Дипломная работа: Уголовное преследование

Так, если обратить внимание на содержание ст. 49 УПК РФ, несложно заметить, что лицо приобретает возможность пользоваться помощью защитника в числе прочих случаев с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Но в п. 15 ст. 5 УПК РФ, к которой данное положение отсылает, момент фактического задержания как таковой не обозначен. Он обозначен лишь посредством синонима – «момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления». Проблема состоит в том, что термин «момент фактического задержания» привнесен в отечественное законодательство из англо-саксонской системы права, в которой он во множестве прецедентов обозначен как начальный момент, с которого лицо утратило возможность свободно передвигаться.[27] В нашем же кодифицированном законодательстве данный момент толкуется неоднозначно, в связи с чем необходимо его законодательное разъяснение.

Далее, в п. 55 ст. 5 УПК РФ указано, что уголовное преследование осуществляется в отношении не только обвиняемого, но и подозреваемого, с чем мы полностью согласны. Однако в ч. 3 ст. 49 УПК РФ говорится о том, что защитник участвует в уголовном деле с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях применения к нему в соответствии со ст. 100 УПК РФ меры пресечения в виде заключения под стражу. Таким образом, применение иных мер пресечения в отношении подозреваемого не дает ему возможности приглашать защитника. Тем самым функции уголовного преследования не противостоит функция защиты от него, что существенно нарушает положения принципа состязательности (ст. 15 УПК РФ). Более того, это правило по сути перечеркивается иными нормами, также содержащимися в ч. 3 ст. 49 УПК РФ. Дело в том, что в соответствии с п. 5 ч. 3 данной статьи в числе прочих моментов возможность пользоваться помощью защитника предоставляется лицу с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Здесь возникает вопрос: а разве меры пресечения, не связанные с заключением под стражу, не относятся к категории мер принуждения? Поэтому следует признать, что в одной и той же статье и даже части этой статьи содержатся одновременно и более узкая (подп. «б» п. 3 ч. 3), и более широкая трактовка момента начала защиты от уголовного преследования.

Следующую весьма интересную проблему, касающуюся начального момента возникновения функции уголовного преследования, отметила профессор З.Ф. Коврига: «Уголовное преследование осуществляется в целях изобличения подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления. Поэтому, строго говоря, если в качестве подозреваемого или обвиняемого фигурирует лицо, не причастное к совершению преступления, то деятельность по его «изобличению» нельзя назвать уголовным преследованием».[28] Мы обращаем внимание на своевременность поставленного вопроса, поскольку действительно существуют случаи, когда лицо подвергается «преследованию ради преследования», т.е. к нему применяются меры принуждения без достаточных оснований, исключительно с целью получения «признательных» показаний. Вместе с тем представляется, что автор смешивает понятия «уголовное преследование» и «функция уголовного преследования». В описанной автором ситуации, когда в положение подозреваемого или обвиняемого поставлено не причастное к совершению преступления лицо, уголовное преследование, по нашему мнению, существует, но оно является незаконным. Другое дело, что должностные лица, осуществляющие незаконное уголовное преследование, функцию уголовного преследования при этом не реализуют, поскольку данная функция (как и функция защиты от уголовного преследования) всегда соответствует закону по определению. Если уголовное преследование незаконно, то содержанием функции уголовного преследования оно не охватывается.

Согласно ст. 2 Конституции РФ признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства.

Государство принимает на себя обязанность обеспечить права и свободы граждан, возбудить уголовное преследование в отношении лица, совершившего преступление, независимо от условий, при которых последнее имело место, безотносительно от желания или нежелания на то пострадавшего (потерпевшего).

В статье 21 УПК РФ закреплен принцип публичности, в котором выражается государственное начало уголовного процесса, суть которого в том, что защита общества и граждан от преступных посягательств является важной и ответственной обязанностью правоохранительных органов, а не делом самих граждан.[29]

Этот принцип пронизывает все стадии уголовного процесса и распространяется на все органы (должностных лиц), осуществляющие уголовный процесс, за исключением суда и судьи.[30]

На стадии возбуждения уголовного дела прокурор, начальник следственного отдела и следователь обязаны принять, рассмотреть и разрешить заявление (сообщение) о любом преступлении.[31] После возбуждения уголовного дела по неподследственному им преступлению они должны произвести неотложные следственные действия и только после этого направить дело в орган, правомочный завершить по нему предварительное расследование.

Компетенция же органов дознания в ст. 157 УПК РФ законодателем ограничена определенной категорией происшествий. Соответствующие органы дознания, начальники органа дознания и дознаватели не вправе возбуждать уголовное дело, им неподведомственное. К примеру, командир воинской части не может возбудить уголовное дело о происшествии, которое не было совершено, во-первых, подчиненным ему военнослужащим или гражданином, проходящим военные сборы (лицом гражданского персонала Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов в связи с исполнением им своих служебных обязанностей), а во-вторых, в расположении воинской части.

Он должен принять заявление, сообщение о таком преступлении и направить его компетентному органу в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 145 УПК РФ.

В случае поступления в какой-либо орган дознания заявления (сообщения) о неподведомственном ему преступлении дознаватель принимает заявление (сообщение) (ст. ст. 141, 144 УПК РФ), регистрирует его и направляет «по подследственности». В этом случае он обязан принять меры к сохранению следов преступления.

В ч. 1 ст. 21 УПК РФ отмечено, что от имени государства по уголовным делам публичного обвинения уголовное преследование осуществляет прокурор, а также следователь и дознаватель. Между тем данный перечень лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование, не может быть признан исчерпывающим. Рассматриваемый вид деятельности может осуществлять также:

- орган дознания (п. п. 11, 24 ст. 5, ч. 2 ст. 21 и др. статьи УПК РФ);

- руководитель и члены следственной группы (ст. 163 УПК РФ);

- начальник следственного отдела (п. п. 47, 55 ст. 5, ст. 39 УПК РФ);

- начальник органа дознания (ч. ч. 3 и 4 ст. 41, ст. 225 УПК РФ).

Что орган дознания, руководитель и члены следственной группы от имени государства осуществляют уголовное преследование, думается, никто возражать не станет.

Начальник следственного отдела пунктом 47 ст. 5 УПК РФ отнесен к стороне обвинения и, значит, в соответствии с положениями п. 55 ст. 5 УПК РФ реализует уголовное преследование. Начальник следственного отдела, бесспорно, осуществляет свою деятельность от имени государства. От этого же имени выполняет возложенные на него обязанности начальник органа дознания. Осуществляя свою процессуальную функцию, любой начальник органа дознания выступает как представитель органа государственной власти.

В п. 47 ст. 5 УПК РФ начальник органа дознания не назван среди субъектов стороны обвинения. Однако законодателем ему предоставлено право утверждать обвинительный акт (ч. 4 ст. 225 УПК РФ), поручать производство дознания (п. 17 ст. 5 УПК РФ), давать дознавателю обязательные для исполнения указания (ч. 3 ст. 41 УПК РФ). Указанные полномочия данного участника уголовного процесса позволяют включить его в категорию лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование.

Прокурор, следователь, начальник следственного отдела, руководитель (член) следственной группы, орган дознания, дознаватель, начальник органа дознания не только вправе, но и обязаны осуществлять от имени государства уголовное преследование. Возложение на них законодателем такой обязанности является одной из гарантий обязательности осуществления уголовного преследования по большинству составов преступлений. Наличие рассматриваемой обязанности отличает их от других субъектов, наделенных полномочием реализовать уголовное преследование, а именно от частного обвинителя, потерпевшего, его законного представителя и представителя, гражданского истца и его представителя.[32]

Второй гарантией обязательности осуществления уголовного преследования по большинству уголовных дел являются закрепленные в законе полномочия указанных органов и должностных лиц. Так, основные права и обязанности прокурора закреплены в ст. 37 УПК РФ, следователя – в ст. 38 УПК РФ, начальника следственного отдела – в ст. 39 УПК РФ, органа дознания – в ст. 40 УПК РФ, дознавателя – в ст. 41 УПК РФ, руководителя и члена следственной группы – в ст. 163 УПК РФ и, наконец, начальника органа дознания – в п. 17 ст. 5, ч. ч. 1, 3 и 4 ст. 41, ч. 3 ст. 144, ч. 4 ст. 225 УПК РФ.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12