Изложение: М.А.Шолохов: "Тихий Дон"
Часть пятая
Поздней
осенью 1917 года стали возвращаться в хутор Татарский фронтовики. Они-то и
принесли известие, что Григорий Мелехов остался в Каменской с большевиками.
Григорий, к тому времени за боевые заслуги произведенный в хорунжие,
действительно поддался сильному влиянию Федора Подтелкова казака, который
сыграл одну из главных ролей в истории революционного движения на Дону. Простая
правда Подтелкова перевесила в душе Григория сомнительные разглагольствования о
судьбе казачества другого сослуживца-однополчанина сотника Ефима Изварина, одно
время прельстившего Мелехова своими идеями. Изварин, человек образованный и не
без таланта, знаток истории казачества, стоял за автономию Области Войска
Донского, за установление того порядка на Дону, который был еще до порабощения
казачества самодержавием. Идея автономии привлекала многих казаков: они были за
большевиков, так как те выступали против войны, но против большевизма, так как
по большей части казак человек зажиточный и делить свою землю (то есть делиться
ею с мужиками) не намеревался. Григорий же, на долгие годы оторванный от
родного дома, отошел и от такой тесноватой казачьей правды. Потому и поддался
он на простые и доходчивые подтелковскне речи. Не один Григорий клонился под
тяжелыми раздумьями. Мало на хуторе осталось казаков, кто бы спокойно переживал
грозные революционные годы. Татарский, да и все Войско Донское, оказалось
поделено на обольшевиченных фронтовиков и верных правительству (а по большей
части самим себе) казаков. Шла скрытая, иногда прорывавшаяся на улицу
междоусобица. Зрели зачатки гражданской войны. И как бы ни хотелось казакам,
уставшим от изнурительных боев, избежать кровопролития, черная туча неприятия и
ненависти все ближе придвигалась к их куреням. Новочеркасск притягивал всех
бежавших от большевистской революции. Сюда прибыли генералы Алексеев, Деникин,
Лукомский, Марков, Эрдели. Появился здесь и Корнилов. Каледин стянул с фронтов
все казачьи полки и расположил их по железнодорожной магистрали
Новочеркасск-Чертково-Ростов-Тихорецкая. Но надежды на уставших от войны
казаков было мало. Первым поход на Ростов не удался: казаки самовольно
развернулись, отказавшись идти в наступление. Однако уже 2 декабря Ростов был
полностью занят добровольческими частями. С приездом Корнилова туда был
перенесен центр Добровольческой армии. В свою очередь готовились к отпору и
малообученные красногвардейские отряды. По поручению большевиков в Ростов из
Новочеркасска (где он навещал мать, которую не видел уже восемь лет) прибыл
Бунчук. Он должен был в короткий срок организовать пулеметную команду. Среди
бывших рабочих, а теперь учеников пулеметчика Бунчука, оказалась женщина Лина
Погудко. В прошлом гимназистка, потом рабочая с Асмоловской фабрики, теперь же
"верный товарищ". Довелось Бунчуку узнать всю степень Аниной
верности: она была рядом с ним и в бою, и во все месяцы его затяжной тяжелой
болезни. Именно она выходила Илью Бунчука, заболевшего тифом после боя под Глубокой,
именно она стала ощутимой подпорой Бунчуку в нелегкий период его жизни, когда
того послали работать в Революционный трибунал при Донском ревкоме. Еженощно
расстреливая за городом врагов революции, с каждым выстрелом терял, казалось,
Илья Дмитриевич частицу своей души, разумом понимая и принимая справедливость
заданной работы грязь ведь кому-то надо убирать. Но казак Бунчук никак не мог
представить и принять, что грязью стали те самые труженики-хуторяне, которые,
как и он, мокли в окопах, мозолили руки в труде. Только поддержка Анны помогла
Бунчуку в самое дикое время не сломаться, вынести свой крест, выполнить
задание. Анна оставалась рядом с ним до конца своих дней. На глазах Ильи
подняла она солдат, готовых уже к бегству, в бой, а сама получила смертельную
рапу. С гибелью Анны из Ильи ушла жизнь. Так оборвалось сильное чувство,
которому не суждено было раскрыться в полной мере. Съезд фронтового казачества
в Каменской объявил о переходе власти в руки Военно-революционного комитета.
Была выбрана делегация на Всероссийский съезд Советов в Петроград, а оттуда, по
поручению съезда, отправились казаки в Новочеркасск, к Каледину, забирать
власть в своп руки. Надежда на мирное соглашение с большевиками и с Войсковым
кругом не покидала фронтовиков. Сомневались в этом лишь сами члены делегации
Подтелков, Лагутин и Кривошлыков. Атмосфера неприятия и вражды, окутавшая
членов комитета сразу по прибытии в Новочеркасск, охладила миролюбиво
настроенных казаков. Безрезультатное совещание в станице Каменской между членами
Войскового круга и Военно-революционным комитетом повторилось, но уже в
Новочеркасске. Каледину надo было лишь выиграть время: в тылу большевистски
настроенных станиц начинал действовать отряд Чернецова. Войсковое правительство
от своих полномочий отказываться не собиралось, в ультимативной форме предлагая
Военно-революционному комитету фронтовиков расторгнуть соглашение с Советом
Народных Комиссаров.
Чернецов
тем временем занял станицы Каменскую п Лихую, шел на Глубокую. Разрозненные,
неорганизованные, хотя, в сущности, значительные силы Допревкома вынуждены были
отступать. Из числа выборных командиров вдруг проявился войсковой старшина
Голубов. Под его по старинке жестким командованием казаки собрались и Глубокую
отстояли. Командование одним из дивизионов 2-го запасного полка принял, по
приказанию Голубова, Григорий Мелехов. Однако повоевать против своих же братьев
казаков Григорию не пришлось: в первом же бою он был ранен в ногу. Тогда же был
взят в плен Чернецов, а с ним человек сорок офицеров. Тут-то и разразилась
трагедия, на долгое время оттолкнувшая Григория от большевистского движения,
смутившая и без того неустойчивый дух донского казака. Чернецова и плененных с
ним офицеров Голубов взял на поруки. Однако, несмотря на записку боевого
командира Голубова, Подтелков убил Чернецова, а над офицерами учинил зверскую
расправу. Полузадушенный, звериный крик Подтелкова, лихорадочный стук
выстрелов, перемежавшийся с воплями ничего не понимающих, безоружных, дико
орущих пленных, еще долго не давали покоя Григорию Мелехову. После ранения под
станицей Глубокой Григорий неделю пролежал в походном лазарете в Мнллерово.
Немного подлечившись, он решил вернуться домой. Безрадостным было это второе
возвращение Мелехова: опустошенный, разбитый войной, хотел он отвернуться от
всего бурлящего ненавистью мира. Снова непреодолимо тянуло к Аксинье, радость с
Натальей казалась далекой, пережитой; Даже двойняшки, которых оп ни разу не
видел, были чем-то нереальным, помимо него существовавшим. Однако не успел
Григорий войти в привычную неторопливую колею семейной жизни, как новое
неожиданное известие прорвало хуторское затишье. После того как калединцы
потрепали революционные казачьи части, Донской ревком попросил поддержки у
руководителя боевыми операциями против Каледина и контрреволюционной Украинской
рады. На помощь казакам были высланы красногвардейские отряды. Они-то
способствовали разгрому карательного отряда Чернецова и восстановлению
положения Донского ревкома. Инициатива перешла в руки революционного
казачества. Противника теснили к Новочеркасску. На экстренном совещании членов
донского правительства в атаманском дворце выступил Каледин. Он уже мало
напоминал того уверенного в своих силах генерала, который отказался передать
правление Донского округа в руки Военно-революционного комитета. Каледин
тяготился своей властью, устал от бессмысленного, затянувшегося кровопролития,
от пустых разговоров и выступлений. Надежда казачества, он не мог вести своих
людей против их же братьев и отцов. Передав правление Городской думе, Каледин
находит единственный выход для себя в самоубийстве: главное остановить
захлестнувшие Дон вражду и ненависть. Известие о гибели Каледина привез в хутор
Пантелей Прокофьевич, одновременно с этой новостью пришло сообщение о
вступлении красногвардейских отрядов на земли Войска Донского и отступлении
Добровольческой армии. Все эти события требовали немедленного решения от
хуторских казаков: на чью сторону встать, за кого, воевать. Что война
неизбежна, сомнению не подлежало вот-вот начнется мобилизация, и тогда решения
будут принимать другие. Когда-то активные фронтовики, собиравшиеся на советы,
посылавшие делегацию от хутора Татарского на съезд в станицу Каменскую, казаки
теперь погрязли в своих личных делах, повседневных заботах. Не так-то легко
семенному человеку оторваться от налаженной трудовой жизни. Валет предложил
бежать, но Иван Алексеевич и Христоня сомневаются в своевременности и
целесообразности побега. Григорий выступает против бегства, чувствуя свою
слабохарактерность и еще более злясь от этого на бунтующего (бездетного и
бессемейного) вальцовщика. Поддержал Вал ста только Мишка Кошевой (молодой
задор которого нечем было остудить). Однако побег не удался (Валета застрелили
на месте мужик, Мишку же пожалели, выпороли на площади и отпустили), а Григорий
вместе с Христоней и многими другими казаками-фронтовиками был записан
"добровольцем" в контрреволюционный казачий отряд. Отрядным был
выбран Петр Мелехов, боевые заслуги младшего брата перечеркнула никудышная
биография воевал на стороне большевиков. Добровольческая армия отступала на
Кубань. После долгих совещаний и переговоров с генералами Корнилов принял это
решение. Плотная колонна корниловских войск, вышедшая из Ростова, пестрела
шинелями гимназистов и реалистов, но преобладали все-таки солдатско-офицерские.
За многочисленными подводами обоза шли беженцы пожилые приличные господа в
городских пальто, женщины, утопающие в сугробах своими высокими каблуками. В
одной из рот Корниловского полка шел за своим кумиром есаул Евгений Листницкий,
с некоторым сожалением оставляя позади и старика отца, и Лксиныо, с недавних
пор все более тянувшую воспоминаниями к себе. Отказался выступать только
походный атаман Войска Донского генерал Попов с отрядом, насчитывающим около
1600 сабель, при 5 орудиях и 40 пулеметах. Прекрасно чувствуя настроения
казаков, не желающих покидать родные места, и опасаясь дезертирства, Попов
решил увести отряд на зимовники в Сальский округ, чтобы совершать оттуда
партизанские вылазки в тыл обольшевиченных станиц. Однако и большевики, в свою
очередь, упустили шанс на скорое мирное завершение гражданской войны на Дону. В
двадцатых числах апреля верховые станицы Донецкого округа откололись, образовав
свой округ Верхне-Донской. Поднимала голову казачья контрреволюция с
попустительства самих красногвардейских отрядов: еще с начала марта
перебирались, теснимые гайдамаками и немцами, разрозненные советские войска на
Дон. Под влиянием уголовных элементов, наводнивших отряды, красногвардейцы
бесчинствовали по дорогам. Некоторые совершенно разложившиеся подразделения
ревкому приходилось далее разоружать и расформировывать. Один из таких отрядов
2-й Социалистической армии расположился на ночевку под хутором Сетраковом.
Несмотря на угрозы и запрещения командиров, красногвардейцы толпами пошли в
хутор, начали резать овец, на краю хутора изнасиловали двух казачек, открыли
беспричинную стрельбу на площади. Ночью заставы перепились, а в это время трое
верховых казаков, высланных из хутора, уже поднимали в окрестных хуторах парод,
сколачивая отряды из фронтовиков. Через час после нападения казаков отряд был
уничтожен: более двухсот человек порублено и расстреляно, около пятисот взято в
плен. Это и послужило причиной для раскола Донецкого округа.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 |