Курсовая работа: Постмодернистская проза и ее представители. Постмодернизм В. Пелевина
Примечательно, что Пелевин не только моделирует
новые реальности и миры «на пустом месте» - он обращает действительную историю
в альтернативу нашего времени, ее изнанку.
Действие романа «Чапаев и Пустота» совершается-таки
в эпоху Гражданской войны и в наши дни, и эти две эпохи «рифмуются», сополагаются
и отражаются одна в другой».
Проза Пелевина строится на неразличении настоящей и
придуманной реальности. Тут действуют непривычные правила: раскрывая ложь, мы
не приближаемся к правде, но и умножая ложь, мы не удаляемся от истины.
Сложение и вычитание на равных участвуют в процессе изготовления вымышленных
миров. Рецепт создания таких миражей заключается в том, что автор варьирует
размеры и конструкцию «видоискателя»- раму того окна, из которого его герой
смотрит на мир. Все главное здесь происходит на «подоконнике»- на границе
разных миров.
Изобретательнее всего тема границы обыграна в
новелле «Миттельшпиль». Ее героини - валютные проститутки Люся и Нелли - в
советской жизни были партийными работниками. Чтобы приспособиться к переменам,
они поменяли не только профессию, но и пол. Одна из девушек - Нелли -
признается другой, что раньше служила секретарем райкома комсомола и звалась
Василием Цырюком. В ответ звучит встречное признание. Оказывается, в прошлой
жизни Люся тоже была мужчиной и служила в том же учреждении под началом того же
не признавшего ее Цырюка.
Эпизод с коммунистами-оборотнями - лишь частный
случай более общего мотива превращений. В «Миттельшпиле» важно, не кем были
герои и не кем они стали, - важен сам факт перемены. Граница между мирами неприступна,
ее нельзя пересечь, потому что сами эти миры есть лишь проекция нашего
сознания. Единственный способ перебраться из одной действительности в другую -
измениться самому, претерпеть метаморфозу.
«Фирменной» пелевинской идеей стал отнюдь не мотив
раздвоенно-растроенной, дискретной реальности. Неожиданно широкий отклик у критиков,
специализирующихся на проблемах современной отечественной литературы, нашла
представленная им идея «мардонга». В одноименном рассказе В. Пелевина мардонги
- псевдотибетские мумии, жареные в масле выдающиеся мыслители, которых
благодарные потомки обкладывали камнями и выставляли вдоль дорог для
последующего поклонения этим своеобразным памятникам. В основе рассказа лежит
реально существующая концепция философа Антонова, полагающего, «что жизнь есть
процесс взращивания внутреннего мертвеца, присутствующего в каждом человеке,
завершающийся его, мертвеца актуализацией». Этот самый «актуальный мертвец» и
становится, если повезет, почитаемым мардонгом.
Как было уже отмечено, проза В. Пелевина
симптоматична - и в этом ее основная эстетическая ценность. Сегодня он
продолжает живописать растерянное состояние российского общества на границе
тысячелетий; когда люди, отказавшись от старой системы ценностей, мучительно
ищут и «обкатывают» новую. Можно заключить, что именно отсюда идут корни всех
«экзотических» мотивов прозы Пелевина, экстраполируемые из реальной жизни и
преломляющиеся в художественном тексте.
Чем он может быть интересен?
Книги Пелевина — настоящая энциклопедия
интеллектуальной и духовной жизни России конца ХХ — начала ХХI века. Его тексты
предъявляют серьезные требования к интеллекту и эрудиции читателя. Далеко не
каждый даже образованный человек способен расшифровать все интертекстуальные
отсылки в его книгах. Это самые разные мифы и архетипы, различные религиозные
традиции и философские системы, всевозможные мистические практики и магические
техники.
В его книгах присутствуют классические
тексты, философские и религиозные трактаты, классический и современный
фольклор. В первую очередь это классическая мифология — легенды, мифы и
предания самых разных народов: кельтские, германские и скандинавские мифы,
китайские волшебные сказки и нумерология, буддизм и даосизм, шаманизм и
инициации, йогические техники и экстатические практики, оборотни и вампиры,
шумерская мифология и русские народные сказки. Читатель должен узнать прямые
или косвенные цитаты из философско-религиозных трактатов «И-Цзин» и «Дао Дэ
Цзин», «Алмазная сутра» и «Тибетская Книга Мертвых», вспомнить дзэн-буддийские
коаны и суфийские притчи.
Также необходимо ориентироваться и в
современной «наркотической мифологии». Нужно знать теории измененных состояний
сознания, философию виртуальной реальности и семантику возможных миров,
современные философские теории массовой культуры и телевидения. Читателю
придется вспомнить о маргинальных авторах и культовых фигурах, почти
неизвестных сегодня массам.
Кроме того, нужно иметь представление о
модных идеях крипто-истории и альтернативной истории, о мистическом понимании
истории. Необходимо учитывать дискуссии о роли личности в истории, о значимости
тайных обществ в политических переворотах и революциях, быть в курсе споров об
эзотерических корнях революционных движений, мистике насилия и магии крови. Не
будет лишним иметь представление о традиционализме и консервативной революции.
Текст Пелевина — это занимательный словарь
современной мифологии, философия «для бедных», мифология «для чайников»,
богословие в комиксах. Но если они кому-то помогут обратиться к серьезным
философским вопросам — уже хорошо.
У Пелевина богатая фантазия, развитое
воображение, есть художественный вкус, свой стиль. Он всегда находит новый
ракурс, свежий взгляд, оригинальный подход. Он постоянно удивляет, изумляет,
иногда поражает и шокирует. Легкость языка не дает читателю утомиться сложными
философскими построениями. Игра интеллекта и воображения уравновешивает концептуальную
перегруженность текстов. Читатель становится наблюдателем и участником увлекательного
манипулирования словами и образами, символами и метафорами, идеями и концепции.
Религии и философии смешиваются со снами и галлюцинациями. Мифы разоблачаются,
вновь создаются и снова разоблачаются прямо в процессе чтения.
Образы героев — яркие и запоминающиеся.
Остроты превращаются в афоризмы. Стиль Пелевина — смешение литературных стилей
и форм, стилизация и пародирование, коллаж и лубок, калейдоскоп и пазл, сборник
афоризмов и анекдотов, тонкая ирония и почти откровенный стёб. В книгах Пелевина
фантазия и реальность неотличимы, юмор и серьезность неотделимы. Сюжет его книг
всегда непредсказуем, он делает неожиданные повороты, внезапные переходы.
Клиповый монтаж эпизодов действия позволяет сюжету развиваться предельно
динамично. Читатель увлекается кажущейся очевидностью происходящего и постоянно
попадает в расставленные интеллектуальные ловушки.
В одном тексте можно обнаружить все
литературные жанры: фантастику, мистику, детектив, боевик, наркороман и даже киберпанк.
Каждый текст Пелевина — это пародия и,
одновременно, самопародия как способ дистанцироваться от многозначительности.
Пародия на что-что серьезное и пародия на эту пародию позволяют Пелевину
показать или высказать нечто серьезное. Пелевин предлагает проповедь идеи под
видом издевательства над ней, может быть, для того, чтобы его не заподозрили в
излишнем пафосе. Ирония над излишне серьезным — проверка его на прочность,
испытание на истинность. Пародирование может разрушить только ложное и низшее,
очищая место для подлинной реальности, а истинное и высшее — только проясняет,
укрепляет и тем самым утверждает.
Через смех очень просто скатиться к
скепсису, цинизму и нигилизму. Но мне почему-то кажется, что за иронией и
гротеском, сатирой и пародией Пелевина скрывается автор с чувствительным сердцем,
нежной и ранимой душой. На самом деле Пелевин — романтик, он верит в добро и
любовь. Его смех жестокий и горький, но это смех сквозь слезы. Но даже от самых
мрачных его произведений у читателя остается светлое впечатление.
Одна из главных тем творчества Пелевина,
как было сказано выше,— это миф с учетом всех его форм, вариаций и
трансформаций от классической мифологии до современной социальной и
политической мифологии. Как и многие писатели ХХ века, Пелевин обращается,
во-первых, к содержанию мифов, их героям, сюжетам и идеям, используя скрытый и
еще не реализованный потенциал мифологического мышления. Его прием —
разоблачение старого мифа, создание новых и сталкивание их между собой —
характерен для многих авторов мифологического романа в ХХ веке: Ф. Кафки, Дж.
Джойса, Т. Манна, Г.Г. Маркеса, Х. Борхеса, Дж. Апдайка. Однако миф сам по себе
не гарантирует причастности к духовным основаниям, форма мифа может быть
пустой, что мы и наблюдаем сегодня. Основная мифологема современности —
телевидение, реклама и PR — это тоже носители, трансляторы мифов и сами есть
миф. И к этим мифам Пелевин беспощаден.
В произведениях Пелевина представлен очень
широкий культурный контекст: от русской литературной классики до современной
молодежной субкультуры. Его тексты находятся на грани между классической и современной,
академической и популярной, элитарной и массовой культурами. Можно сказать, что
Пелевин строит мост между культурным наследием, классической традицией и
молодежной субкультурой.
Его называют последователем Гоголя и
Булгакова, преемником линии социальной сатиры и наследником мистического
направления в русской литературе. Основные темы книг Пелевина — это присутствие
героя в «плохой реальности», его самопознание в сложной ситуации, существование
личности в эпоху исторических катаклизмов, самоопределение человека в страшной
окружающей действительности. Это проблемы личного выбора и социальной
ответственности, художественного творчества и духовных поисков, страха смерти и
надежды на спасение. На мой взгляд, очевидна общая воспитательная
направленность его творчества. Проповедь, которая есть в его книгах, обращена
именно к совести наших современников.
Очень много места в произведениях Пелевина
занимает социальная критика. В ранних книгах это была критика советской действительности,
коммунистической идеологии и социалистической практики. Лжи и духовному насилию
"большого мифа" Пелевин противопоставляет внутреннюю свободу, которую
каждый человек может обрести в своем внутреннем мире, в духовной реальности.
Еще более жестко Пелевин критикует постсоветскую действительность,
"западный" образ жизни, современное общество потребления, утратившее
социальные, моральные и духовные ценности. Он очень ярко и убедительно
показывает онтологический кризис, то есть кризис всей социальной реальности и
самого человеческого бытия.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5 |