Дипломная работа: Формирование знаний о русских исследователях-путешественниках в школьном курсе географии
Вторая
экспедиция С.В. Обручева на Северо-Восток – Колымская – в ходе
исследований, длившихся два сезона, было проведено около 5000 км
геологических маршрутов (из них почти 3000 км в бассейне реки Колымы),
глазомерная съемка по маршрутам, определено 17 астропунктов и 27 магнитных
пунктов[19].
«Работы С.
Обручева и К. Салищева, – отмечал уже в 1936 г. исследователь П.Н. Кропоткин,
– явились крупным вкладом в познание геологии края. В части орографии, помимо
Верхоянского хребта и Оймяконской впадины, лежащих вне бассейна Колымы, были
выделены следующие орографические единицы – хр. Таскыстабыт, Нерское
плоскогорье, хр. Черского, хр. Гыдан, Юкагирское плоскогорье и низменность по
левобережью и нижнему течению Колымы. Наибольший интерес из этих орографических
единиц представляет хр. Черского» [28].
Кроме этого,
наблюдения экспедиции С.В. Обручева позволили уточнить гидрографическую
сеть изученного района. Вся Колыма была передвинута на картах на 200 километров к юго-востоку, и значительно изменились ее очертания. Выяснилось, что река длиннее,
чем предполагалось раньше. Изменилось положение притока Колымы реки Коркодон
увеличилась длина реки Костах.
В то же время
уже в начале сентября 1929 г. по результатам работы отряда С.В. Обручева,
можно было говорить об общей золотоносности всего Средне-Черского нагорья между
Индигиркой и Колымским хребтом длиной 700 и шириной 200 километров, а также о том, что наиболее благонадежным в этом отношении является район
юго-восточного конца хребта и между Берелехом и Сеймчаном.
Это был
великолепный прогноз, совпавший в главном с прогнозом руководителя Колымской
геолоразведочной экспедиции 1928–1929 гг. Ю.А. Билибина. Но Билибин
дал свои первые устные сообщения о своей работе в представительствах Союззолота
во Владивостоке и Иркутске только в октябре-ноябре 1929 г., а затем
председателю правления этого общества в Москве. То есть сообщение С.В. Обручева
прозвучало немного ранее, но этот факт стал известен не так давно. На
обдумывание этого ушло всего несколько лет. И вот в 1932–1933 гг. С.В. Обручев
вместе со своим постоянным спутником К.А. Салищевым, аэросъемщиком,
фотолаборантом и хозяйственником совершил на аэроплане свою третью экспедицию
на Северо-Восток для изучения его рельефа. Таким образом впервые в СССР был
использован метод воздушной визуально-маршрутной съемки для исследования
обширной территории. В ходе его К.А. Салищев составил карту Чукотского
округа которая также изменила ранее существующие карты.
Нельзя не
отметить и такой исторический факт. В ходе своей третьей экспедиции на
Северо-Восток Обручев дважды побывал в строящемся Магадане 19 августа и 19
октября 1932 г. В выпущенной затем книге «На самолете в Восточной Арктике»
он оставил его незабываемое описание «Мы перебрались на ночевку в город, – писал
С.В. Обручев, – и с любопытством побродили по его улицам. Нагаево
действительно город, с несколькими улицами, взбирающимися во все стороны на
крутые горы… Но по этим крутым улицам ползают тракторы, тяжело гремят
грузовики, вывозя с набережной бесконечные грузы… Нагаево теперь – головной
пункт автомобильной дороги, которая проводится отсюда на Колыму, в Колымский
золотоносный район. А за холмом, в долине речки Могодон (так в тексте – А.К.),
на просторной и свободной площади, построен другой городок Могодон – современная
столица побережья (Нагаево – только портовый город). В него из Нагаева ходят
автобусы (пока еще грузовики со скамейками), и даже, как говорят, цивилизация
зашла так далеко, что в этих автобусах надо остерегаться карманных воров…» [28].
На 1934–1935 гг.
пришлась четвертая, последняя экспедиция С.В. Обручева на Северо-восток, и
опять она была уникальной – на аэросанях. Вместе с добавившимися 6 сотрудниками
и техниками им была изучена северная часть Чукотки – современный Чаунский
район, представлявший чрезвычайный интерес в отношении полезных ископаемых.
Как-то Сергей
Владимирович сказал «Страстно люблю литературу, но занимаюсь ею параллельно с
геологией, в свободное время» [30]. Эти занятия вылились в такие книги, как «В
неведомых горах Якутии» (1928 г.), «Колымская землица» (1933 г.), «На
самолете в Восточной Арктике» (1934 г.), «От Якутска до Берингова пролива»
(1940 г.), «В неизведанные края» (1954 г.), «По горам и тундрам
Чукотки» (1957 г.) и другие. Так в одном человеке соединились выдающийся
геолог, географ и популяризатор науки советского периода российской истории.
Использование
материала в учебном процессе:
Материал о
личности и маршрутах путешествий С.В. Обручева можно использовать на
уроках в курсах физической географии России (8-й класс). Имя С.В. Обручева
упоминается в учебниках «География. Природа России» Э.М. Раковской (тема
«Из истории исследования России»). Помимо этого материал может быть использован
при изучении темы Восточно-Сибирский район России, в качестве связующего звена
со знаниями о В.А. Обручеве и И.Д. Черском.
Ферсман
Александр Евгеньевич.
Если вы
возьмете книгу Ферсмана «Занимательная минералогия», то на ее страницах
прочитаете о его детстве и о том, как он пристрастился к собиранию камней. В 12
лет мальчик уже серьезно записывал наблюдения за камнями.
Любовь к
камню Александр Евгеньевич пронес через всю жизнь. Для него не было камней – замарашек,
в каждом камне он видел красоту, знал историю камня, относился к камням как к
живым существам. Он практически знал все камни на свете, не случайно Ферсмана
называли «Богом минералогии» [27].
В нашей
стране Ферсман был, наверное, везде: от Кавказа и Кольского полуострова до
Дальнего Востока. Он себе даже придумал норму – в год проделывать по земле, над
землей не меньше сорока тысяч километров – длину экватора. А в некоторые годы
он эту свою норму значительно превышал.
Он мог
собраться в любую экспедицию за 10–15 минут. У его жены Екатерины Матвеевны
было несколько списков: что собрать в дорогу мужу, если ему предстоит ехать,
лететь (а он сам умел водить машину, самолет) на юг, на север, в горы, в
пустыню, зимой, летом… [43]
Но самые
дорогие места на карте страны для Ферсмана были: Хибины, Средняя Азия, Урал.
В 1914 г.,
когда началась первая мировая война, было трудно и тревожно, но ученые собирались
по вечерам на балконе школы у старой станции «Миасс» и мечтали о будущем
Ильмен. Ферсман мечтал увидеть на вершине Ильменской горы дворец-курорт, куда
можно было бы добраться по канатной дороге, чтобы там люди могли отдыхать,
любоваться сверху красотой этих мест. А под горой должен быть музей минералов,
лаборатории для ученых, библиотека.
Александр
Евгеньевич очень любил Ильмены, называл заповедник «Минералогическим раем»,
писал о нем в своих книгах.
Удивительно,
как Ферсман все успевал! Ферсман организовывал государственные и международные
совещания, конференции. И это при том, что он очень много времени проводил в «поле»
(в экспедициях), в которых проявились все черты его характера: огромная
работоспособность, уменье работать в тяжелейших условиях, человечность. В
экспедициях он всегда шел впереди, что было самым трудным. Никому не давал
нести свой рюкзак, а в нем не меньше 20–30 килограммов[43]!
Ферсман ввел
свои правила в экспедициях: не спать во время коротких остановок (потом
невозможно человека разбудить). Пели песни, чтобы не заснуть после тяжелого
перехода. Переходили с места на место в основном в дождь (во время дождя нельзя
было работать с камнем). Любимое выражение Ферсмана: «По коням!», даже, если
никаких коней в экспедиции не было[27].
Труд геологов
еще со времен Петра I не случайно приравнивается к тяжкому воинскому труду.
Особенно тяжелы были первые экспедиции после революции и гражданской войны.
Самые трудные экспедиции у Ферсмана были в Хибины, которые тогда были совсем не
изучены.
У экспедиции
не было точных карт, снаряжения, одежды, обуви… Вместо радиосвязи только «Ау!».
Холодно, ветер, ледяные потоки. Ноги замотаны мешками. Голодно. Тяжелый груз – образцы
пород. Но самое страшное – мошкара, комары. От них не было спасенья: лица и руки
опухали, кровоточили…
Сохранились
фотографии Ферсмана во время экспедиций. Его можно было бы принять за бродягу,
за бомжа: обросшее щетиной лицо, рваная кожаная куртка, когда-то давно
подаренная отцом, рваные об камни брюки, на поясе закопченный чайник, геологический
молоток, на шее бинокль, лупа; карманы полные бумаг, рюкзак набит камнями, в
руках палка… [43]
Трудно
представить, что это знаменитый ученый, академик! Ферсман был удивительно
неприхотлив: он мог работать в любых условиях: в палатке, в вагоне, в лодке… У
него не было ни времени, ни охоты думать о житейских неудобствах. Он мог спать
на земле. Подушку ему заменял кулак, книга, мешок. Много лет он не знал, что
такое отпуск, выходные дни. И только в последние годы такая жизнь заставила его
и лежать в больницах, и бывать в санаториях. Кроме того, у него была врожденная
болезнь печени, от чего рано умерла мать. Иногда в походе он во время приступа
сам не мог слезть с лошади, его снимали, укладывали, отпаивали лекарствами.
Александр
Евгеньевич делился своей любовью к камням и людям не только в экспедициях Он
много рассказывал взрослым и детям по радио, на лекциях, беседах. Жаль, не
сохранилось магнитофонных записей его речи. Говорят, он был таким интересным
рассказчиком, что на его лекциях «яблоку негде было упасть» [27]. Он никогда не
читал по бумажке. Не отказывался писать и для детей в журналах «Мурзилка», «Пионер»,
«Юный техник».
Когда
началась война, ему пришлось уехать из Москвы на Урал, в Свердловск
(Екатеринбург), принять на себя руководство Уральского филиала Академии наук.
Он очень много занимался сырьем для военной промышленности, писал научные
работы: «Геология и война», «Минералогия Урала».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14 |