Курсовая работа: Художественная манера Джованни Батиста Тьеполо
Фрески палаццо Клеричи
стали отправной точкой в развитии творческой индивидуальности Тьеполо: в них
Джамбаттиста показал, что благодаря силе художественного воображения и
великолепному владению цветом, прозрачным, праздничным и вместе с тем классически
отвлеченным, ему как мастеру фресковых декораций подвластно любое пространство,
даже самое неудобное, наподобие расписанной им галереи, длинной, тесной и
слишком низкой.
Окончание работ над
фресками в палаццо Клеричи, которые даже век спустя миланские историки
искусства восторженно называли "самым замечательным произведением,
особенно в отношении света", из тех, что оставило в Милане 18 столетие,
совпало с резким разрывом отношений местной знати с венецианским художником.
Причина этого, без сомнения, заключалась в новом культурном климате, который
утвердился в Милане после восхождения на престол императрицы Марии Терезии в
1740 году. С этого времени город превратился в один из главных в Италии центров
обновления и просветительства, и в новой культурной среде, проявлявшей интерес
к более реалистическим темам, искусство Тьеполо с его аполлоновыми триумфами и
гимнами славным деяниям и счастливым дням заказчиков уже не находило для себя
благоприятной почвы. По той же самой причине Тьеполо, принц живописцев "старого
режима", никогда не посетил Францию эпохи Просвещения, где еще совсем
недавно, в первые два десятилетия века, торжествовали победу многие мастера
венецианского рококо - Джованни Антонио Пеллегрини, Себастьяно Риччи и Розальба
Каррьера, и не отправился в Англию, страну просвещенных монархов.
Тем не менее, этот период
творчества мастера позволяет нам проследить как совершенствует свое мастерство
великий художник, усложняя индивидуальный творческий стиль еще и благодаря влиянию
работ мастеров 17 века. А, кроме того, он еще явился и блестящим расцветом
портретного искусства Тьеполо, внесшим свежую струю в его творчество.
2.3 Зрелость.
Период всеобщего признания
После возвращения в
Венецию, в июне 1743 года художник закончил восемь холстов, задуманных как
боковые части плафона в Зале капитула Скуола Гранде деи Кармини, в которых
господствует пышная, чувственная красота фигур Добродетелей. Одновременно он
приступил к работе над фресковыми росписями в салоне дворца Пизани-Моретта. Эта
декорация - гимн славным подвигам адмирала Веттора Пизани, исторической
личности. Прославленный военачальник, сопровождаемый Венерой, поднимается на
Олимп, чтобы быть представленным Юпитеру, отцу богов и Марсу, богу войны;
естественно, в сцене присутствует и морской царь Нептун.
Среди исполненных для
Дрездена произведений были и две исключительно изысканные картины небольшого
формата – "Меценат, представляет императору Августу свободные искусства"
(Санкт-Петербург, Эрмитаж) и "Триумф Флоры" (Сан-Франциско,
Мемориальный музей Де Янг). Отправленные в 1744 году графу Брюлю, всесильному
министру и советнику Августа III, эти две работы отличаются удивительной
легкостью колорита и полной тончайшей вибрации светотенью. Фигура Альгаротти,
венецианского ученика теоретика архитектуры Карло Лодоли, изрядного знатока
искусства и беспристрастного коллекционера, завсегдатая самых прогрессивных
европейских салонов и популяризатора в Венеции теорий Ньютона о взаимодействии
света и цвета, сыграла важную роль в творческой судьбе Тьеполо, не говоря уже о
важных и выгодных заказах, полученных через него художником. Именно благодаря Альгаротти
Тьеполо познакомился с новым миром, рафинированным и классицистическим миром
французской живописи. Определенные отголоски нового опыта ощутимы в работах
Тьеполо этого времени. Речь идет о двух уже упомянутых картинах для графа
Брюля, а также о нескольких композициях небольшого формата, посвященных мифологической
тематике, например, сцене "Диана и Актеон" из частной коллекции в
Цюрихе, прежде входившей в личное собрание Альгаротги; картинах "Аполлон и
музы" из коллекции Крайн в Нью-Йорке или "Аполлон и Дафна" из Лувра,
где фигуры действующих лиц представлены на фоне обширных пейзажей.
С конца 40-х годов в
деятельности Тьеполо начинается период самых крупных и прославленных
декоративных ансамблей, в его творчестве на первый план выступает светская
тематика, а в образном строе господствует величественная торжественность.
Начало этой декоративной
серии положила роспись в палаццо Лабиа в Венеции, которую Тьеполо выполнил
совместно со своим постоянным помощником, Менгоцци-Колонна. На первый взгляд
может показаться, что перед нами продолжение тех иллюзорных тенденций, которые
развивались в декоративной живописи барокко, в творчестве Кортона, Гаулли,
Джордано, С. Риччи. На самом деле Тьеполо поставил перед собой совершенно новую
задачу - живописными средствами он стремится не столько продолжить, расширить
реальную архитектуру зала, сколько создать новое, воображаемое пространство:
чередуя реальные архитектурные членения с изображаемыми, реальные окна с
мнимыми просветами, заставляя героев своих картин сходить по мнимым лестницам в
реальное пространство зала, Тьеполо добивается того, что зритель перестает
различать границы реального и мнимого и воспринимает воображаемые,
фантастические явления как реальный, окружающий его мир и готов вслед за
карликом взойти по воображаемым ступеням.
Темы двух главных фресок
в палаццо Лабиа – "Встреча Антония и Клеопатры" и "Пир Клеопатры",
"Клеопатра и Марк Антоний входят на корабль" - очень занимали мастера
в эти годы и неоднократно трактовались им в эскизах и законченных картинах (в
Эдинбурге, Стокгольме, собр. Ротшильда в Париже, Архангельском под Москвой и другие),
но нигде эти темы не получили такого великолепно фантастического и в то же
время современного истолкования, как на стенах палаццо Лабиа. Весь этот
фресковый ансамбль являет собой блистательное свидетельство непревзойденного
таланта Тьеполо-декоратора: откликаясь на великолепие созданной кистью
Джироламо Менгоцци-Колонны архитектонической оркестровки, рождающей иллюзию
бесконечного, вырывающегося за пределы реальных стен пространства, Тьеполо
создал театральные сцены, делающие зрителей участниками происходящего - им
остается лишь дождаться, когда Антоний и Клеопатра в сопровождении кортежа
слуг, волшебников и солдат спустятся с мола по написанной Тьеполо широкой
парадной лестнице, чтобы пересечь зал и присоединиться к королевской трапезе,
раскинувшейся под колоннадой на противоположной стене. В палаццо Лабиа история
становится реальностью, однако, следуя духу 18 столетия, рассказ о событиях
ведется в живой, увлекательной форме, отчасти не без лукавства. И все это
великолепие подчинено дару Тьеполо-колориста и его замечательному мастерству
рассказчика: и ликование нежных, сверкающих красок, по сей день сохраняющих
свежесть и красоту, несмотря на причиненные фрескам повреждения, и выбранный
художником для данного случая ритм повествования, активный и насыщенный.
Те же свойства отличают
фрески соседнего Зеркального зала, на плафоне которого изображен "Триумф
Зефира и Флоры", изумительный по сиянию красок и искря-щейся живости
изображения. Принято говорить о том, что композиции Тьеполо подобного рода
навеяны театральными представлениями. Однако, есть возможность прийти одновременно
и к обратному выводу - что и живопись Тьеполо оказывала сильнейшее воздействие
на сценическую практику.
В 1750 году Тьеполо
получил приглашение от князя-епископа Франконии Карла Филиппа фон Грейфенклау
приехать в Вюрцбург и расписать фресками парадный зал княжеского дворца.
Тьеполо принял это приглашение и в следующем году появился в Вюрцбурге вместе
со своими сыновьями: Доменико, уже зрелым живописцем, и совсем юным Лоренцо.
Фрески, которые он выполнил в банкетном зале и которые посвящены прославлению Фридриха
Барбароссы (в плафоне – "Невеста Барбароссы, Беатриса Бургундская, в
колеснице Аполлона", на сводах – "Бракосочетание Барбароссы и
Беатрисы Бургундской" и "Возведение в сан епископа Гарольда",
вызвали такое восхищение заказчика, что Тьеполо была поручена еще более
грандиозная работа - роспись плафона на главной лестнице дворца, где художник
изобразил "Олимп и четыре материка" - своего рода мифологическую и
географическую энциклопедию тогдашних знаний.
Нет никаких сомнений, что
та обстановка, в которой Тьеполо пришлось работать в Вюрцбурге - жизнь при
дворе франконского епископа и столь непохожая на итальянскую архитектура
Балтазара Неймана, - оказала заметное влияние на художественное мировосприятие
мастера. Однако и независимо от этого влияния живописный стиль Тьеполо
переживает внутреннюю эволюцию и подвергается сильным изменениям. Основную идею
вюрцбургского цикла можно было бы сформулировать как власть церкви над государством.
Вместе с тем Тьеполо воплощает эту идею таким образом, что и власть церкви и
власть императора оказываются чистейшей иллюзией, великолепным мыльным пузырем.
Художник делает все для того, чтобы убедить зрителя в несомненности происходящего,
и в то же время ни на мгновение не скрывает от него, что все происходящее -
чудесная сказка.
Другая особенность
вюрцбургского цикла - это своеобразный историзм Тьеполо. Конечно, его историзм
еще весьма относительный. "Венчание Барбароссы" и "Инвеститура
епископа Гарольда" совершаются в костюмах времен Веронезе и Греко. Но
задача художника явно заключалась в создании реального образа средних веков. Те
события, которые разыгрываются за массивным отдернутым занавесом - это не "идеальные"
события художников ренессанса и барокко, а конкретная действительность,
прошлое, ставшее современностью. Такое же значение имеет и все более заметное
отступление в вюрцбургских плафонах мифологических персонажей и аллегорических
иносказаний перед портретами живых современников и конкретными образами
экзотических стран. Здесь открывается путь к новому пониманию исторической
картины, к историческим композициям Делакруа. Наконец, обращают на себя
внимание существенные изменения в самой композиции плафонов. Если в плафоне
банкетного зала смелая диагональ колесницы Аполлона и мощный ракурс его коней в
самом центре плафона еще напоминают декоративные принципы Тьеполо прежних лет,
то в плафоне над главной лестницей мастер сохраняет пластическую телесность
образов только у обрамления плафона и целиком отдает его центр светоносной
атмосфере заоблачных высот, в которой лишь там и сям мелькают растворяющиеся в
воздушной среде маленькие далекие фигуры.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 |