Дипломная работа: Особенности демографических проблем в современном мире
Также существует огромный
разрыв в темпах прироста населения по типам стран. В экономически развитых
странах естественный прирост населения крайне низок или даже отрицателен. К
примеру, депопуляция населения отмечается в Германии (–0,1%), нулевой
показатель – в Италии, очень невысокий естественный прирост – в Великобритании
(0,1%), Японии (0,2%), Канаде (0,3%), Франции (0,4%), США (0,5%).
Население развивающихся
стран, напротив, растет быстрыми темпами: на территории Палестины оно
увеличивается на 3,7% в год, в Йемене – на 3,3%, в Конго – на 3,1%,
Буркина-Фасо – на 3,0%, в Эфиопии – на 2,9%. Несопоставимо различаются также и
показатели рождаемости. Коэффициент суммарной рождаемости в Нигере составляет
7,5 детей на одну женщину, в Йемене – 7,2, Конго – 6,3, Афганистане – 6,0,
Палестине – 5,9, в то время как странах ЕС едва превышает 1,3, а в США – 2,1 [30].
Согласно прогнозам ООН,
подобная динамика демографических показателей в обозримой перспективе изменит
список стран-лидеров по численности населения. К 2025 г. в число пятнадцати стран-лидеров войдут Эфиопия и Конго, вытеснив Германию и Египет. Кроме
того, Россия и Япония переместятся вниз списка. Сами по себе подобные
изменения, возможно, и не представляли бы значимой угрозы для мировой
цивилизации, если бы не увеличивающаяся экономическая пропасть между богатыми и
бедными странами.
Существование подобной
экономической "пропасти" не вызывает сомнений. Состояние троих
богатейших людей планеты – американских бизнесменов Б. Гейтса, П. Лена, У.
Баффита превышает ВНП наименее развитых стран с населением 600 млн. человек [28,
с. 6] В 1999 г. показатель ВНП на одного жителя составлял в Люксембурге 41,2
тыс. долларов, в США – 31,9 тыс. долларов, Швейцарии – 28,8 тыс. долларов,
Канаде – 25,4 тыс. долларов. В беднейших государствах мира показатель ВНП
гораздо меньше: Сьерра-Леоне – всего 440 долларов, Танзании – 500 долларов,
Нигерии – 770 долларов на душу населения. Как видно, разница довольно ощутима.
Подобная стратификация
сложилась и в оплате труда. Мексиканский рабочий-иммигрант получает в США 278
долларов в неделю, в то время как у себя на родине – лишь 31 доллар. В 1995 г. почасовая оплата труда в Индии и Китае составляла 0,25 долларов; в Таиланде – 0,46; в России
– 0,6; в Венгрии – 1,7; в Польше – 2,1 против 3,8 доллара в Великобритании;
14,4 в Австралии; 16,0 – в Канаде; 17,2 – в США; 19,3 – во Франции; 23,7 – в
Японии; 31,9 – в Германии[29, с. 24].
Кроме того, за цифрами
приведенной выше статистики скрываются такие сложные и актуальные для
развивающихся стран проблемы, как голод, высокая безработица, неблагополучная
санитарно-эпидемиологическая обстановка, хроническая бедность, межнациональные
конфликты и локальные войны.
Поистине страшны цифры,
которые показывают, что каждый третий житель Ботсваны в возрасте 15–49 лет, а
также каждый четвертый житель Свазиленда и Зимбабве инфицированы ВИЧ. Около 32%
населения развивающихся стран живут за чертой бедности, более 30% – не имеют
доступа к чистой воде. В странах "третьего" мира насчитывается около
1 миллиарда безработных, из них происходит около 16 млн. беженцев (9% общего
числа мигрантов в мире)[30].
Однако
объяснять процесс интенсификации миграции исключительно объективными причинами
демографической и социально-экономической дифференциации было бы не совсем
верно. Прежде всего, это осознание широкими массами населения беднейших стран своего
тяжелого положения по сравнению с жителями стран Запада. Как отмечает профессор
Н.М. Римашевская, "бедного делает бедным не только уровень доходов, а
осознание того, что у него нет чего-то, что есть у других" [28, с. 6]. Глобализация
разрушила изоляцию локальных сообществ, увеличила поток информации о качестве
жизни в странах Запада, породила зависть и желание "бедняков" хотя бы
минимально приблизиться к подобному уровню потребления, стимулировав миграцию в
экономически развитые страны. Информацию о социально-экономических возможностях
в развитых странах потенциальные мигранты получают по каналам родственных
связей. П. Стокер предлагает именовать подобный обмен информации, влияющий на
принятие решения о миграции, "миграционной сетью" [35, с. 40].
Таким образом, в условиях
глобализации мировой экономики четко оформились две основные группы факторов
миграции. Первая группа – объективные факторы социально-экономического и
демографического порядка: безработица, нищета, перенаселенность. Вторая группа
– субъективные факторы: осознание безысходности положения и жизненных
перспектив в стране прежнего проживания, стремление повысить уровень жизни и
доходов.
2.2 Новые акторы
миграционного процесса в эпоху глобализации
Миграция в условиях
глобализации при всей внешней стихийности может носить довольно организованный
характер как с точки зрения стимулов к принятию человеком решения о
переселении, так и с позиции поддержки процесса адаптации и "приживаемости"
мигранта на новом месте жительства. Структурами, заинтересованными в
активизации миграции, в развивающихся странах могут быть правительства, а также
некоторые нелегитимные организации (организованные преступные группы, кланы,
радикальные организации, религиозные секты и пр.). Назовем их акторами
миграционного процесса.
Российский социолог И.В.
Бестужев-Лада выделяет три основных структурных типа таких акторов:
политические режимы типа бывшей диктатуры Саддама Хусейна, готовые к "освободительным
походам", религиозные тоталитарные секты, мафия [14, с. 48]. Английский исследователь
Дж. Солт считает, что международная миграция в условиях глобализации – это
организованный разветвленный международный бизнес, обладающий огромным
бюджетом; он манипулирует сотнями тысяч рабочих мест и людей по всему миру и
управляется сетью организаций и институтов, у каждого из которых есть деловой
интерес в этом бизнесе [29, с. 24].
Мы полагаем, что
правительствами, которые стимулируют миграцию своих граждан за рубеж, обычно
движет прагматизм, ведь таким способом можно хотя бы частично ослабить
социально-экономическое и демографическое "напряжение" в обществе, не
инвестируя при этом особые средства в социальные программы, политику занятости
населения, систему образования, здравоохранения, социального обслуживания.
Однако иногда не последнюю роль играют геополитические амбиции и стремление
получить новые ресурсы и рынки сбыта.
Известны факты из истории
некоторых стран, когда за активным переселением мигрантов следовала
экономическая экспансия, а затем и аннексия соседней территории в результате
политического или военного вмешательства (территориальные захваты в Северной
Америке англичанами, голландцами и французами, отторжение территории Техаса у
Мексики). На первый взгляд, в современном мире подобная схема развития событий
выглядит, по меньшей мере, архаичной и вряд ли реализуемой, но в эпоху
глобализации появляются совершенно иные механизмы влияния – экономические и
финансовые рычаги, а роль миграции и мигрантов в осуществлении глобальных
геополитических проектов по-прежнему остается довольно важной.
В этой связи наиболее
наглядна ситуация в Китае, испытывающем в последние годы бурный экономический
подъем. Здесь действует концепция единой нации ("чжунхуа миньцзу"),
являющаяся неотъемлемым элементом внешней политики. Правительство страны проводит
четкое различие между государственными и национальными интересами: первые
затрагивают государственный суверенитет КНР, а вторые – единую нацию, ареал
распространения которой гораздо масштабнее государственных границ страны.
Поэтому, говоря о Китае как о "большом пространстве", следует иметь в
виду, что китайцы понимают его как многомерное. Пекин "собирает земли",
объединяет нацию, причем данная политика, очевидно, рассчитана на долгосрочную
перспективу.
Китайская диаспора – "хуацяо"
– насчитывает в настоящее время около 550 тыс. человек в Европе, примерно 3,1
млн. человек в США и Канаде, около 500-800 тыс. человек в России [21, с. 128],
несколько миллионов человек в странах Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании.
Эта диаспора представляет собой реальную основу воплощения геополитических
планов КНР. В некоторых странах Юго-Восточной Азии китайцами фактически
реализован механизм экономической экспансии через изменение этнического состава
населения. В настоящее время в Сингапуре китайцы составляют около 80%
населения, в Малайзии они второй по численности этнос (более 5,1 млн. человек),
в Таиланде – примерно 10,4% населения, в Индонезии – 2,6%. Закрытость и
иерархичность китайских общин позволила китайцам сохранить этническую
идентичность. Китайцы не только не растворились среди других этносов, но и
создали свой параллельный мир бизнеса, большая часть которого на первых порах
пребывала в тени, но со временем фактически взяла под контроль экономики
Сингапура, Индонезии, Таиланда, Филиппин.
Китайские кварталы ("чайна-тауны")
довольно распространены во многих крупных городах США (Сан-Франциско,
Лос-Анджелес, Нью-Йорк), Канады и Европы. В Канаде этническое присутствие
китайцев особенно заметно в западной провинции Британская Колумбия. Здесь
иммиграция китайцев подтолкнула развитие экономики, активизировав спрос на
рынке недвижимости и привнеся восточноазиатскую экономическую динамику. По
прогнозам социологов, численность этнических меньшинств, составляющих в
настоящее время около трети населения Торонто, к 2005 г. увеличится до 50%. В Ванкувере доля небелого населения возрастет до 40%, в Монреале, Оттаве,
Виндзоре, Виннипеге, Калгари и Эдмонтоне – до 20–30% населения [30].
Согласно данным опросов,
около 70% канадцев относятся к китайцам довольно лояльно, признаки социальной
напряженности возникают в основном на границах "чайна-таунов", где и
происходит столкновение ценностей. Канадское общество ориентировано на
социальное равенство и справедливость. Оно болезненно реагирует на консервативный
поворот во внутренней политике страны и углубление имущественной
дифференциации. И поэтому отчуждение порождают не язык и не цвет кожи
иммигрантов из Гонконга и Тайваня, а привычка выставлять богатство напоказ.
Китайские мигранты покупают небольшие дома в дорогих районах Ванкувера и
Торонто, сносят их и строят новые, максимально используя легальные ограничения
по высоте и площади. В результате появилось большое количество домов, которые
не вписываются в привычный ландшафт канадских городов.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |