Дипломная работа: Б.А. Бахметев дипломат, политик, мыслитель
Придя
к выводу, что главная причина неудачи антибольшевистских движений - отсутствие
идеологии, которую можно было бы противопоставить большевистской пропаганде,
Бахметев уже в январе 1920 г. набросал основы программы, которая наметила бы
разрешение аграрного вопроса, вопроса о национальностях и децентрализации.
Записка, в которой более подробно были изложены основные положения новой
идеологии, была составлена им в сентябре 1922 г., хотя вполне возможно, что ее
наброски распространялись им и ранее. Возможно также, что в ее составлении
участвовал Маклаков или, во всяком случае, некоторые фрагменты его писем были
использованы Бахметевым.
Собственность,
народоправство, демократизм, децентрализация и патриотизм - вот идеи, около
которых уже выкристаллизовывается мировоззрение будущей национальной России, -
считал русский посол в Вашингтоне. Основой экономической жизни, полагал он,
будет частная инициатива, энергия и капитал. К покровительству им, к охране их
приспособится весь правовой и государственный аппарат; в помощи частной
инициативе будет заключаться главная функция правительства.
Проблемы
идеологии для новой России волновали Бахметева и позднее; в 1928-м году он
считал необходимым обсудить такие животрепещущие вопросы, как сущность государства,
взаимоотношение власти и правительства, существо национального бытия и проч.
Вопросы эти я называю животрепещущими, - писал он, - потому что нам, русским,
нужно не только сжигать старые пни и обрубать сухие ветки, но нужно выучиться
как-то чувствовать и мыслить в связи с нашим будущим.
Несомненно,
что на Бахметева заметное влияние оказала американская система ценностей и
американский образ жизни; точнее, несколько идеализированные представления о
нем. Обозначив в одном из писем новую Россию как Россию буржуазную и ее новую
идеологию как буржуазное самосознание, Бахметев подчеркнул, что имеет в виду
американский вариант капитализма. Бахметев ссылался на разговоры с Гербертом
Гувером, который как-то раз сказал ему, что капитализм европейский и американский
- две совершенно различные вещи, что в Америке нет того капитализма, который
описан Марксом и что если в основе капитализма европейского лежит идея
эксплуатации, то в основе американского - идея equal opportunities, равных
возможностей.
Отсутствие
жестких социальных перегородок внутри общества, возможность перемещения по
вертикали, придает обществу стабильность. На человека, достигшего успеха,
смотрят не с завистью, а с одобрением. Отсюда - отсутствие классовой ненависти,
породившей социализм. По наблюдениям Бахметева, в американском обществе
господствующим стимулом является соревнование. Государство, как таковое, есть
собственность народа, есть коллективный организм, охраняющий его свободу и
равенство возможностей. В своей государственности американцы видят
установление, охраняющее эту свободу, и потому господствующей психологией
является не нигилизм, а лояльность государственному строю, преданность и
готовность защищать установления, представляющие каждому стремиться и получать
плоды своих стремлений. Наблюдения над американской жизнью привели Бахметева к
выводу, что возможен прочный политический и социальный строй, основанный на
действительном народовластии, и что власть народа не противоречит прочному
консервативному социальному укладу.
Бахметев
усматривал сходство между Россией и Америкой, хотя бы в необъятных просторах;
он мечтал о будущем сотрудничестве двух держав. В письме к Г.Е.Львову в июне
1921 г. он вспоминал об одной из бесед в Париже с А.Ф.Керенским. Бывший премьер
поразил его замечанием, что русские либералы и империалисты не понимают тех
огромных международных возможностей, которые таит в себе идея сильной
демократической России. Я отдал дань политической прозорливости А.Ф., - писал
Бахметев, - тем более, что никто другой, за все время моего пребывания в
Париже, даже не приближался к подобному пониманию. В этих словах отразилась та
же самая концепция, которая руководила здесь нами во всей нашей деятельности.
Это то, о чем я так много беседовал лично с Вами; я продолжаю верить, что
демократическая державность будет основой наших взаимоотношений с Америкой и
что наше сотрудничество будет господствующим фактором будущих международных
отношений.
Несмотря
на свой американизм Бахметев был искренним русским патриотом, националистом
(разумеется, его национализм был не расовым или этническим, а государственным)
и державником. Как ни парадоксально, под пленкой западничества отчетливо
вырисовывался славянофил. Точнее, западничество и славянофильство составляли у
Бахметева своеобразную амальгаму, как, впрочем, и у Маклакова. В этом плане его
предшественником можно было бы счесть Герцена. Свое патриотическое исповедание
веры Бахметев излагал и в письмах к Маклакову, но, возможно, наиболее отчетливо
- в посланиях к последнему председателю Государственной думы М.В.Родзянко.
Любопытно, что пребывание в Америке и наблюдения над американской жизнью еще
более укрепили бахметевский патриотизм, который строился не контрасте и не на
отрицании американизма, а напротив, находя сходные черты в образе жизни и
творческом потенциале русского и американского народов, Бахметев укреплялся в
своей вере в Россию.
Я
бесконечно верю в Россию, - писал он Родзянко в сентябре 1921 года. - Свое
вдохновение я черпаю в ее истории. Я не могу забыть, как маленькое,
незначительное славянское племя на берегах Днепра и его притоков выросло, путем
естественной колонизации, силой и настойчивостью народного гения, в величайшее
континентальное государство. На протяжении 10-ти веков история нас била и
пытала; но мы неуклонно развивались и через все испытания русский народ пронес
свою религию, свой язык и свою культуру. Мое долговременное пребывание в
Америке показало мне многое, чего нельзя понять, живя в России или в Европе;
показало мне лабораторию и фабрику народного творчества и это меня укрепило
лишь еще более в моей вере.
Два
года спустя Бахметев писал тому же Родзянко, в приподнятом тоне: Я всегда верил
в наше будущее, т.к. я верю в национальный гений и в коренные черты русского
народа, который сковали и изуродовали в прошлом не присущими нам и чуждыми
формами политической государственности. История России есть синодик борьбы и
развития маленького племени с окружающими его врагами, врагами, стремящимися
его поработить, физически ослабить, уничтожить и поглотить культуру. Этого не
произошло и мы выросли в огромнейшее по величине государство, и как я Вам уже
писал, пронесли через века истории свою культуру, свою религию, свой язык.
Отличие России от других славянских племен заключается в том, что наша
государственность и наша нация есть славянско-варяжская нация; как нынешняя
Великобритания выросла из оплодотворения кельтских и других основных племен
норманнским нашествием, так и наше государство получило великодержавный гений
от нордических пришельцев, назывемых в прошлом варягами. Мы соединили мягкий
славянский гений с нордической способностью к государственному строению, но
наша стихия есть стихия индивидуализма и роста снизу. Эта стихия была разрушена
в начале XVIII века и за это нарушение мы заплатили большевизмом.
В
переписке Бахметева и Маклакова 1920-го года возникает еще одна тема, ставшая
постоянной в последующее десятилетие - это вопрос о возможности внутренней
эволюции большевизма и о том, как этой эволюции может способствовать эмиграция.
Определенные надежды вселил переход к нэп. Однако вскоре характер
экономического развития страны стал внушать серьезные сомнения в том, что
началось долгожданное оздоровление.
Маклаков
опасался, что в России началось не серьезное производство работы, при которой и
рабочий и собственник и тот, кто у них покупает, почувствовали связь их
интересов, а исключительно спекуляция и нелепое и неприличное проживание даром
заработанных денег. Когда смотришь на то, что там делается в области работы и
торговли, то невольно боишься, что через скорый промежуток времени собственность
и капитал, на которые пока возлагаются такие надежды, покажут себя в таком
отвратительном виде, что это вызовет новый и на этот раз гораздо более
обдуманный и серьезный прилив ненависти к капиталу и буржуазии.
Бахметев
более спокойно относился к периоду хищнического капитализма, считая его
неизбежным: Впереди - огромные возможности. Но если мы не дерзнем и снова
окажемся позади, то поле останется безраздельно за большевиками. Что же дальше?
Троглодитный период? Я думаю, что при всяких обстоятельствах в результате
придут Колупаевы и Разуваевы и что их-то правительство и будет началом прочного
благосостояния и процветания.
Корреспонденты
пристально следили за происходящим в России; они сразу же и совершенно
правильно определили значение тех процессов, которые начались в стране в конце
1927 - начале 1928 г., т.е. кризиса нэп и наступления советской власти на
крестьянство. Бахметев, отметив, что нэп себя изжил, точно определил, что суть
происходящего коренится в политике, а не в экономике; установив господство в
главнейших областях народного хозяйства, диктаторская власть не может
чувствовать себя прочно и спокойно, поскольку главная отрасль хозяйственной
жизни страны - земледелие, зависит в конечном счете от доброй воли многих
миллионов индивидуальных крестьянских хозяев. Бахметев справедливо указал на
кризис хлебозаготовок 1927 года как толчок к началу наступления на
крестьянство.
У
Сталина, - заключал бывший социал-демократ, - хватило марксистской логики
сделать выводы и признать, что советская власть должна иметь источник
земледельческого производства в своих руках, источник, которым она могла бы
распоряжаться и маневрируя которым, власть будет таким же господином в области
земледельческого производства и обмена, каким она является в области промышленной.
Бахметев вспомнил полемику Сталина с Троцким середины 1920-х гг., указывая, что
генсек воплощает в жизнь программу своих оппонентов. Теперь . . . Сталин ведет
в течение нескольких месяцев практическую политику истребления кулака, применяя
к нему все чрезвычайные меры военного коммунизма, а теоретически провозглашает
совершенно, по-моему, правильную и логическую с коммунистической точки зрения
доктрину о необходимости, вместо кулака, иметь фабрики хлеба, т.е. колхозы и
совхозы, где в сфере правительственных распоряжений будет фабриковаться
достаточное количество зерна, чтобы сделать власть независимой от капризов и
настроений крестьянских масс. Бахметев предсказал в связи с этой политикой
голод, а также в ближайшие год-два динамические сдвиги, сопоставимые с теми,
которые произошли в 1921-1922 годах.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |