Реферат: Сон как метод отражения и постижения действительности в творчестве Ф.М. Достоевского
В этом сне тоже есть
деталь, которая соотносит Раскольникова с жертвой: услышав во сне голос поручика
Пороха, «он затрепетал как лист», а в сцене убийства Лизавета «задрожала как
лист».
Но еще ранее, после
первого сна, авторы замечают: «Он дрожал как лист». Страх перед поручиком
возродится в финале романа, в момент признания в конторе (услышав «знакомый
голос»), Раскольников, пишет Достоевский, «задрожал». Ощущения жертвы, таким
образом, переадресованы убийце, который сам позже попадает в положение жертвы.
В третьем сне
Раскольников в отчаянии произносит фразу: «Что это, свет перевернулся что ли?».
Эта фраза роковым образом предопределит особенности четвертого сновидения,
события которого разыгрываются, как считает М.М. Бахтин, по законам
карнавального действа. «В сне Раскольникова, - пишет М. Бахтин в книге
«Проблемы поэтики Достоевского», - смеется не только убитая старуха (во сне,
правда, ее убить оказывается невозможно), но смеются люди… смеются все сильнее
и слышнее. Далее появляется толпа, множество людей и на лестнице и внизу… Перед
нами образ развенчивающего всенародного осмеяния на площади карнавального
короля - самозванца». Помимо «Пиковой дамы», М. Бахтин называет и другой
источник этого сна - троекратный пророческий сон самозванца в трагедии А.С.
Пушкина «Борис Годунов». Некоторые исследователи творчества Достоевского, в
частности В.В. Савельева, указывают и еще один возможные литературный источник.
Действия сна Раскольникова происходит поздним вечером. Герой видит «полную
луну», которая «светлела все ярче и ярче»; чуть позже он попадает в гостиную:
«вся комната была ярко облита лунным светом», огромный круглый, медно-красный
месяц глядел прямо в окна». По народным представлениям, видеть полную луну во
сне для людей, совершивших преступление, - это плохой знак, и Достоевского,
прошедшему каторгу, вероятно, была известна эта примета. Но образ месяца-луну
явно перекликается, как считает В.В. Савельева, с образом яркого месяца луны в
балладе П. Катенина «Убийца». Природное светило оказалось единственным
свидетелем убийства, и преступник не может вынести его грозного ока:
Все сияет; но он один
садится
К косящему окну.
То засмеется, то
смутится.
И смотрит на луну…
Взглянул, а месяц тут
проклятый
И смотрит на меня,
И не устанет, а десятый
Уж год с того ведь дня.
Убийца в балладе не
выдерживает и признается в своем преступлении. Глядя на месяц в окне,
Раскольников думает: «это от месяца такая тишина, он, верно, теперь загадку
загадывает».
Кроваво-красный месяц
этого сна ритмически перекликается и с «ярким закатом яркого красного солнца»,
которое Раскольников увидел накануне убийства, проходя через мост.
Четвертый сон - это сон о
повторном убийстве старухи. Действие как бы возвращается вспять, но теперь
трагедия убийства оборачивается комедией.
Сон становится как бы
ответом судьбы на реплику Раскольникова: «О, как я ненавижу теперь старушонку!
Кажется, бы другой раз убил, если б очнулась!». Композиционно сон расположен
прямо в центре романа. Он помещен в конце третьей части и делит роман на две
триады. По своей композиционной и сюжетной значимости он соотносим только со
сном Татьяны в романе «Евгений Онегин» и с видением Германа в повести «Пиковая
дама».
Это сон-катастрофа,
который ставит героя перед выбором: покаяние или безумие и самоубийство.
Проведя героя через
осмеяние и признание в убийстве, Достоевский заставляет Раскольникова пережить
период отчуждения и долгой болезни.
Последнее, пятое
сновидение Эпилога существенно отличается от предыдущих. Это не один сон, а
сжатый пересказ тех снов, которые снились Раскольникову во время болезни в
острожной больнице. Он называет их «бессмысленным бредом», «горячешными
грезами». В этих снах нет самого Раскольникова как действующего лица. Это сны о
какой-то страшной болезни, пришедшей из глубины Азии в Европу. Ее разносят
«микроскопические существа», «трихины», которые обладают умом и волей и
вселяются в тела людей. Мир гибнет, но спасаются несколько, которые должны
«начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и
нигде не видал этих людей».
Это сон о мировой
катастрофе, конце света, сон апокалипсис и пророческий сон, в котором, как утверждают
исследователи, представлено творчество Достоевского о мировой войне и
революции.
Одновременно - это и
сон-предупреждение, после которого Раскольников окончательно разочаровывается в
своей теории о праве сильного на убийство пусть даже ради благородной цели.
Итак, создавая в своем
романе «Преступление и наказание» разные типы снов, Достоевский через них
раскрывает внутреннюю драму героя. Писатель глубоко проникает во внутренний мир
своего героя, обнажая его состояние на уровне подсознательного, через разные
сны: «страшный сон», «безобразный сон»; сон-греза, сон-обман; бредовый сон,
сон-кошмар, сон-катастрофа, сон-апокалипсис и пророческий сон. Действительно,
сон у Достоевского - это сложный художественный прием, позволяющий проникнуть в
самые глубины человеческого сознания, исследовать, как психоаналитику, малейшие
движения души человеческой и показать процесс духовного, нравственного
перерождения этой души во всей его сложности и мучительности. Сновидения
Раскольникова опираются на интимный опыт переживания и переосмысления
прочитанных литературных текстов. Так, литературными источниками его снов (в
преображенном виде) являются стихи и проза А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, П.
Катенина и другие произведения русской классики.
Опора на
фольклорно-мифологические, библейские и литературные источники является одной
их характерных особенностей художественной типологии Достоевского.
4.2 Хронотоп
сна и пространство реальной действительности в романе Ф.М. Достоевского
«Преступление и наказание»
Любое художественно
произведение - это всегда целостный образ мира, художественный аналог
действительности. Все явления реального мира и все события человеческой жизни
происходят во времени и пространстве.
Раскрытие многомерности
реального времени и пространства (главных свойств бытия), в котором живет и
борется человек, составляет один из важнейших аспектов изображения мира в
искусстве и литературе, в особенности в реалистической прозе 19 века.
Писатель не только
рассказывает о событиях, происходящих во времени и пространстве, и о том, как
эти события, их реальное время и пространство отражается в сознании герое, но и
строит свое повествование в определенной временно и пространственной
перспективе испытывает ею героев, их моральный и психологический потенциал.
Кроме того, важно и
отношение писателя к изображаемому им времени и месту, его оценка этого места и
времени в свете присущей ему шкалы ценностей, перспектив прошлой и будущей
истории человечества.
Художественное Время и
Пространство (хронотоп) настолько органическая часть произведений Достоевского,
так тесно связна с эстетическими идеалами писателя, его мироощущением и
мироотношением, что присутствует во всех его произведениях, в романе
«Преступление и наказание» в особенности.
В романе Достоевского
«Преступление и наказание» мы постоянно встречаемся как со стремлением автора
предельно выразительно и точно воссоздать самый ритм различного, сменяющегося
восприятия времени и пространства, свойственный в тот или иной момент
Раскольникову, так и с постоянным включением отдаленного прошлого в настоящее,
а настоящего в будущее.
Вот почему один из
ведущих видов хронотопа в его романе - хронотоп сна, а тип построения этого
хронотопа чаще всего ассоциативный.
Но хронотоп сна связан в
романе с хронотопом реальной действительности, окружающей героя.
Вспомним:
«-Какая у тебя дурная
квартира, Родя, точно гроб, сказала вдруг Пульхерия Александровна, - я уверена,
что ты наполовину от квартиры стал такой меланхолик.
- Квартира? .. - отвечал
он рассеянно. Да, квартира много способствовала … я об этом тоже думал … А если
бы вы знали, однако, какую вы странную мысль сейчас сказали, маменька, -
прибавил он вдруг, странно усмехнувшись».
И еще:
«Я тогда, как паук, к
себе в угол забился. Ты ведь была в моей конуре, видела… А знаешь ли, Соня, что
низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел я эту
конуру! А все-таки выходить из нее не хотел. Нарочно не хотел!».
Если сопоставить эти
пространственные образы («гроб», «конура», «угол», «низкие потолки», «душные
комнаты») с хроникой тех проклятых тринадцати дней, с той болезненной
лихорадкой времени в романе, когда Раскольников то боится опоздать на
преступление, то спасается от погони, то можно увидеть, что тот «гроб» и та
лихорадочная хроника - это хронотоп души Раскольникова, загнанной в тесное,
душное пространство, замкнутое до предела, из которого герой лихорадочно ищет
выхода.
А теперь другой хронотоп:
скромное кладбище, дорога, захолустный кабак - типичное для старой России место
людского притяжения, своеобразный «клуб».
Кабак, который привиделся
во сне Раскольникову, и похож на другие, и не похож. Да, поначалу он, вызывает
обычное впечатление пестроты, угарной удали, но к нему примешивается сразу
оттенок чего-то зловещего. «Это «кабак», всегда производивший на него (Раскольникова)
неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с
отцом.
Как напоминает он «дурную
квартиру» Раскольникова, похожую на «гроб»! Не случайно эмоциональное
наполнение сновиденческого пространства и пространства реального («душных
комнат с низкими потолками») идентично: беспокойство, страх, ужас, недоумение.
То же чувство омерзения, страха, духоты, преследующее Раскольникова в жизни,
овладевает им и во сне: «Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали,
ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака
шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи… Встречаясь ними, он тесно
прижимался к отцу и весь дрожал».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12 |