой точки зрения и приписывали материи актуальное бытие, независимое от формы. Свой вклад в разрушение установившихся христианских взглядов сделали и средневековые мистики, придерживавшиеся, как правило, идей отрицательного богословия. В соответствии с этими идеями мистики приписывали богу свойство небытия, подразумевая тем самым относительность свойств, приписываемых богу и материи: богу приписывается свойство, которым, по учению католической теологии, обладает материя. Идея относительности понятий медленно, но верно разрушает казавшиеся незыблемыми догмы церкви.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21