Курсовая работа: Поэтический мир Ахматовой
Но новая
критика подвергала их травле: за пессимизм, за религиозность, за индивидуализм
и так далее. С середины 20-х годов ее почти перестали печатать. Наступила
тягостная пора, когда она и сама почти перестала писать стихи, занимаясь лишь
переводами, а также «пушкинскими штудиями», результатом которых стало несколько
литературоведческих работ о великом русском поэте.
Рассмотрим
особенности лирики Анны Ахматовой более подробно.
2. ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКОГО СЛОВА АННЫ АХМАТОВОЙ
2.1 Любовная лирика Ахматовой
Уже
расставшись с Ахматовой, Н. Гумилев в ноябре 1918 года писал: «Ахматова
захватила чуть ли не всю сферу женских переживаний, и каждой современной
поэтессе, чтобы найти себя, надо пройти через ее творчество». Ахматова
воспринимает мир сквозь призму любви, и любовь в ее поэзии предстает во
множестве оттенков чувств и настроений. Хрестоматийным стало определение
ахматовской лирики как энциклопедии любви, «пятого времени года».
Современники,
читатели первых стихотворных сборников поэтессы, нередко (и неправомерно)
отождествляли Ахматову-человека с лирической героиней ее стихов. Лирическая
героиня Ахматовой предстает то в образе канатной плясуньи, то крестьянки, то
неверной жены, утверждающей свое право на любовь, то бражницы и блудницы... По
воспоминаниям И. Одоевцевой, Гумилев не раз высказывал обиду, что из-за ранних
стихов его жены (например, из-за стихотворения «Муж хлестал меня узорчатым...»)
ему досталась репутация едва ли не садиста и деспота:
Муж
хлестал меня узорчатым,
Вдвое
сложенным ремнем.
Для тебя
в окошке створчатом
Я всю
ночь сижу с огнем...
Рассветает.
И над кузницей
Подымается
дымок.
Ах, со
мной, печальной узницей, Ты опять побыть не мог...
Как мне
скрыть вас, стоны звонкие!
В сердце
темный, душный хмель,
А лучи
ложатся тонкие
На
несмятую постель[2, c.43].
1911
Лирическая
героиня Ахматовой – это чаще всего героиня любви несбывшейся, безнадежной.
Любовь в лирике Ахматовой предстает как «поединок роковой», она почти никогда
не изображается безмятежной, идиллической, а, наоборот – в драматические моменты:
в моменты разрыва, разлуки, утраты чувства и первого бурного ослепления
страстью. Обычно ее стихи – начало драмы или ее кульминация, что дало основание
М. Цветаевой назвать музу Ахматовой «Музой Плача». Один из часто встречающихся
мотивов в поэзии Ахматовой – мотив смерти: похороны, могила, смерть сероглазого
короля, умирание природы и т.д. Например, в стихотворении «Песня последней
встречи»:
Показалось,
что много ступеней,
А я
знала – их только три!
Между
кленов шепот осенний
Попросил:
«Со мною умри!»[1][1, c.84]
Доверительность,
камерность, интимность – несомненные качества ахматовской поэзии. Однако с
течением времени любовная лирика Ахматовой перестала восприниматься как
камерная и стала восприниматься как общечеловеческая, потому что проявления
любовного чувства были исследованы поэтессой глубоко и всесторонне.
В наши
дни Н. Коржавин справедливо утверждает: «Сегодня все больше появляется людей,
признающих Ахматову поэтом народным, философским и даже гражданским... Ведь, в
самом деле, фигурой она была незаурядной... Все-таки не на каждом шагу
встречались женщины столь образованные, яркие, умные и самобытные, да еще и
писавшие невиданные доселе женские стихи, то есть стихи не вообще о “жажде
идеала” или о том, что “он так и не понял всю красоту моей души”, а
действительно выражавшие, причем грациозно и легко, женскую сущность»[7, c.45].
Эта «женская
сущность» и в то же время значительность человеческой личности с большой
художественной выразительностью представлена в стихотворении «Не любишь, не
хочешь смотреть?» из триптиха «Смятение»:
Не
любишь, не хочешь смотреть?
О, как
ты красив, проклятый!
И я не
могу взлететь,
А с
детства была крылатой.
Мне очи
застит туман,
Сливаются
вещи и лица,
И только
красный тюльпан,
Тюльпан
у тебя в петлице[4, c.121].
1913
Внимательное
прочтение стихотворения, постановка логического ударения, выбор интонации
предстоящего чтения вслух – это первая и очень важная ступень на пути к
постижению содержания произведения. Это стихотворение невозможно читать как
жалобу разлюбленной женщины – в нем чувствуется скрытая сила, энергия, воля, и
читать его надо со скрытым, сдержанным драматизмом. И. Северянин был неправ,
назвав ахматовских героинь «несчастными», на самом деле они гордые, «крылатые»,
как и сама Ахматова – гордая и своенравная (посмотрим, например, воспоминания
мемуаристов о зачинателях акмеизма, утверждавших, что Н. Гумилев был
деспотичен, О. Мандельштам вспыльчив, а А. Ахматова своенравна)[11, c.123].
Уже
первая строка «Не любишь, не хочешь смотреть?», состоящая из одних глаголов с
отрицательной частицей «не», полна силы, экспрессии. Здесь действие, выраженное
глаголом, открывает строку (и стихотворение в целом) и завершает ее, увеличивая
вдвойне ее энергию. Усиливает отрицание, а тем самым способствует созданию
повышенного экспрессивного фона двукратное повторение «не»: «не любишь, не
хочешь». В первой строке стихотворения прорывается требовательность, возмущение
героини. Это не привычная женская жалоба, причитание, а изумление: как такое
может происходить со мной? И мы воспринимаем это удивление как правомерное,
потому что такой искренности и такой силы «смятению» не верить нельзя.
Вторая
строка: «О, кaк ты красив, проклятый!» – говорит о растерянности, смятении
отвергнутой женщины, о ее подчиненности мужчине, она сознает свою
беспомощность, бессилие, изнеможение.
И далее
следуют две строки, совершенно замечательные в этом лирическом шедевре: «И я не
могу взлететь, // А с детства была крылатой». Такой силы «смятение» может
переживать только «крылатая», свободно парящая, гордая женщина. Своих крыльев,
то есть свободы и легкости (вспомним рассказ «Легкое дыхание» И. Бунина), она
не ощущала прежде, она почувствовала их только теперь – почувствовала их
тяжесть, беспомощность, невозможность (кратковременную!) ей служить.
Только
так их и можно почувствовать... Слово «крылатый» находится в сильной позиции (в
конце строки), и ударным в нем является гласный звук [а], о котором еще М.В.
Ломоносов сказал, что он может способствовать «изображению великолепия,
великого пространства, глубины и величины, а также страха». Женская рифма (то
есть ударение на втором слоге от конца строки) в строке «А с детства была
крылатой» не создает ощущения резкости, замкнутости, а наоборот – создает
ощущение полета и открытости пространства героини. Не случайно «крылатость»
становится репрезентативом Ахматовой (Ахматова!), и не случайно Ахматова
утверждала, что поэт, который не может выбрать себе псевдонима, не имеет права
называться поэтом.
2.2 «Вещи и лица» в поэзии Ахматовой
Психологизм
– отличительная черта
ахматовской поэзии. О. Мандельштам утверждал, что «Ахматова принесла в русскую
лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа девятнадцатого
века... Свою поэтическую форму, острую и своеобразную, она развивала с оглядкой
на психологическую прозу» («Письма о русской поэзии»).
Но
психология, чувства в стихах поэтессы передаются не через непосредственные
описания, а через конкретную, психологизированную деталь. В поэтическом мире
Ахматовой очень значимыми являются художественная деталь, вещные подробности,
предметы быта. М. Кузмин в предисловии к «Вечеру» отметил «способность
Ахматовой понимать и любить вещи именно в их непонятной связи с переживаемыми
минутами».
Н.
Гумилев в 1914 году в «Письме о русской поэзии» заметил: «Я перехожу к самому
значительному в поэзии Ахматовой, к ее стилистике: она почти никогда не
объясняет, она показывает». Показывая, а не объясняя, используя прием говорящей
детали, Ахматова добивается достоверности описания, высочайшей психологической
убедительности. Это могут быть детали одежды (меха, перчатка, кольцо, шляпа и
т.п.), предметы быта, времена года, явления природы, цветы, и т.д., как,
например, в знаменитом стихотворении «Песня последней встречи»:
Так
беспомощно грудь холодела,
Но шаги
мои были легки.
Я на
правую руку надела
Перчатку
с левой руки.
Показалось,
что много ступеней,
А я
знала – их только три!
Между
кленов шепот осенний
Попросил:
«Со мною умри!
Я
обманут моей унылой,
Переменчивой,
злой судьбой».
Я
ответила: «Милый, милый!
И я
тоже. Умру с тобой...»
Это
песня последней встречи.
Я
взглянула на темный дом.
Только в
спальне горели свечи
Равнодушно-желтым
огнем[1,
c.84].
1911
Надевание
перчатки – жест, ставший автоматическим, его совершают не задумываясь. И «путаница»
здесь свидетельствует о состоянии героини, о глубине потрясения, испытываемого
ею.
Ахматовским
лирическим стихотворениям свойственна повествовательная композиция. Стихи
внешне почти всегда представляют собой простое повествование – стихотворный
рассказ о конкретном любовном свидании с включением бытовых подробностей:
В
последний раз мы встретились тогда
На
набережной, где всегда встречались.
Была в
Неве высокая вода,
И
наводненья в городе боялись.
Он
говорил о лете и о том,
Что быть
поэтом женщине – нелепость.
Как я
запомнила высокий царский дом
И
Петропавловскую крепость! –
Затем,
что воздух был совсем не наш,
А как
подарок Божий – так чудесен.
И в этот
час была мне отдана
Последняя
из всех безумных песен[3, c.84].
1914
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5 |