Дипломная работа: Б.А. Бахметев дипломат, политик, мыслитель
Маклаков
в целом соглашался с бахметевским анализом, указывая, что если следовать учению
Маркса о том, что власть должна принадлежать экономически господствующему
классу, то происшедшее в России - бессмыслица: не экономический класс захватил
власть, а чисто политическая партия - коммунисты, захватили экономическую
жизнь. Поскольку же крестьянство остается экономически господствующим классом -
нельзя, по самому Марксу, чтобы политическая власть принадлежала коммунистической
партии; здесь совершенный абсурд и борьба. . . идет между двумя врагами, либо
крестьянин как собственник должен исчезнуть, превратиться в крепостного или
батрака-рабочего на государственной земле, т.е. вернуться к военному
коммунизму, или крестьянин господство коммунистической партии сломит. . .от
исхода этой борьбы зависит все будущее России; так как невозможно допустить,
чтобы окончательная победа оказалась за коммунистами, то вопрос не в победе, а
только в сроке; а от сроков этой победы зависит, что ко времени победы
останется от русской культуры.
Если
Бахметев безоговорочно желал победы мужику, то у Маклакова добавлялось к этому
чувство горечи; кулак, по его мнению, и так оказался бы на авансцене русской
политической жизни, без всякой революции и последующих бедствий, благодаря
столыпинской политике и дворянскому оскудению; пройдя через кровавую резню и
разорение промышленности, Россия должна была вернуться на круги своя. Маклаков
не винил в этом революционеров, так как считал их или фанатиками, или дураками;
гораздо серьезнее были его претензии к либералам, которые в сущности всей этой
революционной глупости потворствовали.
Вся
история России между 18 и 29-ым годом, включая НЭП, уступки 25 года и проч., -
писал Бахметев, развивая тему, - все сводится к основным противоречиям между
коммунизмом и крестьянским бытом; в прошлом этот быт несознательно и тупо
постоянно побеждал. Отличие наступившей сейчас схватки мне кажется в том, что в
разрешении ее оказывается уже невозможным путь компромисса и полумер.
Компромисс и полумеры были по существу пафосом ПЭПа. Они были испробованы и
отменены. В настоящее время на пути новой крестьянской политики Сталин, мне
представляется, действует логично; если бы я был последовательным коммунистом,
я бы делал то же самое. Сталин умеет приспособляться и, в отличие от других
большевистских политиков, обладает тактическими дарованиями; но мне кажется
ошибочным думать, что он оппортунист и что для него коммунизм лишь название.
<. . .> Выхода нет, или надо уступать хозяйственному мужику, а это
неминуемо ведет к гибели коммунизма, или придерживаться сталинской линии до
конца. . .<. . .> Старая история о богатыре на распутьи и, повторяю, с
точки зрения последовательного коммунизма другого пути, кроме сталинского, нет.
Маклаков
был согласен с Бахметевым, что катастрофа Сталина неизбежна и что покуда ее не
произошло, ничего серьезного в России не будет. Если даже не будет катастрофы
со Сталиным, то он когда-нибудь умрет и тогда произойдет то же самое, что
произошло после смерти Николая Павловича. Однако он не был столь оптимистичен в
прогнозах, как его заокеанский друг: Словом, мы можем предвидеть заранее, как
российская телега перевернется на косогорьи, но может это быть и раньше
получения Вами этого письма, но и через много лет.
За
две недели до наступления рокового для русского крестьянства 1930-го года,
Бахметев предвидел исключительно глубокую, беспощадную, а потому кровавую и
затяжную борьбу между коммунистической властью и крестьянством. Кстати, в этом
же письме он высказал весьма любопытное мнение о пятилетке, отличное от
большинства эмигрантских аналитиков: Я совершенно не разделяю мнения, что
пятилетка вообще невозможна; одинаково, и в силу тех же причин я не падаю в
обморок от фактов, подтверждающих, что, по крайней мере, до настоящего времени
пятилетка выполнялась с успехом и даже с опережением. Советы так же неправильно
выдвигают успех пятилетки в качестве аргумента в свою пользу, как противники
советов видят в ней оселок советского краха. С моей точки зрения постройка
заводов, электрических станций и железных дорог вполне осуществимая задача для
всякой власти, которая держит бразды правления в своих руках, власти, которая в
состоянии поддерживать государственную дисциплину и выкачивать из страны теми
или иными путями достаточно для своих предприятий средств. Постройка заводов и
фабрик среди обнищалой России ничем не отличается, с моей точки зрения, от
постройки еще более бедной Россией 18-го столетия исключительных по роскоши
столичных зданий и пр. . . . Мне представляется, что нелепость пятилетки в
самом существе, в ненужности и бесполезности такого строительства для страны,
покупательная способность которой составляет одну треть или половину довоенной.
Я всегда только с этой точки зрения говорю с американцами, приезжающими из
России, которые рассказывают мне о чудесах, виденных там. Я этих чудес не
отрицаю; наоборот, очень часто вспоминаю свой прошлый опыт и те заманчивые
строительные планы, к которым Россия подошла вплотную перед самой войной. Часто
также прибавляю, что самая возможность подобных кунстштюков несмотря на
нелепость большевистской власти и самые невозможные условия государственного
быта показывают какие силы и возможности таит в себе Россия как таковая.
Бахметев
считал, что 1930-31 годы будут решающими для следующих десятилетий жизни
России. Ему все более представлялось, что Россия идет к сельскохозяйственной
катастрофе. Из чтения советской прессы и других источников он представил, что в
процессе уничтожения кулачества не только уничтожается наиболее ценный
человеческий элемент, т.е. наиболее индивидуальные и хозяйственные крестьяне,
но равно разбазариваются материальные основы сельскохозяйственного
производства, а именно мужицкий сельскохозяйственный инвентарь. В результате, -
предрекал Бахметев, - будет ли это в 30-ом или 31-ом году. . . надо ожидать,
что производственная анархия и голод проявятся в масштабе, перед которым 20-21
годы будут игрушкой. Предсказание, увы, оказалось точным, за исключением разве
что того, что пик голода пришелся на 1933 год. Бахметев допускал возможность
крушения власти, однако его пугала перспектива анархии и гибели
немногочисленных культурных элементов страны, которая последует в результате.
Другой
возможный вариант развития событий - победа, несмотря ни на что, большевизма. К
сожалению, - констатировал Бахметев, - я отдаю себе полный отчет в пассивности
и способности русского народа переносить все и вся. Эти ужасные свойства
усугублены бедностью и одичанием, которые произошли в результате революционных
событий. Россия и без того пассивная, ослабела до последней меры и возможно,
что даже на фоне голода и земледельческой катастрофы она не сбросит стихийным
порывом крепко организованную и решившуюся на все власть. Наконец, возможно,
что так или иначе, не полностью, а хотя бы наполовину, программу
государственной организации земледельческого производства Сталин проведет.
Крестьянская нужда и страдания ему нипочем, лишь бы достаточно было хлеба,
чтобы поддержать города, железные дороги и армию. Для этого, по существу, не
так много уж и нужно. И за счет резкого сокращения крестьянского потребления
подобный эксперимент при известных условиях осуществить возможно. Конечно, это
значит гибель скота, снова резкое увеличение детской смертности и все другие
вещи, но повторяю, с точки зрения политических задач коммунистической власти
эти обстоятельства второстепенные. Если же удастся, хотя и наполовину,
выполнить план, то в этом случае последний самостоятельный, единственный
фактор, который во всей большевистской эпопее был непобедим - крестьянство,
окажется уничтоженным. Другими словами, господство большевиков над русской
землей станет полным и неограниченным ничем. Сколько лет тогда продолжится
диктатура большевиков, никто сказать не может. Во всяком случае, думаю, тогда
годы эти будут дольше того периода, который практически может интересовать Вас
и меня.
Прогнозы
Маклакова были также неутешительными. Он предрекал, что если поход большевиков
против крестьянства закончится удачей, то это позволит сохранить единство
России и ее империализм, но только ценой такого чудовищного усиления
государственной власти, которое поведет к мировой войне и к концу всей
современной культуры в Европе; но неудача большевизма повалит власть в то
время, когда все центробежные силы России и все ее внутренние связи находятся в
воспаленном состоянии и тогда Россия как единая держава, просто как большое
государство ведь быстро развалится. И вот откуда идет мой пессимизм, ибо
хорошего выхода для России я уже не вижу.
Странно
сказать, - соглашался с Маклаковым Бахметев, - на мрачной оценке современного
момента мы с Вами сошлись больше, чем на любом другом вопросе за все эти годы
дружбы и переписки. Однако же Бахметев, несмотря ни на что, старался не терять
веры, хотя признавал, что, может быть, это и глупо. Бахметев по-прежнему делал
ставку на быт, под которым понимал не только серый и почти дикий уклад
крестьянской жизни, но и всю совокупность жизненной обстановки и ее внутренней
динамики, включая сюда и города, и спецов, и потенциальных торговцев, и
нэпманов, и армию, одним словом все, что фактически живет, строит, страдает и
(здесь Бахметев написал было слово действует, затем зачеркнул и надписал от
руки шевелится) в России.
Маклаков
объяснял некоторый оптимизм, все еще теплившийся у Бахметева, скорее его
психологией, нежели опорой на реальные факты. Он не спорил с ним, что
отступление Сталина, т.е. его известное письмо Головокружение от успехов, не
столько сдерживавшее наступление на крестьянство, сколько перекладывавшее
ответственность за головотяпство и перегибы на низовых партработников, есть
победа быта над властью. . . . в организме России, - отмечал Маклаков, - еще
сохраняются силы, это доказывалось и той реакцией, которую в ней вызвал в свое
время нэп и доказывает и теперешнее сопротивление. Конечно, Россия пока еще не
умерла; но ее теперешняя реакция напоминает мне все-таки последние содрогания
трупа; умирающий может реагировать и на уколы и на ожоги и на многое другое,
это вовсе не признак победы жизни над болезнью. Большевистская власть держит
Россию еще слишком крепко, а главное продолжает свою линию слишком
последовательно. Конечно, она переборщила, что почувствовала и сама, нужно
опять отступление, передышка, но только затем, чтобы безопасно продолжать свою
политику. Жизненные силы России оказались достаточными, чтобы ослабить нажим,
но ведь только для этого, их недостаточно, чтобы сбросить большевизм. . . и
если Россия не сможет сбросить эту власть даже тогда, когда за ошибки в темпе
она заплатит миллионами голодных смертей, то ясно, что она не выскочит из рук того,
кто ее душит. Рано или поздно, вернее сказать, немножко позже, чем мы думали, а
она ее задушит.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |