Реферат: Теория и исследование переводов

В этом отрывке представлена заключительная часть «Песни…» (курганы, кудри белы). Повествуется о великих событиях и прошлых днях. Прошло много времени после боёв и сражений, дружина Олега празднует победу, а старцы вспоминают битвы.

В этом фрагменте обращают на себя внимание краткая форма прилагательного (кудри белы), а также форма с неполногласием (глава) и эпитет славная – все это характерно для фольклорных текстов. Здесь можно вспомнить название произведения: «Песнь о вещем Олеге»; песнь – это фольклорный жанр. Для смысловой организации этого отрывка важны оказываются сравнение «и кудри их белы, как утренний снег» - подчеркивается невозмутимость воинов, их мудрость; также важен оказывается глагол «рубились», который несет в себе экспрессию, создает образ кровавой, жестокой битвы.

Это один из тех переводов на французском языке, который даже при небрежном чтении сохраняет ритмику стиха, это ещё раз свидетельствует о таланте Анри Грегуара как переводчика. Грегуар передал все тонкости звучания этого стихотворения, так же как и 14-ой строфы из «19 октября» (1825 года). Некоторые слова переводчик заменяет синонимичными, так как их нет во французском языке (дружина - храбрецы), а некоторые специально. Например, Анри Грегуар заменил глагол «вспоминают» на «мечтают», чтобы сказать, что старцы хотят повторить все прожитые битвы, а также глагол «рубились» на словосочетание «пролилась их кровь», которое ничуть не уступает глаголу в оригинале. Таким образом, Анри Грегуар оказался талантливым переводчиком, и его воссоздания стихов Пушкина ещё долго будут считаться образцовыми.

Несомненно, что ущерб репутации Пушкина как великого поэта был нанесён поэтами-переводчиками, создававшими его стихотворения по подстрочникам.

Одним из таких переводчиков был великий француз Александр Дюма, который в 1858 – 1859 годах путешествовал по России, заинтересовался Пушкиным и перевёл несколько стихотворений по подстрочникам, предложенным ему романистом Д. В. Григоровичем. Перевод Александра Дюма можно назвать как «Вольности гения» Дюма не знал русского, его стихи произвольны. Многословие, расплывчатость, водянистость Дюма не только отличается от пушкинского стиля, но и прямо противоположны ему. Пушкин краток и экспрессивен:

 Любовь и дружество до вас

 Дойдут сквозь мрачные затворы…

 Дюма развертывает образ:

 L’ amour de vos amis, dont peut-être l’on doute,

 Là-bas, où l’on trébuche et tombe dans la nuit,

 Croyez-moi, jusqu’à vous saura s’ouvrir la route;

 Au plus sombre cachot parfois l’étole luit.

(Любовь ваших друзей, в которой вы, может быть, сомневаетесь, /Там, где люди шатаются и падают во мраке. / Поверьте мне, что звезда озаряет самую мрачную темницу)

В работе представлен отрывок перевода из стихотворения «В Сибирь»(1826).

Эти четыре строчки, конечно, не дают нам понять каков Александр Дюма как переводчик, но некоторые выводы мы можем сделать: при переводе Дюма развёртывает образ, углубляется в смысл каждого пушкинского слова, в каждое из них вкладывает что-то своё. В итоге создаётся образ хорошего, полного перевода. Но опять встаёт вопрос: «Что это? Пушкин или всё же Дюма?» Ответить на него в данный момент мы не можем, так как не имеем полного перевода этого стихотворения.

5. Переводы романа в стихах «Евгений Онегин»

Особый интерес представляют переводы «Евгения Онегина». Среди нескольких выделяются два, исполненные строфой оригинала: Гастона Перо и Жана-Луи Баке. Именно его переводами пользовался автор, анализируя «Евгения Онегина».

У моего дяди прекрасные принципы,

С тех пор как он чувствует себя больным,

Он требует, чтобы его уважали.

Идея прекрасная, конечно!

И этому примеру будут следовать.

Но, Боже, какое бремя!

Оставаться у изголовья кровати больного

И день и ночь не шевелясь!

Какое гнусное лицемерие!

Улыбаться умирающему,

Взбивать подушки,

Принимать плачевный вид,

Чтобы ему принести снадобье.

И думать про себя: пошёл он к чёрту!

Онегин едет к умирающему дяде в деревню, роман начинается полными цинизма «язвительными речами» героя. Онегин является перед нами с душой, в которой яд разочарования, хандры, сомнения, цинизма и безверия. Известие о смертельной болезни дяди, пусть нелюбимого, пусть бесконечно далекого, не рождает в душе Онегина ни малейшего сочувствия, побуждает его к расчетливому притворству и лицемерию, такому же и даже более неприятному, чем лицемерие «науки страсти нежной». Смерть дяди не печалит Евгения, не волнует его, не трогает. Ему досадно только, что в терпеливом ожидании этой смерти, он должен будет, умирая от скуки, вздыхать, зевать, притворяться.

 Этот перевод не только исполнен строфой оригинала, но и точен во всех деталях, за исключением некоторых слов: скука – бремя, не отходя – не шевелясь, коварство – лицемерие, подушки поправлять – взбивать. Только последняя строчка неточно переведена: когда же черт возьмёт тебя – пошёл он к чёрту. Наверно, переводчик это сделал умышленно, чтобы усилить эмоциональную нагрузку последнего стиха. В общем и целом, перевод очень хорош. Кроме того, это один из тех переводов, о котором можно сказать, что это именно перевод Пушкина на французский.

Письмо Татьяны Онегину.

Первое, что поражает в этом отрывке – это необыкновенная искренность. И все средства призваны создать именно такое впечатление. Так, интонация этого фрагмента разговорная; ее отличают торопливость, боязнь, что письмо ее прочтут не до конца – это обуславливает некоторую избыточность слов и фраз, повторы слов («хоть редко, хоть в неделю раз»).

Очень выразительна пауза в строке «А мы… ничем мы не блестим»: в этой паузе – вся боль героини, горькое признание того, что ее семья, да и она сама нисколько не способны заинтересовать Онегина. Неожиданный всплеск до этого затаенной, завуалированной в многочисленных словах боли – во фразе «Зачем вы посетили нас?», в последующем эпитете «горькие» (мучения). Затем интонация резко меняется: боль уступает место размышлению, Татьяна словно примеряет на себя иную жизнь – жизнь без знакомства с Онегиным.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5