Доклад: Философия Просвещения и отечественная культура

Натура выступает в масонском мировоззрении как нечто зависимое от развития человека. Так как грехопадение Адама привело к «поврежденности» природы в космическом масштабе, то и ее восстановление зависит от возрождения человека. Судьбы мира и человека неразрывны, и у них один путь. Вот почему метафизические и натурфилософские идеи масонов напрямую связаны с разработкой ими нравственных и религиозных понятий. Свою задачу русские масоны видели в нравственном возрождении падшего человека, раскрытии его творческих сил, что должно привести к спасению мира.

На пути к нравственному совершенству самым первым и самым важным этапом масоны считали самоуглубление и самопознание человека, открытие в себе божественного света. Г. Флоровский совершенно справедливо указывал на преемственность масонства с сентиментализмом и с романтическими настроениями русского общества в 20–е – 40–е годы XIX–го века. «Психологически, – утверждает Флоровский, – славянофильство вырастает именно из Екатерининского масонства… <…> В масонстве впервые будущий русский интеллигент опознает свою разорванность, раздвоенность своего бытия, и начинает томиться о цельности и тянуться к ней»[7].

Масонство сыграло весьма существенную роль в воспитании «нового», склонного к самоанализу, начитанного в духовной (религиозной) и философской литературе человека. Велика его роль в распространении философских знаний, в привлечении внимания русского общества к нравственным и религиозным вопросам. Приобщение «дворянских интеллигентов» XVIII–го столетия к связанному со стоическими и неоплатоническими влияниями масонскому гностицизму подготовило почву для рецепции философских идей романтиков в двадцатые–тридцатые годы XIX–го века. «Именно в своей метафизике масонство было предвосхищением и предчувствием романтизма, романтической натурфилософии. И опыт московских розенкрейцеров (а потом Александровского масонства) подготовил почву для русского шеллингианства, прораставшего от тех же магических корней»[8].

Наибольший вклад в масонское движение внесли московские розенкрейцеры: И. Г. Шварц, Н. И. Новиков, И. В. Лопухин, С. И. Гамалея, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов. Остановимся чуть подробнее на фигуре замечательного русского гуманиста Н. И. Новикова.

Николай Иванович Новиков (1744–1818) родился в дворянской семье, с 1755 по 1760 год учился в гимназии при Московском университете, с 1762 года служил в Измайловском полку, а в 1767–1768 годах работал секретарем Комиссии по составлению проекта нового уложения. После роспуска Комиссии занимался издательской деятельностью (сатирические журналы «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек»). В 70–е годы принимал участие в масонском движении. Новиков был выдающимся просветителем, журналистом, писателем и издателем. Арендовав в 1779 году типографию Московского университета, он развернул активную книгоиздательскую деятельность. Новиков издавал книги по всем отраслям знаний. В частности, были изданы переводы Вольтера, Монтескье, Локка, Руссо, французских энциклопедистов. Но в первую очередь им издавались авторы, чьи произведения можно отнести к области христианского богословия (труды Василия Великого, Дионисия Ареопагита, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, Иустина Философа, Августина, Лактанция и др.), сочинения европейских мистиков (Я. Бёме, Пордедж, Арнд) и собственно масонов (как зарубежных, так и русских). Кроме того, Новиковым было организовано несколько народных школ для разночинцев и изба–читальня в Москве. Особенно впечатляющими были его достижения в книготорговле: книжные магазины были созданы в 16–ти городах России. После Великой Французской революции Екатерина с большим подозрением относилась к любым тайным обществам и к общественной самодеятельности. По приказу Екатерины II Новиков был заключен в Шлиссельбургскую крепость (1792–1796), из которой его освободил лишь Павел I. После выхода из крепости Новиков отказался от активной общественной деятельности и остаток жизни провел в своем имении Авдотьино.

Просветительская деятельность Новикова еще не дает оснований для отнесения его к русскому Просвещению. Новиков не был ни деистом, ни тем более атеистом. Можно согласиться с А. Абрамовым, что «философское миросозерцание Новикова является ярким свидетельством того, что тот или иной мыслитель, живущий в век Просвещения, вполне согласный с отдельными постулатами Просвещения…, может развиваться в философском плане вне четких рамок философии Просвещения»[9]. Николай Иванович живо интересовался философскими и религиозно–нравственными вопросами, но не был философом в строгом смысле слова. Это был журналист и писатель с широкими, и не в последнюю очередь философскими, интересами. Масонство Новикова имело не натурфилософскую, а религиозно–нравственную направленность.

Наиболее удачная характеристика жизни и творчества Новикова, пожалуй, и сегодня принадлежит замечательному отечественному историку В. О. Ключевскому, давшему очень точное определение общего смысла его деятельности и той роли, которую она сыграла в становлении новой русской культуры: «У него было два заветных предмета, на которых он сосредоточивал свои помыслы, в которых видел свой долг, свое призвание, это – служение отечеству и книга как средство служить отечеству. <…> И до него бывали дворяне, посвящавшие литературе свой служебный досуг. В лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой… К книге Новиков относился, мало сказать, с любовью, а с какой–то верой в ее чудодейственную просветительную силу»[10]. И вот каких результатов достиг в этом служении Новиков: «Трудно смерить даже на глаз, какие успехи достигнуты были такими усилиями. Люди, близкие к тому времени и к самому Новикову, утверждали, что он не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению; это благодаря широкой организации сбыта и энергичному ведению дела новиковская книга стала проникать в самые отдаленные захолустья, и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь начала читать. <…> Новиков хотел сделать чтение ежедневною потребностью грамотного человека и, кажется, в значительной мере достиг этого. <…> В продолжении 10 арендных лет издательская и книгопродавческая деятельность Новикова в Москве вносила в русское общество новые знания, вкусы, впечатления, настраивала умы в одном направлении, из разнохарактерных читателей складывала однородную читающую публику, и сквозь вызванную ею усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденных ими толков стало пробиваться то, с чем еще незнакомо было русское общество: это – общественное мнение. Я едва ли ошибусь, если отнесу его зарождение к годам московской деятельности Новикова, к этому новиковскому десятилетию (1779–1789). Типографщик, издатель, книгопродавец, журналист, историк литературы, школьный учитель, филантроп, Новиков на всех этих поприщах оставался одним и тем же – сеятелем просвещения»[11].

Однако не только деятельность русских просветителей, филантропов–масонов и выдающихся ученых подготавливала почву для зарождения самостоятельной интеллектуальной и философской жизни в России. Очень значительное место принадлежит здесь русской литературе и особенно литературе конца XVIII – нач. XIX–го веков, ставшей проводником идей сентиментализма и романтизма. Именно романтизм был тем духовным течением, которое пробудило русскую мысль к самостоятельному философскому творчеству.

Сентиментализм

просвещение масонство сентиментализм радикализм

К влиянию на русского человека религиозно–нравственных исканий масонов, подготовивших почву духовного творчества и способствовавших органическому усвоению образованными людьми принципов гуманизма как основания новоевропейской культуры, в конце XVIII–го – начале XIX–го столетия добавилось влияние сентиментализма. Связь сентиментализма с масонством – органическая, внутренняя. И в том, и в другом случае акцент переносится с разума на «воспитание души», на ее углубление и раскрытие в ней «тайны», мистической «глубины». Не случайно Карамзин, самый крупный представитель русского сентиментализма, в молодости был близок к масонам новиковского круга.

Сентиментализм (от франц. sentiment – чувство) – влиятельное течение европейской литературы и культуры 2–й пол. XVIII – нач. XIX вв. Отталкиваясь от просветительского рационализма в понимании «человеческой природы», теоретики сентиментализма делали акцент не на разуме, а на чувстве. Путь к идеальной личности они видели в высвобождении и совершенствовании «естественных» чувств, в «воспитании сердца». Сентиментализм открывал для литературы жизнь частного лица, в том числе – жизнь простого человека. В литературе идеями сентиментализма вдохновлялись С. Ричардсон, Л. Стерн, О. Голдсмит, а также писатели, принадлежавшие к такому литературному направлению, как «Буря и натиск» (в России крупными и влиятельными сентименталистами были Н. М. Карамзин и В. А. Жуковский). Сентиментализм был близок предромантизму.

Философская манифестация идей сентиментализма принадлежит Ж.–Ж. Руссо (1712–1778), чья популярность в последние десятилетия восемнадцатого века была очень велика как в Европе, так и в России. Примыкая в молодые годы к идеологам Просвещения, в свои зрелые годы стал непримиримым критиком Просвещения в двух едва ли не самых чувствительных для его ценностных установок пунктах: 1) Руссо был далек от деизма и материализма, поскольку исходил из того, что вера в Бога есть необходимое условие нравственности; 2) его апология естественного, природного состояния человека и критика «цивилизации» были нацелены против энциклопедистов. Руссо выступал против социального неравенства и деспотизма[12] и был склонен к идеализации естественного состояния всеобщего равенства и свободы «первобытных» людей, которое было разрушено введением частной собственности. Роман в письмах «Юлия, или Новая Элоиза», а также «Исповедь», поставившие в центр повествования «частную» жизнь человека, жизнь сердца и души, способствовали становлению психологизма в европейской литературе. Идеи, которые Руссо внес в европейскую культуру второй половины XVIII–го века (культ природы и естественности, критика городской культуры и цивилизации, исказивших чистую душу по природе своей доброго человека, предпочтение сердца разуму), оказали влияние на общественную мысль и литературу многих стран, в том числе на русскую литературу.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5