Курсовая работа: Развитие Западно-Европейской литературы в эпоху просвещения
Чрезвычайно импонировали французским
просветителям и мысли Локка о государстве, о том, что сами люди устанавливают и
в случае необходимости перестраивают свои общественные отношения, что цель
государства—сохранение свободы личности. Начатая Локком критика церкви и
религии была продолжена Толландом, Коллинзом, Лайонсом и другими. Философ Джон
Толланд объявил все религии обманом, изобретением политиков и жрецов для
угчетения темных масс («Христианство без тайн», «Письма к Серене»).
Все это свидетельствовало о громадном
прогрессе, который проделала общественная мысль в Англии после религиозной пуританской
страстности времен революции XVII в. В дни Кромвеля ничего подобного не могло
бы возникнуть в умах англичан. Однако охранительные силы религии решительно
действовали и в XVIII столетии. Против Джона Толланда, Джозефа Пристли церковь
организовала такую травлю фанатиков, что философы были вынуждены покинуть
страну.
Острые социальные противоречия, какие
возникли в Англии после революции, и классовые конфликты уже буржуазного миропорядка
не могли не отразиться на философии, литературе. Возникли новые теории,
объясняющие логику этих противоречий или стремящиеся найти пути к общественной
гармонии.
Одна из таких теорий запечатлена в
сочинениях графа Шефтсбери (1671—1713), которые были объединены под общим
названием «Характеристика людей, нравов, мнений и времен» (1711, в 3-х т.). Шефтсбери
доказывал, что яравственность, добродетель, внутренне присуща человеку, она не
навязана ему извне, что добродетель является врожденным качеством людей. Так же
как идея прекрасного живет в человеке, живет в нем идея доброго. Доброе и
прекрасное сливаются воедино. В человеке, в котором пробуждено чувство
прекрасного, проснется и чувство доброго.
В Англии появились энтузиасты идеализма.
Одним из них был епископ Беркли (1684—1753), выступивший с сочинением «Защита
христианской религии против так называемых свободных мыслителей». Епископ
поставил перед собой задачу подкрепить религию философией. Для этого он
воспользовался сенсуализмом Локка, истолковав его в духе субъективного
идеализма. Он рассуждал: «Предмет и ощущение суть одно и то же и
поэтому не могут быть отвлечены друг от друга», т. е. здешний мир существует
лишь в нашем восприятии, как совокупность ощущений. Главными своими врагами
Беркли объявил материалистов и атеистов. Против них направил он свое перо.
Попытка Беркли взять под защиту реакционное
направление в философии весьма симптоматична. Она свидетельствует о больших
изменениях, которые произошли в мировоззрении и тактике буржуазии. Если в
ранние периоды своей истории она нуждалась в философии материализма и
прославляла опыт и разум как основу познания действительности, то, получив в
свои руки власть, как в области экономики, так и политики, она поняла, что для
духовного закабаления трудящихся ей нужна религия.
Дэвид Юм (1711—1776) выступил с
философией агностицизма, неверия в познаваемость мира, иначе говоря, с тем же
идеализмом, только в ином одеянии. Философия Юма чрезвычайно пессимистична,
она внушает сомнение в силах человеческих. «Убеждение в человеческой слепоте и
слабости является результатом всей философии», — пишет Юм в «Исследовании
человеческого разума». Юм не отстаивал, подобно Беркли, идею существования бога. Поэтому
церковники яростно напали на него, решив, что в его скептицизме таится
опасность для религии. Однако Юм вовсе не подрывал основы церкви. Он заявлял,
что народу идея бога необходима, сомнение в существовании бога возможно лишь
для представителей правящих классов.
Итак, в английской философии XVIII
столетия мы наблюдаем борьбу материализма и идеализма. Политическая
реакционность английской буржуазии все более и более влечет ее к признанию
идеализма в качестве официальной философии. Беркли становится наиболее
последовательным защитником ее интересов в области философии. Против
идеализма, против реакции в политике выступают философы-материалисты: Толланд,
Гартли, Пристли. Борьба с пережитками феодализма, которые были еще весьма
сильны в XVIII столетии, постепенно перерастает в борьбу против пороков самой
буржуазии. Борьба противоположных политических и философских тенденций
наблюдается и в художественной литературе.
Дефо (1660-1731) Непосредственно
после «славной революции» творит выдающийся писатель Даниель Дефо. Он
силой слова поддерживает и защищает буржуазно-парламентарный строй от
посягательств аристократической реакции (памфлеты «Чистокровный англичанин»,
«Кратчайший способ расправы с диссидентами»). Вместе с тем в своих романах
«Капитан Сингльтон», «Роксана», «Молль Флендерс», «Полковник Джек» он смело
показывает изнанку дворянско-буржуазной Англии, а в романе «Робинзон Крузо»
воссоздает типичную для буржуазии иллюзию независимости личности от общества,
возможности ее обособленного существования.
Натура активная, волевая, Дефо, прожил
бурную жизнь, смело вмешиваясь в политическую жизнь страны, отдавая свое бойкое
перо (часто небескорыстно) различным политическим партиям, однако
принципиально поддерживая буржуазную линию развития Англии. Как личность он
очень напоминает Бомарше. У них много общего. Плебеи и отпрыски плебеев, они
шли в революцию со всей дерзостью бунтарей, — смелые, талантливы», энергичные.
Дефо защищал уже свершившуюся революцию от происков реакционеров. Бомарше ее
готовил. Жизнь и того и другого полна борьбы, взлетов и падений. И того и
другого не пощадила злоречивая молва.
Книга Дефо «Робинзон Крузо»
становится великим памятником человеческой силе, бодрости, предприимчивости,
изобретательности и энергии. С каким удовольствием мы узнаем о новых и новых
победах Робинзона, как важны и значительны для нас все детали его быта. Мы, не
отрываясь, следим за всеми его трудами. Мы радуемся вместе с ним, когда он
заявляет: «Теперь у меня есть дом на берегу моря и дача в лесу» или «Я только
что доделал ограду и начал наслаждаться плодами своих трудов». Теперь и
природа перестает быть враждебной к человеку и улыбается ему и приветствует
его: «Я был так пленен этой долиной, что провел там почти весь конец июля».
Образ Робинзона вошел в мировую
литературу. Он стал вечным спутником человечества, как Дон Кихот, Фауст,
Гамлет, Гулливер. В читательском фонде всех подростков мира обязательно имеется
книга Дефо. Нравственно облагораживающее влияние ее на детей отметил Жан-Жак
Руссо и герою своего философского романа «Эмиль» оставил для чтения только одну
книгу—«Робинзон Крузо». Женевского философа увлекла идея слияния «естественного
человека» с природой, которую усмотрел он в книге Дефо. Английский писатель
был, конечно, далек от этой идеи, но его книга давала обильный материал для
руссоистского учения о благах естественного состояния.
Огромная популярность книги Дефо вызвала
целый поток подражаний, переделок. Создался жанр «Робинзонад», в который
вложили свою лепту крупнейшие имена. Среди них Жюль Верн («Таинственный
остров»), Киплинг («Маугли»), Берроуз («Тарзан»), в самое последнее
время—Голдинг («Повелитель мух»).
Свифт (1667-1745) Особый характер творчества
Джонатана Свифта, его мрачные памфлеты, его роман «Путешествия Гулливера», вся
его страшная, подчас доводящая до ужаса сатира — свидетельство своеобразия его
личности и его таланта.
Два литературных жанра, возникшие еще во
времена Ренессанса, послужили Свифту образцом для создания его знаменитого
романа, как послужили они образцом и Даниелю Дефо,— жанр путешествий и жанр
утопий. . «В юности я с огромным наслаждением прочел немало путешествий, но
... убедившись в несостоятельности множества басен... проникся отвращением к
такого рода чтению»,—сообщает в романе Гулливер. Признание делается, конечно,
для того, чтобы убедить читателя в точности и правдивости своего собственного
рассказа: уж если у других много всяких врак и небылиц, то у меня, дорогой
читатель, все досконально, я терпеть не могу небылиц, как бы говорит автор путешествий
и целые страницы посвящает всевозможным деловым подсчетам и расчетам,
географическим справкам, указаниям на долготы и широты, насыщает описания
географическими и корабельными терминами, подчеркивая всюду непритязательную
точность и правдивость описаний, что мы видели и в романе Дефо «Робинзон Крузо»1.
Здесь этот прием используется для создания иллюзии правдоподобия явно
фантастического вымысла.
«Ненасытное желание видеть
чужие страны не давало мне покоя»,—говорит о себе Гулливер. Такое признание
могли сделать тысячи отважных мореплавателей и первопроходцев со времен Васко
де Гама, Христофора Колумба, Магеллана. Средневековье уходило в прошлое. Люди
отрешались от кропотливого домоводства, стародавнего уклада быта и устремлялись
на поиски незнаемых земель, неведомых островов и континентов, гибли или
возвращались, переполненные впечатлениями. Европа открывала мир.
Экзотические страны, экзотические народы,
экзотические нравы, о которых рассказывали вернувшиеся путешественники, часто
чудом уцелевшие, дивили читателей, возбуждая в них страсть к поискам новых
земель, а литераторам и политическим мыслителям давали обильную пищу для
социальных фантазий и утопий. Так возник побратим жанра путешествий—жанр
утопий, началом которого послужила знаменитая книга Томаса Мора. В XVI, XVII,
XVIII вв. были созданы утопии Рабле «Телемская обитель» в романе «Гаргантюа и
Пантагрюэль», «Город солнца» Кампанеллы, «Путешествия» на луну и на солнце Си-рано
де Бержерака, повести Вольтера и др. В этом же ряду— и книга Свифта, полная
злого и убийственного сарказма.
Свифт—мастер иронического
повествования. Все в его книге пронизано иронией. Если он говорит «величайший»
и «всемогущий», значит дело идет о ничтожном и бессильном, если упоминается
милосердие, то непременно имеется в виду очередная жестокость, если мудрость,
то, по всей видимости, какая-нибудь нелепость.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6 |