Дипломная работа: Столкновение идеального и реального миров и образ писателя в киносценарии Патрика Зюскинда и Хельмута Дитля ""Россини", или Убийственный вопрос, кто с кем спал"
Глава 2
Образ
писателя в киносценарии Патрика Зюскинда и Хельмута Дитля ««Россини», или
убийственный вопрос, кто с кем спал»
Одним из главных героев
киносценария является автор популярнейшего романа Якоб Виндиш. Зюскинду очень
близки герои-гении, они зачастую являются носителями главной идеи в его
произведениях, поэтому большой интерес представляют особенности раскрытия
образа талантливой личности, но уже не в области запахов («Парфюмер») или
музыки («Контрабас»), а в сфере литературы.
Как отмечают многие
критики, Зюскинд чаще всего рисует героев-аутсайдеров, чуждых всему обществу. В
««Россини»…» автор также создает подобный образ. Якоб Виндиш, находясь в
переполненном людьми ресторане, остается замкнут в маленьком мире своего
кабинета на антресоли, что очень раздражает его друга Цигойнера: «Послушай,
Якоб, знаешь что? Сидел бы ты лучше дома! Мизантроп несчастный! Неврастеник!
Псих! Если тебе все так действуют на нервы – зачем же ты таскаешься сюда?» [1;
12]. Виндиш презирает все общество «лжетворцов» ресторана «Россини» и особенно
Райтера, который добивается у него кинопостановки его «Лорелеи»: «Виндиш: Стоит
ему только открыть рот как из него тут же выскакивает какой-нибудь пошлейший
штамп… До чего же он меня раздражает!» [1; 11]. Чтобы не слышать шума в зале,
он даже вставляет себе в уши хлебные шарики. Райтер же называет Виндиша
«отшельником» и «господином гениальным сочинителем» [1; 13], показывая тем
самым противоречивую оценку его личности. Единственной целью посещения
«Россини» для Виндиша является встреча с официанткой Серафиной («При виде
Серафины взгляд Виндиша заметно светлеет» [1; 12]). Очень интересна сцена с
подписыванием книги для Серафины. Здесь показан художник, превозносящий свою
возлюбленную: «Ее движения – просто воплощение цельности и гармонии… А эта
улыбка…эта ангельская улыбка…»[1; 38-39]. И во время этих возвышенных речей его
собеседника (Цигойнера) рвет в туалете, но Виндиш, несмотря на это, даже не
отвлекается от своих мыслей. Это совмещение идеального и низменного, телесного,
характерное для всего киносценария Зюскинда и Дитля, прослеживается даже в
образе писателя. Далее в том же диалоге между Цигойнером и Виндишем читатель
узнает о неприятном факте измены жены Цигойнера Фанни с его другом Виндишем,
причем оба «друга» прекрасно знают об этом происшествии. И этот факт также
свидетельствует о деидеализации образа писателя в киносценарии.
Автор описывает Виндиша
простым человеком, которому присущи простые человеческие потребности и желания:
он одевается в обычную одежду и ездит на велосипеде. Нет той сакральности темы
писателя-творца, незаурядной, талантливой личности, свойственной классической
литературе. У Зюскинда все просто и ясно: писатель, несмотря на свою
гениальность, остается обычным человеком.
Когда Якоб вручает
Серафине свой подарок, она отвечает ему поцелуем в щеку, от чего он приходит в
восторг и начинает сочинять «глупые песенки» явно сниженного и даже пошлого
содержания. Все это слышит пробравшаяся к нему в кабинет журналистка Шарлотта.
Когда она обнаруживает себя, Виндиш пытается выгнать ее, но Шарлотта оказывает
ему жесткое сопротивление, начинается ожесточенная борьба, в которой писатель
оказывается жертвой. После этого Цигойнер застает Виндиша почти в невменяемом
состоянии: «Виндиш: Выпустите меня отсюда! Выпустите меня! Я хочу домой!..» [1;
90]. Нарушается та замкнутость и уединенность собственного мира писателя,
которой Виндиш так дорожил. Доктор Гельбер говорит, что у Якоба маленький шок и
прописывает ему успокоительное. Воспользовавшись моментом, Цигойнер заставляет
невменяемого Виндиша подписать контракт на экранизацию его «Лорелеи». После
этого Серафина в тайне от всех увозит Виндиша домой, но сама вовсе не
собирается уходить и начинает раздеваться. Виндиш пытается остановить ее:
«Виндиш: Я не хочу ничего «переживать»! Я писатель!..э-э-э…Я…писатель…я пишу…не
«переживаю»! Нет, нет! Пожалуйста!.. Перестань! Не надо реализма… Серафина!»
[1; 131]. В этом фрагменте приведено классическое понимание мироощущения
писателя: писатель не переживает, он создает мир через призму собственного
сердца и собственных мыслей; он не живет в реальном мире, хотя связан с ним
очень тесно, писатель всегда находится в своем духовном мире. Поэтому, когда
отношения Серафины и Виндиша перешли из духовной сферы его мечты в реальную
сферу, произошло падение его идеала прекрасной дамы, что привело к полному
расстройству отношений между ними: прежде заботливая Серафина теперь «с недобрым
выражением лица, с грохотом ставит на стол перед Виндишем тарелку ньокки» [1;
138] и «выходит из кабинета, с треском хлопнув дверью. Виндиш вздрагивает» [1;
138].
В киносценарии
присутствует несколько моментов, которые так или иначе наталкивают читателя на
проведение параллелей между Якобом Виндишем и самим Патриком Зюскиндом. На
явное сопоставление Зюскинда с созданным им образом писателя наталкивает
описание обложки «Лорелеи» в авторской ремарке: «На обложке изображена
легендарная Лорелея на скале. Над ней крупным шрифтом – имя автора: «Якоб
Виндиш», название – «Лорелея» – и подзаголовок: «История одной колдуньи»» [1;
76]. Как известно, полное название популярнейшего романа Зюскинда – «Парфюмер.
История одного убийцы». При сопоставлении двух этих названий сразу видно
близкое их сходство. Также в аспекте сопоставления автора и героя нужно
отметить сцену, когда банкиры читают статью из газеты «Нью-Йорк таймс»: «Сам
Виндиш говорит: «Пока я жив, моя книга не будет экранизирована». Прослывший
чудаком, недоступный даже для своего издателя, автор инкогнито живет в полном
уединении в каком-то никому не известном городе посреди шотландских болот. Он
уже несколько лет не показывался на публике. Фотографий его не существует в
природе. Единственное изображение Якоба Виндиша представляет собой составленный
с помощью шотландских пастухов компьютерный фоторобот. Смотри вверху слева» [1;
66-67]. Этот отрывок показывает ироничное отношение Зюскинда к собственному
стереотипу, сложившемуся в современной периодической литературе, так как из
личной жизни автора действительно практически ничего не известно. Он
действительно часто меняет место жительства и не появляется на публике, а
существующих в природе фотографий Зюскинда имеется всего три. Еще одним явным
фактом для сопоставления является отказ Якоба Виндиша подписать контракт на
экранизацию его романа: «Я не хочу никакого фильма по моей книге» [1; 39]. Это
нежелание писателя экранизировать свое творение было присуще и самому Зюскинду,
ведь он долгое время не давал согласие на экранизацию «Парфюмера». Он видел в качестве режиссера только Стенли Кубрика, после
смерти которого в марте 1999 года, Зюскинд заявил через своего агента, что
теперь ему все равно, кто снимет фильм. Практически та же ситуация происходит и
в киносценарии: Виндиша просто заставляют подписать контракт на экранизацию его
романа в невменяемом состоянии, когда у него уже нет иного выбора.
Зюскинд нарушает
классический канон изображения возвышенной личности художника, но в то же время
он не отрицает присутствие в его образе обязательного духовного содержания.
Автор показывает своего писателя обычным человеком с абсолютно заурядными привычками
и потребностями. Зюскинд не отрывает образ писателя от реального мира,
наоборот, он старается показать тесную связь художника и действительности.
В киносценарии показан
типичный для Зюскинда герой-аутсайдер, являющийся в то же время гениальной
личностью. Этим совмещением гениальности и необычности, чуждости миру в образе
писателя Зюскинд стремится акцентировать противоречивость и многогранность его
внутреннего мира.
Заключение
Киносценарий « «Россини»,
или Убийственный вопрос, кто с кем спал» явно выделяется на фоне романов и
повестей Патрика Зюскинда. Несмотря на то, что данное произведение является
периферийным в творчестве автора, Зюскинд раскрывает в нем очень важные темы
искусства и творческой личности.
Специфика
противопоставления мира искусства и мира реальности в киносценарии состоит в
том, что Зюскинд показывает противоборство этих двух миров как неотъемлемую часть
жизни современного общества. Писатель рисует картину падения нравов и идеалов.
Ярче всего катастрофичность положения современности писателю удалось показать
на примере отношений в любовном треугольнике Райтера, Валери и Кригница. Автор
описывает «любовный треугольник», абсолютно лишенный самого главного –
настоящей любви. Зюскинд показал, что в этой жестокой борьбе миров победу
одерживает низменная реальность; в сердцах людей практически не осталось
духовного идеального внутреннего мира, деньги и животные потребности постепенно
вытесняют последние остатки морали и человеческих ценностей. Но автор не
осуждает своих героев и общество, он просто с горечью констатирует победу быта
как неизбежный факт.
Своеобразное понимание
Зюскиндом образа писателя как творческой личности заключается в том, что автор
сочувствует своему герою. Он рисует писателя, который абсолютно чужд и
неприспособлен к бытовому миру, но в то же время тесно с ним связан. Писатель
являет собой собственный закрытый мир, в который очень трудно попасть
постороннему человеку. Образ писателя очень противоречив: с одной стороны, он
является представителем павшего общества с развращенными нравами, но с другой –
он является носителем мира идеальных ценностей, духовного мира, мира
творчества. Виндиш стоит на распутье, он расположен между двумя
противоборствующими мирами. Писатель оказывается связующим звеном, вбирающим в
себя разные черты этих миров, поэтому он ярко выделяется на фоне обывателей
ресторана «Россини». Но это сложное переплетение различных сторон в образе
писателя, борьба внутри творческой личности тех же самых двух миров, идеального
и реального, заканчивается в талантливой душе творца все же в пользу
идеального, а не бытового мира.
Страницы: 1, 2, 3, 4 |