Дипломная работа: Синтез науки и искусства в культуре итальянского Возрождения (на примере творчества Леонардо да Винчи)
Каждый
испытал на себе и воспитательную функцию искусства. Воспитывая, искусство
обращается не только к нашей мысли, но и к нашему чувству; оно требует от нас
не только понимания, но и сопереживания, и это последнее западает в глубины
нашего сознания. Искусство позволяет нам прочувствовать и пережить то, чего
никогда не было с нами в действительной жизни, и тем самым воспитывает нас,
заставляя сделать выбор и встать на те или иные позиции. Таким образом,
искусство становится средством не только эмоционального, но и идеологического
воспитания[3].
Искусство
должно нести людям радость наслаждения красотой, в противном случае оно
перестает быть искусством. Это определяется к гедонистической (от греч. hedone — наслаждение) функции искусства.
Без этой функции человек отвернется и от познавательных, и от
идейно-воспитательных достоинств произведения искусства. Не случайно, поэтому
искусство часто смешивают с красотой. Но не только красота искусства доставляет
людям наслаждение. Человек испытывает радость от соприкосновения с
произведением искусства, от способности проникнуть в мысли и чувства гения,
создавшего это произведение, от возможности приобщиться к великому таинству
творчества. Таковы основные функции искусства[4].
Олицетворением
многосторонних интересов человека эпохи Возрождения, символом слияния науки и
искусства является гениальная фигура Леонардо да Винчи (1452—1519),
итальянского живописца, скульптора, архитектора, теоретика искусств,
математика, механика, гидротехника, инженера, изобретателя, анатома, биолога.
Леонардо да Винчи — одна из загадок в истории человечества. Его разносторонний
гений непревзойденного художника, великого ученого и неутомимого исследователя
во все века повергал человеческий разум в смятение.
Для самого Леонардо да
Винчи наука и искусство были слиты воедино. Отдавая в «споре искусств» пальму
первенства живописи, он считал ее универсальным языком, наукой, которая подобно
математике в формулах отображает в пропорциях и перспективе все многообразие и
разумное начало природы. Оставленные Леонардо да Винчи около 7000 листов
научных записок и поясняющих рисунков являются недосягаемым образцом синтеза и
искусства. Листы эти долгое время кочевали из рук в руки, оставаясь
неизданными, а за право обладать хоть несколькими из них на протяжении веков
велись ожесточенные споры. Вот почему рукописи Леонардо да Винчи рассеяны по
библиотекам и музеям всего мира. Вместе с Леонардо да Винчи и другие титаны
Возрождения, возможно, не столь универсальные, но не менее гениальные, воздвигали
бессмертные памятники искусства и науки: Микеланджело, Рафаэль, Дюрер, Шекспир,
Бэкон, Монтень, Коперник, Галилей...[5].
Несмотря
на творческий союз науки и искусства и стремление ко «всеобщей мудрости», частя
сочетавшиеся в лице одного гения, искусство античности и Возрождения шло
впереди науки. В первую эпоху наука только зарождалась, а во вторую —
«возрождалась», сбрасывала с себя путы долгого религиозного плена. Наука
значительно дольше и мучительнее, чем искусство, проходит путь от рождения до
зрелости. Потребовалось еще одно столетие — XVII век, принесший науке гениальные открытия Ньютона,
Лейбница, Декарта, чтобы наука смогла заявить о себе в полный голос[6].
Наука и искусство — две
грани одного и того же процесса — творчества. Цель и у науки, и у искусства
одна — торжество человеческой культуры, хотя достигается она разными путями. И
в науке, и в литературе творчество не просто радость, смешанная с риском, — это
жестокая необходимость.
Глубокая
общность науки и искусства определяется и тем, что оба этих творческих процесса
ведут к познанию истины. Стремление же к познанию генетически заложено в
человеке. Известны два способа познания: первый основан на выявлении общих
признаков познаваемого объекта с признаками других объектов; второй — на
определении индивидуальных отличий познаваемого объекта от других объектов.
Первый способ познания свойствен науке, второй — искусству.
Научное
и художественное познание мира как бы дополняют друг друга, но не могут быть
сведены одно к другому или выведены одно из другого. Видимо, этим и объясняется
тот факт, что не сбылся мрачный прогноз Гегеля о судьбе искусства в эпоху
торжества разума. В век научно-технической революции искусство не только
сохраняет свои высокие позиции в человеческой культуре, но и в чем-то
приобретает даже более высокий авторитет. Ведь наука со своими однозначными
ответами не может заполнить человеческую душу до конца, оставляя место для
свободных фантазий искусства[7].
Ученые
еще раз убедились в том, что наука находится в постоянном движении, что
конечная цель познания — «абсолютная истина» — недостижима. А как хотелось бы
ученому, чтобы его любимое детище жило вечно.
Ученые
обращаются к искусству как сокровищнице вечных и неподвластных времени
ценностей. В искусстве не так, как в науке: истинное произведение искусства
есть законченный и неприкосновенный продукт творчества художника. Научный закон
существует вне теории и вне ученого, тогда как закон художественного
произведения рождается вместе с самим произведением. Сначала художник свободно
диктует произведению свою волю, но по мере завершения работы «детище» обретает
власть над создателем. Произведение начинает терзать создателя, и он мучительно
ищет тот единственный последний штрих, найти который дано лишь большому
мастеру. С этим штрихом обрывается власть художника над своим созданием, он уже
бессилен изменить в нем что-либо, и оно отправляется в самостоятельный путь во
времени.
Вот этот
несбыточный идеал вечного совершенства, недосягаемый для научного знания, и
является тем магнитом, который постоянно притягивает ученого к искусству. Наука
тоже притягивает искусство. Это выражается не только в том, что появляются
новые «технические» виды искусств, такие, как кино и телевидение, не только в
том, что ученый все чаще становится объектом внимания художника, но и в
изменении самого мировоззрения художника[8]. Особенно высоко Леонардо
да Винчи ценил математику.
Математика Леонардо да Винчи – это математика постоянной
величины, оно, конечно, не могла овладеть сложными проблемами движения.
Простота математического аппарата и сложность задач, за которые он брался в
физики и технике, в ряде случаев заставляли его заменять математические
выкладки наблюдением и измерением, приводили к изобретению многих приборов.
О взаимопроникновении
искусства и науки в творчестве Леонардо да Винчи, делавшем подчас недоступной
глубину его замысла для широкого восприятия, говорил и A.M. Эфрос в статье
"Леонардо-художник", объясняя загадку Леонардо да Винчи особенностями
его мировоззрения: наука и искусство опирались на "основания"
(principi) мыслителя как на законы мироздания. Исключительность Леонардо да
Винчи и в то же время его сложность заключались в том, полагал A.M. Эфрос, что
он был в полной мере "художником-ученым"; понять Леонардо -
"значит уразуметь то, что можно назвать научностью его художественного
творчества". И это была не просто многосторонность, подчеркивает Эфрос, -
но целокупность, нерасторжимое единство, "так могло быть только потому,
что для него искусство не отражало, а постигало природу". Ведь в живописи
он видел наилучший инструмент познания природы. Картина - зеркало мира, она
отражает его законы, и в этом, по Леонардо да Винчи, познавательная ценность
живописи. Столь масштабная задача, стоявшая перед художником, глубина его
замысла мешали быстрому их воплощению в картине. Эту особенность Леонардо А М.
Эфрос считал главной причиной незавершенности многих его работ. В то же время
он отмечал новаторство Леонардо в технике живописи, его "сфумато"
(воздушная дымка), новизну его композиционного синтеза и видел в нем подлинного
основоположника новой живописи: "Леонардо искал закономерностей. Он начал
с традиционных, вослед стольким предшественникам, поисков канона пропорций
человеческого тела и кончил новыми, им самим изобретенными канонами композиционного
строения картины". Опираясь на новейшие исследования зарубежного
искусствознания (Э. Панофского, М. Дворжака и др.), A.M. Эфрос сделал акцент на
новаторстве Леонардо да Винчи, не в полной мере оцененном современниками, но
заложившем основу классического искусства[9].
Когда
ученый употреблял слова «искусство», «наука», «математика», то смысл их
несколько отличался от современного. Возлюбленная им математика — «единственная
наука, которая содержит в себе собственное доказательство», — состояла для него
прежде всего из геометрии и законов пропорции. Его привлекало лишь то, что
можно узреть; абстракции, ассоциирующиеся с современной высшей математикой, не представляли
для него никакого интереса. Согласно определению Леонардо да Винчи, искусство
(и особенно живопись) — это наука, более того, даже «королева наук», потому что
она не только дает знание, но и «передает его всем поколениям во всем мире»[10].
В его
работах вопросы искусства и науки практически неразделимы. В «Трактате о
живописи», например, он добросовестно начинал излагать советы молодым
художникам, как правильно воссоздавать на холсте материальный мир, потом незаметно
переходил к рассуждениям о перспективе, пропорциях, геометрии и оптике, затем
об анатомии и механике (причем к механике как одушевленных, так и
неодушевленных объектов) и в конце концов к мыслям о механике Вселенной в
целом. Очевидным представляется стремление ученого создать своеобразный справочник
— сокращенное изложение всех технических знаний, и даже распределить их по их
важности, как он себе это представлял. Его научный метод сводился к следующему:
1) внимательное наблюдение; 2) многочисленные проверки результатов наблюдения с
разных точек зрения; 3) зарисовка предмета и явления, возможно более искусная,
так чтобы они могли быть увидены всеми и поняты с помощью коротких сопроводительных
пояснений. Современные ученые возражают против такого метода на том основании,
что он случаен, эмпиричен и не подкреплен теорией. В сравнении с методами
Галилея, Ньютона или Эйнштейна он действительно кажется слабым. Однако в
некоторых областях этот метод позволил Леонардо да Винчи получить достоверные
научные результаты, никем не превзойденные до сих пор, и сделать открытия
величайшей важности, которые, к сожалению, на столетия были погребены в его
бумагах[11].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19 |