Курсовая работа: Языковые средства создания гиперболы и литоты у Н.В. Гоголя
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире
и есть, что лучистый
Детский задумчивый
взор…
(Фет. Только
в мире и есть….)
Литотой
передан комический восторг басенного героя, не заметившего слона: «Какие
крохотны коровки! Есть, право, менее булавочной головки!» (Крылов. Любопытный).
К этому приему часто прибегают в социальной сатире: «Одному – бублик, другому –
дырка от бублика.) Это и есть демократическая республика» (Маяковский[30].
Мистерия – буфф.).
Литота вносит
экспрессию в описание: «Сам он съежился, сгорбился, сузился… Его чемоданы, узлы
и картонки съежились, поморщились….». (Чехов. «Толстый и тонкий»). А герой
комедии Грибоедова с помощью литоты утонченно льстит богатой барыне: «Ваш шпиц
– прелестный шпиц не более наперстка, /Я гладил все его; как шелковая шерстка»
(«Горе от ума»). Некоторые литоты стали устойчивыми выражениями: мальчик с
пальчик; небо с овчинку; ни кола ни двора.
Литоты, как и
гиперболы, часто сопрягаются с другими тропами в едином сложном тропе.
Например: литота - ирония: «Люблю их ножки; только вряд / Найдете вы в России
целой / Три пары стройных женских ног….» (Пушкин, Евгений Онегин); литота –
сравнение: «Тени вечера волоса тоньше / За деревьями тянутся вдоль» (Пастернак.
Тени вечера волоса тоньше….)[31].
Потебня
предложил различать транзитивные и рефлексивные литоты. Если говорящий
(повествователь, лирический субъект, персонаж) рассуждает о другом лице, умаляя
его, можно говорить о транзитивной, переходной литоте[32]:
«Это небольшое подобие человека копалось, корпело, писало и наконец, состряпало
такую бумагу» (Гоголь. «Повесть о том, как поссорился…). Транзитивная литота[33]
- эффективное средство передачи презрительного отношения к кому- либо или
чему-либо. Если же субъект занимается самоуничижением, преуменьшает какие-либо
свои особенности, речь идет о рефлексивной (самоанализ) литоте: «Но все-таки простите
меня, батюшка, насекомого еле видимого, если я осмеливаюсь опровергнуть…»
(Чехов. Письмо к ученому соседу).
Очевидно, это
деление можно распространить и на гиперболы.
С помощью
транзитивной гиперболы - сравнения Некрасов описывает красоту русских
крестьянок:
Их разве
слепой не заметит,
А зрячий о
них говорит:
«Пройдет-
словно солнце осветит!
Посмотрит –
рублем подарит!»
(Мороз,
Красный нос»)
У И.
Севярянина находим колоритную рефлексивную гиперболу:
Я, гений
Игорь Северянин,
Своей победой
упоен:
Я повсеградно
оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
(«Эпилог»)
Для
изображения динамики предмета писатели нередко сочетают контрастные тропы -
гиперболу и литоту, которые дополняя друг друга, усиливают общее впечатление[34].
Такое сочетание характерно для стиля «Мертвых душ»: «Положим, например,
существует канцелярия (….) а в канцелярии (…) правитель канцелярии. Прошу
посмотреть на него, когда он сидит среди своих подчиненных…Просто бери кисть,
да и рисуй: Прометей, решительный Прометей! Высматривает орлом, куропаткой
спешит с бумагами под мышкой, что мочи нет. В обществе…. с Прометеем сделается
такое превращение, какого и Овидии не выдумает: муха, меньше даже мухи,
уничтожился в песчинку![35]» (В целом же
это усложненный троп, в котором гипербола и литота вплетены в сравнение.)
При
изображении речевого поведения персонажей, в особенности комических, часто
одновременно используется рефлексивная литота и транзитивная гипербола.
Вспомним, например, общение Чичикова с губернскими чиновниками. «В разговорах с
сими властителями» Павел Иванович «очень искусно умел польстить каждому»:
«губернатору намекнул…, что в его губернию въезжаешь, как в рай…»
Вице-губернатору и председателю палаты «сказал даже ошибкою два раза «ваше
превосходительство», что им очень понравилось». О себе же Павел Иванович
говорил «с заметной скромностью»: «…незначащий червь мира сего…»[36]
II.
Любопытный
исторический факт, имеющий прямое отношение к теме статьи, приводит Г.В.
Плеханов. Во время Великой французской революции, когда рушились феодальные
устои Франции, начали меняться и формы обращения людей друг к другу. В
парижских журналах печатались статьи призывавшие выбросить из языка галантные
взаимные уверения « в уважении, в преданности, в покорности». Было предложено
«забыть, исключить из… словаря фразы или выражения вроде: «честь имею», «вы
сделаете мне честь» и т.п…» Осуждались эпистолярные формулы типа: «ваш
покорнейший слуга», «ваш всенижайший слуга», поскольку «все такие выражения унаследованы
от старого порядка, недостойны свободного человека». Было предложено
заканчивать письма так: «остаюсь вашим братом», или «вашим товарищем», или,
наконец, «вашим равным».[37] Словом,
гиперболы и литоты не выдумка художников, за ними – объективные социальные
отношения, самоощущение, самооценка человека, его место в обществе и
государстве.
II. Языковые
средства создания гиперболы и литоты у Н.В. Гоголя
Мало
кто из писателей создал такое количество «типов» как Гоголь. Они вошли в наше
сознание и в историю культуры как яркое художественное обобщение отрицательных
сторон человеческого характера. Плюшкин, Ноздрев, Чичиков, Хлестаков,
городничий, Подколесин, Кочкарев – всё это образы и сейчас сохранившие всю силу
сатирического обличения.
Прибегая в
изображении своих героев к преувеличению, гротеску, заостренно сатирической
гиперболизации, Гоголь раскрывает как социальную, так и психологическую их
сущность не в диалектике душевной жизни, а во внешних столкновениях, в
типическом качестве. В «обыкновенных» характерах своих персонажей Гоголь
выделяет «необыкновенное» – основную типическую черту.[38]
Говоря о трудности создания «обыкновенных» характеров, писатель сам отмечал,
что «эти все господа, которых много на свете, которые с виду очень похожи между
собою, а между тем, как приглядишься, увидишь много самых неуловимых
особенностей – эти господа страшно трудны для портретов. Тут придётся сильно
напрягать внимание, пока заставишь перед собою выступить все тонкие, почти
невидимые черты»…[39]
Создавая
типический образ, писатель отбирает из действительности, обобщает те черты,
которые передают наиболее существенное, основное в изображаемом им характере.
Если ему не удается выразить эти свойства человека, то и характеры не
становятся типическими, не отражают действительности, в них по выражению
Добролюбова, «берутся случайные, ложные черты действительной жизни, не
составляющие ее сущности, ее характерных особенностей».[40]
Своеобразие
метода типизации у Гоголя в том, что внутреннюю сущность характера он выражает
через заострение и гиперболизацию внешних черт. Грубость и алчность
городничего, нерешительность Подколесина, хвастливая самоуверенность Хлестакова
переданы с той резкостью красок, с той гиперболической рельефностью, которые
нельзя было бы воплотить только средствами психологического театра.
Сатирическое
произведение раскрывает отрицательную сущность персонажей, подчеркивая,
гиперболизируя их негативные стороны. Примечательно высказывание самого Гоголя
в письме к М.П.Погодину от 1 февраля 1833 года по поводу пьесы последнего «Петр
1». По прочтении её Гоголь сообщает «только одно» примечание: «Ради бога,
прибавьте боярам несколько глупой физиономии. Это необходимо так даже, чтоб они
непременно были смешны. Чем знатнее, чем выше класс, тем он глупее. Это вечная
истина.»[41]
Своеобразие
художественного метода Гоголя комедиографа в том, что герои пьес предстают
перед нами в своей обыденности, будничности и в то же время в подчеркнуто –
гротескной манере изображения. Их отрицательные качества гиперболизированы,
заострены, а сами они поставлены в такие комедийно – необычные положения, в
которых их типическое начало проявляется еще резче, еще определеннее.
Говоря о
«Недоросле», Гоголь писал: «Всё в этой комедии кажется чудовищной карикатурой
на русское. А между тем нет ничего в ней карикатурного: всё взято живьем с
природы и проверено знаньем души.» Эти слова полностью следует отнести и к
комедии самого Гоголя. Усиливая отрицательные черты своих героев, он выражал их
типическую сущность.
Гоголь
приоткрыл фальшивое «благолепие» «фасада империи», за которым скрывалась
духовная опустошенность, нравственная нечистоплотность и ничтожество
представителей господствующего общества.
«…Пьесы
Гоголя создают непреодолимую иллюзию преувеличения, гиперболизма сценических
характеров. Изображаемые Гоголем события развертываются перед нами как
исключительные, чрезвычайные; его герои ведут себя неожиданно, резко, почти
фантастично, их образ мысли всегда причудлив, а свойства выражены
гиперболически.» «Прошедшего житья подлейшие черты» - русская действительность
времени николаевского царствования – предстают в этих пьесах как бы в сгущении,
в концентрате.»[42]
Язык
«Ревизора»
Основным средством типизации,
создания характера является типическая деталь, Гоголь – величайший мастер
детали.
Детали способствуют выражению
типического в единичном, конкретном. Типическая деталь служит для раскрытия
сущности характера. Сон городничего – черные, неестественной величины крысы,
которые «пришли, понюхали и пошли прочь»[43], - служит
раскрытию жизненного облика городничего. Той же цели служит и упоминание
размечтавшегося городничего о ряпушке и корюшке. Городничий необразован,
суеверен, груб, труслив, хитер, честолюбив, отменный чревоугодник. Все эти
черты его характера раскрываются постепенно, в отдельных проявлениях и деталях
его поведения, даже, казалось бы, в случайных упоминаниях о нем других лиц.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 |