Научная работа: Обломовщина в современном мире

Дети верят в сказки, но жизненные примеры и свой собственный опыт подсказывают, что спустя несколько лет они и в сказки не будут особо верить, да и мнения относительно Ивана- Дурака изменятся. Останется только желание получить все разом, не прилагая особых усилий. Откуда такой парадокс? Как изменить такое положение вещей? Может быть, стоит изменить восприятие сказок прежде всего взрослым, которые знакомят детей с этими замечательными творениями слова, подготовить ребёнка ко взрослой жизни, полной барьеров и несправедливости. Всем известно:чем выше взлетаешь, тем больнее падать. Ведь дети верят сказочным героям, а как объяснить малышу, что времена Емели и Ильи Муромца прошли очень давно? И мы живём во время сказочного технического прогресса, сказочных войн. Только в войне солдатики не оловянные, а живые. Они тоже верят в сказку, в чудо, а времена чудес на Руси давно закончились.

Сказочные иллюзии Обломова на первый взгляд безобидны, но о чём же действительно мечтает герой? Мечта Обломова: дом, самовар(знак дома, уюта, ассоциирующийся с замкнутым пространством(усадьбой)), любимая жена рядом, детишки. Сравним поступки героя с его мечтами. Знакомство с Ольгой Ильинской, помощницей Штольца в нелёгком освобождении Обломова из «нравственного рабства», поначалу придаёт герою силы, желание жить активно. Образно выражаясь, в одежде Обломова появился «лёгкий сюртучок». Известно, что люди, твёрдо решившие «начать всё сначала», в первую очередь избавляются от старых вещей и привычек. Но как только прекращаются отношения с любимой девушкой, возвращается из небытия удобный халат, который, оказывается, можно «починить и вымыть». И герой вновь облачается в него.

Женские образы романа иллюстрируют различные стороны характера главного героя. При всей несхожести натур Ольги Ильинской и Агафьи Матвеевны Пшеницыной эти две героини дополняют друг друга, пересечение их характеров неслучайно. Сон Обломова рисует портрет идеальной избранницы (Ольга), однако воплощением «ненарушимого покоя жизни» для героя стала Пшеницына. Пшеница, как известно, лучший сорт хлебных растений. Получается логическая последовательность: Пшеницына® зерно® хлеб® и полезный, и вредный®калорийный®неправильно употребляемый®брожение. Вот и вернулись к Онисиму Суслову, невероятно важному второстепенному персонажу.

Л.М. Лотман в своей работе говорит, что «<…> Обломовщина предстаёт не только как следствие дворянского паразитизма,- хотя этот аспект её содержания имеет первостепенное значение в романе,- но и как выражение общественного неустройства, порождающего апатию, ослабление творческой энергии членов общества.<…>»

Так, по мнению Лотмана, «обломовщина»- дворянский порок, заполонивший впоследствии всю Россию.

Идеал, норма жизни Обломова - уехать в деревню с женой, из детей (дворян!) не делать мастеровых, встречать гостей, не утруждать себя любым трудом… Экзальтированный Обломов упивался идеалом нарисованного счастья. «Он извлекал из воображения готовые, давно уже нарисованные им картины и оттого говорил с воодушевлением, не останавливаясь». Его оппонентом выступает Штольц. На первый взгляд, один герой полностью противоречит другому. Но стоит вслушаться в диалог:

«- Что ж, тебе не хотелось бы так пожить?- спросил Обломов.- А? Это не жизнь?

-  И весь век так?- спросил Штольц.

-  До седых волос, до гробовой доски. Это жизнь!

-  Нет, это не жизнь!

-  Как не жизнь? Чего тут нет? Ты подумай, что ты не увидал бы ни одного бледного, страдальческого лица, никакой заботы, ни одного вопроса о сенате, о бирже, об акциях, о докладах, о приёме у министра, о чинах, о прибавке столовых денег. А всё разговоры по душе! Тебе никогда не понадобилось бы переезжать с квартиры - уж это одно чего стоит! И это не жизнь?

-  Это не жизнь! - упрямо повторил Штольц.

-  Что ж это, по- твоему?

-  Это…(Штольц задумался и искал, как бы назвать эту жизнь.) Какая- то … обломовщина,- сказал он наконец

-  О - бло- мовщина!- медленно произнёс Илья Ильич, удивляясь этому странному слову и разбирая его по складам. –О- бло- мов-щина!

Он странно и пристально глядел на Штольца

-  Где же идеал жизни, по- твоему? Что ж не обломовщина?- без увлечения, робко спросил он.- Разве не все добиваются того же, о чём я мечтаю? Помилуй!- прибавил он смелее.- Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая?

-  И утопия- то у тебя обломовская,- возразил Штольц.

-  Все ищут отдыха и покоя,- защищался Обломов».

В одной из реплик Штольца можно заметить некоторую заинтересованность в такой «обломовской» жизни, скрытую, впрочем, под маской напускного равнодушия. О Штольце Гончаров пишет так: «Больше всего он боялся воображения, этого двуличного спутника, с дружеским на одной и вражеским на другой стороне лицом»; «он боялся всякой мечты»; «мечте, таинственному не было места в его душе». Выше были приведены опаснейшие для Штольца страхи, которые воплотились в жизни Обломова. Всё- таки чем же Обломов - антипод Штольца - так привлекал его? Во- первых, они - противоположные крайности, которые, если не служат поводом к симпатии, то никак не препятствуют ей. «Притом их связывало детство и школа- две сильные пружины, потом русские, добрые, жирные ласки, обильно расточаемые в семействе Обломова на немецкого мальчика, потом роль сильного, которую Штольц занимал при Обломове и в физическом, и в нравственном отношении, а наконец, и более всего, в основании натуры Обломова лежало чистое, светлое и доброе начало, исполненное глубокой симпатией ко всему, что хорошо и что только отверзалось и откликалось на зов этого простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца.

Кто только случайно и умышленно заглядывал в эту светлую, детскую душу- будь он мрачен, зол,- он уже не мог отказать ему во взаимности или, если обстоятельства мешали сближению, то хоть в доброй и прочной памяти.

Андрей, часто отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы в берёзовую рощу, где гулял ещё ребёнком». Выходит, Штольца и Обломова связывало не только детство; Обломов играл невероятно важную и спасительную роль человека, который сможет выслушать до конца и добавить своё, доверчиво- детское, без жизненного опыта слово. Да, Штольц прекрасно понимает, что нужно сменить жизненный ритм, но из- за врождённого упрямства не желает себе в этом открыто признаться. Может, боится стать похожим на друга? Тем не менее, оба героя приходят к одному и тому же выводу: все ищут спокойствия, только подходят к этому вопросу с разных сторон. Проще говоря, Обломов и так большую часть своей жизни провёл, сберегая силы, а Штольц решил достойно встретить старость, добравшись до высот.

Феномен русской культуры - правдоискательство. Когда человек начинает искать истину, он отказывается от самого необходимого, ограничивая свои потребности. Он задумывается о смысле бытия. Чтобы сократить своё «особенное», и в то же время пользоваться «благами», создаваемыми другими культурами, необходимо решить весьма сложные задачи на соотнесение, «сосуществование» различных элементов в едином комплексе, который, меняясь и принимая к себе новое, должен постоянно оставаться тождественным самому себе и не терять своего «лица». В данном диалоге нам предложены две позиции: нападающего (Штольц) и защитника (Обломов). Сложно сказать, кто в большей степени прав, т. к. ярко показаны стороны максимализма и минимализма. Два друга прекрасно дополняют друг друга, но к «золотой середине» ни один не может прийти: Штольцу мешают воспитание и чрезмерное упрямство, вперемешку с повышенной активностью; Обломову тоже мешает воспитание и приятные ему замашки обленившегося и нежелающего бороться с собой и обществом барина.

Проведя временную параллель и определив нарицательное значение «обломовщины», хочется назвать её массовые случаи в современном мире и появившиеся лингвистические клише.

Первый из них - «офисный планктон». Не думаю, что «человек- овощ» или «офисный планктон» звучало и звучит гордо. Это смешно и обидно одновременно. Обидно за деградацию русского общества, а смешно до той поры, пока сам не станешь одним из «овощей». Дно корпоративного мира, маломотивированные, среднеполучающие и много чем недовольные менеджеры младшего и среднего звена, они же лемминги. Оживляются с помощью корпоративных тренингов, тимбилдингов, системы дедлайнов и корпоративных вечеринок. Первые упоминания датируются 2003 годом, тем не менее окончательно выражение вошло в повседневную речь именно в 2006 году. Офисный планктон начал выполнять функцию нового люмпен-пролетариата или, точнее, люмпен-менеджеров-нового протестного электората, ядра потенциальной аудитории для так называемой «оранжевой революции», про которую уже все, кроме администрации президента, давно забыли. Попробуем разобраться в понятии «офисный планктон». Планктон (гр. рlankton= блуждающее)- совокупность мельчайших растительных и животных организмов, живущих в толще воды морей, рек, озёр и переносимых течением. Тимбилдинг (англ. team =команда +building=построение)- подобие корпоративного тренинга. Дедлайн ( англ. dead- мёртвый +line- ряд)- очередная форма тренинга. Люмпен- пролетариат (нем. Lumpenproletariat)- деклассированный слой людей. Лемминг (норв. lemming)- зверёк из отряда грызунов; пеструшка. Отличительная особенность именно этого семейства грызунов - прекрасно развитое стадное чувство и отсутствие даже микроскопического, животного ума. Дауншифтинг. (англ. down- вниз+ shift- перемещать). Можно назвать современным синонимом «обломовщины». Это стремление работать не больше, а меньше, при этом получая от жизни удовольствие. Несбыточная мечта «офисного планктона». Дауншифтер - антоним трудоголика: не стремится делать карьеру, согласен, чтобы ему меньше платили, но не заставляли работать до посинения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6