Курсовая работа: Суд присяжных по реформе 1864 года
А.Ф. Кони потратил немало сил и
энергии на то, чтобы вскрыть подлинные причины оправдательных приговоров,
выносимых присяжными заседателями. Он указывал: «Присяжных спрашивают не о том,
совершил ли подсудимый преступное деяние, а виновен ли он в том, что совершил
его; не факт, а внутренняя его сторона и личность подсудимого, в нем выразившаяся,
подлежат их суждению. Своим вопросом о виновности суд устанавливает особый
промежуток между фактом и виною и требует, чтобы присяжные, основываясь
исключительно на «убеждении своей совести» и памятуя свою великую нравственную
ответственность, наполняли этот промежуток соображениями, в силу которых подсудимый
оказывается человеком виновным или невиновным».[38]
И поэтому присяжные нередко, установив факт совершения подсудимым преступления
и не найдя его личной вины в этом, выносили оправдательный вердикт. В то же
время, пытаясь дать объяснение большому числу оправдательных приговоров в суде
с участием присяжных заседателей в тех случаях, когда присутствует сомнение в
виновности при наличии преступного деяния в силу невменяемости подсудимого в
момент совершения преступления, А.Ф. Кони отмечал: «Когда присяжному
заседателю, сомневающемуся в здравом рассудке подсудимого при совершении его
деяния, предоставляется на выбор лишь обвинение или оправдание, едва ли возможно
сомневаться в его выборе. Относясь совестливо к своим обязанностям и памятуя,
что от его слова очень часто зависит вся судьба человека, им судимого,
присяжный заседатель, конечно, скажет это слово за оправдание — и скажет его не
только в силу глубокого правила in dubio mitius (в сомнении смягчаюсь), но и из чувства нравственного
самосохранения».[39] А.Ф. Кони утверждал, что
можно не соглашаться с тем или иным оправдательным приговором суда присяжных,
но его всегда можно понять и объяснить. Оправдательные приговоры суда присяжных
во многих случаях содержали в себе критику действовавших тогда законов, с
которыми не могло примириться правосознание присяжных заседателей.
В этом контексте принципиальное
значение А.Ф. Кони придавал оправдательным приговорам, вызывающим недоумение и
даже возмущение с узкой правовой точки зрения, но понятным и объяснимым с
этических позиций. Отстраненные в силу закона от решения вопросов о применении
уголовного права присяжные выносили оправдательные приговоры, когда считали
справедливым и милосердным освободить виновного от сурового наказания. В таких
случаях, как отмечал А.Ф. Кони, наделенные нравственным чувством, присяжные
кладут на одну чашу весов тяжесть содеянного, а на другую — душевные и
физические страдания, материальную нужду, которые толкнули подсудимого на
преступление, пребывание под стражей, подчас чрезвычайно длительное, до суда.
Присяжные также не могли отрешиться от представления о развращающем воздействии
мест, где осужденные отбывают наказание. И бывало так, что приговор присяжных,
быть может, и не правилен юридически, но он верен нравственному чутью; он не
согласен с мертвой буквой закона, но в нем звучит голос житейской правды;
общество не может отказать ему в сочувствии (как это было в случае с
оправданием В. Засулич). Милосердие, побуждавшее присяжных оправдывать
подсудимого, когда, несомненно, содеянное им преступление вызвано острой нуждой
или бесчеловечностью потерпевшего, в глазах А.Ф. Кони являлось более высоким благом,
нежели механическое следование букве закона.
Непоколебимую веру в суд присяжных
выразил А.Ф. Кони в руководящем напутствии присяжным по одному из дел: «Вашему
разрешению подлежит трудное дело. Желаю вам выйти из него с величайшей
принадлежностью судьи — спокойною совестью пред обществом, которое вы должны ограждать
и от осуждения невиновных, и от безнаказанности виновных».[40]
В оправдательных приговорах при бесспорной доказанности обвинения по делам,
затрагивающим интересы самодержавного государства, подобно процессу В. Засулич,
А.Ф. Кони находил «драгоценное для политика указание — указание на глубокое
общественное недовольство правительством и равнодушие к его судьбам».[41]
В этом смысле А.Ф. Кони так отзывался о суде присяжных: «Наряду с
исключительными судами, не внушающими к себе ни доверия, ни уважения, есть суд,
который, соблюдая все гарантии правосудия и давая все средства защиты
обвиняемому, умеет достигать справедливых приговоров, не возмущая совести
общества и в то же время научая его узнавать собственные язвы...».[42]
Подчеркивая важное общественное значение суда присяжных, А.Ф. Кони отмечал его
благотворное влияние даже на законы. Влияние не приговорами, постановленными
судом присяжных, а фактами, им раскрытыми. В этом он видел великое значение гласности
суда.
А.Ф. Кони не раз отмечал значение
суда в правовом воспитании присяжных — представителей народных масс — и
педагогическую роль этого нового правового института: «...Люди, оторванные на
время от своих обыденных и часто совершенно бесцветных занятий и соединенные у
одного общего, глубокого по значению и по налагаемой им нравственной ответственности
дела, уносят с собой, растекаясь по своим уголкам не только возвышающее
сознание исполненного долга общественного служения, но и облагораживающее
воспоминание о внимательном отношении к людям и о достойном обращении с ними».[43]
Не все, однако, и не везде шло гладко
— сказывались временные, преходящие, частичные недостатки суда присяжных.
Наряду с другими причинами объяснялось это еще и тем, что далеко не все
сословные представители, слишком долго заслонявшие и заглушавшие собой идею
правосудия, ставя на его место условное и столь часто произвольное применение
закона, были подвергнуты упразднению и преданы служебной кончине. Из-за чего каждый,
кому приходилось с ними соприкасаться, в особенности те, кто составлял личный состав
другой, нежели судьи, части судебных учреждений, выносили из суда удручающее
впечатление.
А.Ф. Кони констатировал и ошибочные
решения, иногда принимаемые присяжными заседателями. Был даже случай, когда
А.Ф. Кони добился отмены Сенатом решения присяжных. Но причины этих ошибок он
видел не в демократических началах деятельности суда присяжных, а в привходящих
обстоятельствах.
А.Ф. Кони не раз отмечал, что для
присяжных заседателей не должно быть важных и неважных, рядовых и показных дел;
всякое дело, разбирающееся в суде, является важным для судьбы подсудимого и для
интересов правосудия (А.Ф. Кони называл это «равномерным для всех
правосудием»). «...Перед судом по Судебным уставам нет богатых и бедных, нет
сильных и слабых, а все равны, все одинаково ответственны»[44].
Вместе с тем были (и есть!) дела,
которые требовали особого внимания судей, присяжных заседателей и сторон, —
никакого противоречия с требованием равномерного правосудия здесь нет, зато
делается верный акцент в актуальной социально-правовой проблеме «суд —
общественное мнение». Вот позиция А.Ф. Кони в этом вопросе. «Общество, — писал
он, — должно верить в свой суд, должно уважать его деятелей, и оно будет с
доверием относиться к его ежедневной, рядовой деятельности и его приговорам о
безвестных Иванах, Сидорах, Егорах, когда по привлекающим общее внимание делам,
по делам, волнующим и выходящим из ряда, оно будет видеть, что суд спокоен и
действует безмятежно, не утаивая ничего, ничего не изменяя, не прибегая к
исключительным способам и приемам. Вера в правосудие поддерживается не тысячами
ежедневных справедливых приговоров, а редкими случаями, когда можно было
опасаться, что суд станет угодливым, потворствующим, прислуживающимся...».[45]
Теперь о другом, казалось бы, на
первый взгляд близком к этому вопросу. Его суть А.Ф. Кони изложил в одной из
обвинительных речей: «...Суд (а суд присяжных в особенности), оставаясь живым
организмом, а не мертвым механизмом, не может не отражать в своем приговоре
голоса общественной совести, которая выражается и в твердом словеса кона, и в
проникающем этот закон духе. И если пред судом есть доказанное обстоятельство,
оскорбляющее такую совесть, — суд исполняет свою обязанность, произнося слово
осуждения без той ложной чувствительности, за которою столь часто скрывается
черствое равнодушие к положению потерпевших»[46].
Как видим, здесь нет и намека на
что-либо близкое к положительному решению проблемы «от общественного мнения — к
суду» в плане зависимости суда от влияния общественных страстей. Требование
общественной совести, выражающееся в букве и духе закона, — это не давление
«благодушного свойства» с целью простить виновного (не оправдать, а именно простить
«ввиду долговременного содержания его под стражей на предварительном
следствии») или оказать ему снисхождение при отсутствии смягчающих
обстоятельств. Общественная совесть — это не ослепление мягкостью и терпением,
когда в область забвения отходят даже такие вечные понятия и требования, как
«не убий», «не укради» и т.д., и живые впечатления происходящего на суде
отодвигаются на задний план благодаря «случаю, обстановке или личным видам
обвиняемого».
Вместе с тем общественной совести
должна быть столь же чужда и обрисовка портрета подсудимого и им содеянного
кистью, погруженной в довольно мутные краски, рисующие того с непривлекательной
и отчасти даже грязной стороны. Нет, заявлял А.Ф. Кони, в нравственных правилах
человека такой черты, которая лишала бы его права на уважение, заставляла бы
предполагать его неспособным на благородные поступки. Увлечения, а тем более
минутные, могут не помешать человеку остаться честным, стойким и строгим во
взгляде на свои обязанности.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 |