Курсовая работа: Преподобный Кукша - просветитель вятичей
Курсовая работа: Преподобный Кукша - просветитель вятичей
Карпов А. Ю.
1. Печерская обитель
Имя
преподобного Кукши (или Купши), инока Киевского Печерского монастыря,
проповедовавшего христианскую веру среди язычников-вятичей и принявшего от них
мученическую смерть в начале XII века, едва ли говорит что-то современному
читателю. Это кажется особенно странным, потому что вятичи, как известно, -
самое восточное из всех восточнославянских племен и именно их обычно считают
своими ближайшими предками жители многих областей Центральной России. А значит,
преподобномученик Кукша, "апостол вятичей" (как иногда именуется он в
церковной литературе), должен был бы почитаться одним из главных просветителей
и крестителей нашего Отечества.
А
между тем в древней Руси, не в пример нам, о его подвиге знали и помнили.
Спустя много лет после его мученической гибели епископ Владимиро-Суздальский
Симон (1214-1226), один из авторов Патерика Киевского Печерского монастыря
(сборника рассказов о житии и подвигах печерских монахов), так писал о нем в
своем послании к печерскому же постриженнику Поликарпу: "Как добровольно
можно умолчать об этом блаженном черноризце... о котором всем известно, как он
бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь с неба свел, и озеро иссушил, и много
других чудес сотворил, и после многих мучений убит был с учеником
своим"(1). Рассказывая о других печерских старцах, епископ Симон ссылался
обычно на какие-то литературные источники: например, на Житие основателя Киево-Печерского
монастыря преподобного Антония или на так называемую Печерскую летопись (оба
памятника, к сожалению, не дошли до нашего времени). В рассказе же о Кукше
ограничился словами: "...его же вси сведають" - то есть ясно дал
понять, что известность преподобного выходила далеко за рамки Печерской обители
и достигала пределов его епархии - Владимиро-Суздальской Руси.
Киевский
Печерский монастырь, с которым, очевидно, была связана большая часть жизни
преподобного Кукши, ведет свою историю с 40-х годов XI века, когда русский инок
Антоний, постриженник одного из греческих афонских монастырей, вернувшись на
Русь, обосновался на крутом, поросшем лесом берегу Днепра, в окрестностях
стольного града Киева, близ княжеского села Берестовое. По преданию, пещерку, в
которой поселился Антоний, "ископал" будущий киевский митрополит
Иларион, ближайший сподвижник князя Ярослава Мудрого, тогда еще священник
берестовской церкви Святых Апостолов. Со временем к Антонию начали приходить
братия, и так возник монастырь, получивший название Печерского. При первых
игуменах - Варлааме, великом подвижнике Феодосии и его преемнике Стефане -
монастырь постепенно вышел на поверхность; киевский князь Изяслав Ярославич
даровал ему землю на берестовской горе, а затем была построена церковь во имя
Успения Пресвятой Богородицы, получившая название "Великой".
С
самого своего возникновения монастырь сильно отличался от других тогдашних
русских монастырей - и более строгими порядками, и исключительными подвигами
братии. Рассказы о первых печерских подвижниках наполнены описаниями их борьбы
с искушениями плоти. Монахи годами жили в пещерах, на хлебе с водой, облачались
во власяницы, сносили лютую стужу, живыми закапывали себя в землю... В этот,
начальный период развития русского христианства нащупывались различные пути к
пониманию истинной сущности нового учения. Путь обретения спасения и вечной
жизни, предложенный Антонием, - через физическое страдание и внешнее
самоотречение - был тяжек, почти неосуществим, но он поразил воображение русских
людей и поднял авторитет монастыря на недосягаемую высоту. Уже при игумене
Феодосии в монастырь из Константинополя был привезен Студийский монастырский
устав, который стал соблюдаться здесь очень строго и затем постепенно
распространился на другие русские обители. "Оттого почтен монастырь
Печерский старше прочих", - писал по этому поводу киевский летописец(2).
Важно отметить и другое. Печерский монастырь возник совершенно независимо от
княжеской власти, что было совсем не обычно для того времени, когда большинство
русских обителей основывалось князьями. "Многие ведь монастыри от князей,
и от бояр, и от богатства поставлены, - процитируем вновь летописца, - но не
суть таковы, какие поставлены слезами, пощением, молитвой, бдением. Антоний
ведь не имел ни злата, ни сребра, но добился всего слезами и пощением"(3).
Все это очень скоро позволило печерским игуменам претендовать на нравственное
руководство русским обществом и принесло монастырю славу первого истинно
православного на Руси.
Уже
со второй половины XI века монастырь становится настоящим рассадником святости
и поставщиком епископских кадров для молодой Русской Церкви. Так,
постриженниками Печерского монастыря были святой Леонтий, епископ Ростовский,
принявший мученическую смерть от язычников, вероятно, в 70-е годы XI века; его
преемник на ростовской кафедре святитель Исаия; епископы Переяславские Николай
и Ефрем; святые Никита и Нифонт Новгородские и многие другие. Епископ
Владимиро-Суздальский Симон (также постриженник Печерского монастыря) полагал,
что к 20-м годам XIII века таковых иерархов-печерян насчитывалось уже около
пятидесяти человек.
Исключительную
роль сыграл Печерский монастырь и в развитии русской культуры, особенно
книжной. Здесь создавались первые редакции древнейшей из дошедших до нашего
времени русских летописей - "Повести временных лет", один из авторов
которой прямо называл себя "худым и недостойным рабом" (то есть
учеником) преподобного Феодосия. Творил здесь и знаменитый Нестор, считающийся
(может быть, и не вполне справедливо) автором русской летописи, но достоверно
известный как автор двух других выдающихся произведений древнерусской
литературы - "Чтения о житии и о погублении блаженных страстотерпцев
Бориса и Глеба" и "Жития преподобного отца нашего Феодосия, игумена
Печерского". В Печерском монастыре жил и первый известный нам по имени
русский иконописец - преподобный Алипий (Алимпий), ученик греческих мастеров,
приехавших в Киев из Константинополя для росписи "Великой" Печерской
церкви; и "безмездный лечец" Агапит, прославившийся своим искусством
врачевателя и излечивший от тяжелой болезни, среди прочих, князя Владимира
Всеволодовича Мономаха; и книжник Григорий, владелец хорошо известной в Киеве
библиотеки; и не менее знаменитый князь-инок Святослав-Никола Давыдович,
прозванный Святошей, который первым из русских князей отрекся от мира,
предпочтя земной власти вечную молитву в стенах обители; и многие другие
подвижники, прославившиеся в Киеве и по всей Русской земле своим даром
чудотворения...
"Иконник"
Алипий и Нестор-Летописец, Агапит-"лечец" и Никола-Святоша, а также
многие другие знаменитые печерские старцы были, по-видимому, современниками и,
более того, собеседниками и сподвижниками преподобного Кукши. Одни и те же
молитвы возносились ими к Богу в "Великой" Печерской церкви; одни и
те же идеи, витавшие в русском христианском обществе, давали им пищу для
размышления и духовного подвига. Едва ли не самой актуальной для образованных
русских людей в XI -XII веках становилась идея особой избранности Руси, "в
последние времена" пришедшей к Богу. Лишь недавно крестившаяся Русь,
подобно "работникам одиннадцатого часа" из знаменитой евангельской
притчи о виноградаре, нанимавшем работников в свой виноградник и расплатившемся
с ними поровну, "начав с последних до первых" (Мф. 20: 1-16), претендовала
на то же воздаяние, что и народы, ранее пришедшие к христианству. Более того,
буквально принимая евангельскую заповедь: "Будут последние первыми, и
первые последними" (Мф. 20: 16), русские книжники не сомневались в том,
что Господь, вспомнив о них и приблизив их к Себе именно "в последние
времена" (а о приближении конца света в то время говорили и думали во всем
христианском мире), проявил тем самым особую заботу о Своей русской пастве.
"...Но вот благоволил небесный Владыка... в последние дни милость проявить
к ним и не дал им до конца погибнуть в прелести идольской", - восклицал,
имея в виду всех русских людей, диакон Нестор в своем "Чтении о Борисе и
Глебе"(4). Распространение христианской веры "от края и до края"
Русской земли казалось подлинным торжеством воплощения Божественного замысла,
достойным завершением всей мировой истории, последним значимым событием,
которое должно было - в соответствие с христианским учением о конце света -
непосредственно предшествовать Второму пришествию Спасителя и Страшному
Суду(5). И можно полагать, что именно эта идея, а вместе с ней и глубокое
осознание своей личной ответственности перед Богом за судьбы мира влекли
православных миссионеров в области, населенные язычниками, в самые отдаленные
уголки Русской земли.
К
началу XII века язычество еще оставалось религией значительного числа жителей
древней Руси, особенно сельского населения. Не только в глухих уголках
Ростовской или Муромской земель, но и в южной, более развитой экономически и
политически части Русского государства сохранялись настоящие заповедники почти
нетронутого язычества. Археологи обнаруживают следы языческих святилищ,
просуществовавших до самого монголо-татарского нашествия: на них совершались
языческие обряды и приносились жертвоприношения, и княжеская власть, кажется,
не предпринимала никаких усилий для того, чтобы их уничтожить(6). Из показаний
письменных источников мы также знаем о том, что и в XI, и в XII веках, и
позднее жители сел и даже городов Руси, наряду с посещением храмов, совершали
языческие тризны и молились старым божествам. В течение долгого времени
княжеская власть, что называется, сквозь пальцы смотрела на сохранение
языческих пережитков, особенно если речь шла о неславянском, финно-угорском
населении - чуди, мери, муроме и других обитателях окраин Древнерусского
государства. Как раз в конце XI - XII веке в "Чудском конце" Ростова
(населенном мерянами) проповедовал преподобный Авраамий, будущий основатель
Ростовского Богоявленского монастыря; именно ему, а не представителям княжеской
администрации, пришлось уничтожать изваяние языческого бога Велеса, которому
открыто поклонялись местные жители. Приблизительно в то же время с язычеством в
Муроме столкнулся князь Константин Муромский, причтенный впоследствии к лику
святых. В 70-е годы XI века среди мерян (финно-угорского населения
Северо-Востока Руси) проповедовал святитель Леонтий, епископ Ростовский, а
после его смерти - святитель Исаия. Во второй половине XII столетия или, может
быть, несколько позже в глухие вологодские леса ушел из Киева постриженник
одной из киевских обителей преподобный Герасим, основатель вологодского
Троицкого монастыря. Русские иноки достигали с проповедью Слова Божия и
Половецкой Степи, и мусульманской Волжской Болгарии. Но, пожалуй, наиболее
выдающимся из русских проповедников-миссионеров домонгольской поры следует
признать преподобного Кукшу - просветителя вятичей.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 |