Реферат: Творческие объединения художников XIX-XX веков

Реферат: Творческие объединения художников XIX-XX веков

ТВОРЧЕСКИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ ХУДОЖНИКОВ XIX-XX ВЕКОВ

"МИР ИСКУССТВА"

В масштабе деятельности целой группировки, но в более камерном, сравнительно с творчеством Врубеля, варианте в каждом отдельном случае, эстетическая платформа того нового искусства, о котором писал Белый, была реализована художниками "Мира искусства". Возникнув из кружка молодых "любителей изящного", "Мир искусства" вырастает в крупное явление русской художественной культуры. Журнал "Мир искусства", в котором сотрудничали художники, писатели, философы, имел профиль литературно-художественного альманаха. Обильно снабженный иллюстрациями, он вместе с тем явился одним из первых образцов искусства книжного оформления - области художественной деятельности, в которой "мирискусники" выступили подлинными новаторами. Рисунок шрифта, композиция, страницы, заставки, концовки в виде виньеток - все тщательно продумывалось.

Полемизируя с академически-салонным искусством, с одной стороны, и с поздним передвижничеством - с другой, "Мир искусства" провозглашает отказ от прямой социальной тенденциозности, якобы сковывающей свободу индивидуального творческого самопроявления в искусстве и ущемляющей права художественной формы. Впоследствии, в 1906 г., ведущий художник, эстетический законодатель и идеолог группировки А. Бенуа (1870-1960) объявит лозунг индивидуализма, с которым "Мир искусства" выступил вначале, "художественной ересью". Ибо этот индивидуализм был не чем иным, как отстаиванием прав свободы творческой игры. "Мирискусников" не удовлетворяла присущая изобразительному искусству второй половины XIX в. односторонняя специализация на одной лишь области станковой картины, а внутри нее - на определенных жанрах и на определенных же актуальных сюжетах "с тенденцией". Все что любит и чему поклоняется художник в прошлом и настоящем, имеет право быть воплощенным в искусстве, независимо от злобы дня, - такова была творческая программа "Мира искусства". Но в этой, на первый взгляд, широкой программе было одно существенное ограничение - поскольку, как полагали "мирискусники", лишь восхищение красотой порождает подлинный творческий энтузиазм, а непосредственная действительность чужда красоте, то единственным чистым источником красоты, а следовательно, и вдохновения оказывается само искусство как сфера прекрасного по преимуществу.

Искусство, таким образом, становится своего рода призмой, сквозь которую "мирискусники" рассматривают как прошлое, так настоящее и будущее. Жизнь интересует их лишь постольку, поскольку она уже выразила себя в искусстве. Поэтому в собственном своем искусстве они выступают интерпретаторами уже "готовой" красоты. Отсюда преимущественный интерес к прошлому, особенно к эпохам господства единого стиля, позволяющим выделить основную, доминирующую и выражающую дух эпохи "линию красоты" - геометрическую строгость классицизма, прихотливый завиток рококо, пухлые формы и сочную светотень барокко и т.п.

Одним из самых ярких и типичных образцов живописи "Мира искусства" является картина А.Н. Бенуа "Прогулка короля" (1906). Это произведение входит во второй по счету цикл картин, воскрешающих сцены версальского быта эпохи "короля-солнца". "Версаль" Бенуа - это своего рода пейзажная элегия, красивый мир, представший взгляду современного человека в виде пустынной сцены с обветшавшими декорациями давно сыгранного спектакля. Прежде великолепный, полный звуков и красок, этот мир теперь кажется чуть призрачным, подернутым кладбищенской тишиной. Не случайно в "Прогулке короля" Бенуа изображает версальский парк осенью и в час светлых вечерних сумерек, когда безлиственная "архитектура" регулярного французского сада на фоне светлого неба превращается в сквозную, эфемерную постройку. Старый король, беседующий с фрейлиной, в сопровождении шествующих в точно заданных интервалах за и впереди них придворных, словно фигурки старинных заводных часов под легкий перезвон забытого менуэта, скользят по краю водоема. Театрализованный характер этой ретроспективной фантазии тонко выявлен самим художником: он оживляет фигурки резвых амуров, населяющих фонтан, они комически изображают шумную публику, вольно расположившуюся у подножия сцены и глазеющую на кукольное представление, разыгрываемое людьми.

Мотив торжественных выходов, выездов, прогулок в качестве характерной принадлежности бытового ритуала минувших времен был одним из излюбленных "мирискусниками". Со своеобразной вариацией этого мотива мы встречаемся и в картине Е.Е. Лансере (1875-1946)"Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе" (1905). Лансере больше привлекает чувственная патетика русского барокко, скульптурная материальность форм. В изображении дородной Елизаветы и ее розовощеких, разодетых с грубоватой пышностью придворных отсутствует тот элемент театральной мистификации, который свойствен "Прогулке короля" А. Бенуа.

Здесь мы подходим и к другой важной для "Мира искусства" проблеме - к иронии. В полусказочного игрушечного короля превращен никто иной, как Людовик XIV, правление которого было эпохой расцвета французской государственности. В этом намеренном снижении прошлого величия заключена своего рода философская программа - серьезному и великому со временем суждено стать комедией и фарсом. Но ирония "мирискусников" не означает только нигилистического скептицизма; ее цель - вовсе не дискредитация прошлого, а как раз обратное - его реабилитация через художественную демонстрацию того, что "осень" ушедших культур по-своему прекрасна, как их "весна" и "лето". Особое меланхолическое очарование, которым отмечено явление красоты у "мирискусников", было куплено ценой лишения ее связи с теми периодами, когда эта красота являлась в полноте жизненной мощи и величия. Эстетике "Мира искусства" чужды категории великого, возвышенного - красивое, изящное, грациозное ей более сродни.

В своем предельном выражении оба эти момента - трезвая ирония, граничащая с голым скептицизмом, и эстетизм, граничащий с чувствительной экзальтацией, - совмещены в творчестве самого сложного из мастеров группы - К - А. Сомова (1869-1939). Любовная игра - свидания, записки, поцелуи в аллеях, беседках, трельяжах регулярных садов или в пышно разубранных будуарах - обычное времяпрепровождение сомовских героев с их напудренными париками, высокими прическами, расшитыми камзолами и платьями с кринолинами. Но в веселье сомовских картин нет подлинной жизнерадостности; люди веселятся не от полноты жизни, а от того, что они не знают ничего иного, возвышенного, серьезного и строгого. Это не веселый мир, а мир, обреченный на веселье, на утомительный вечный праздник, превращающий людей в орудие, в марионеток призрачной погони за наслаждениями жизни.

Тема искусственного мира, фальшивой жизни, в которой нет ничего значительного, является ведущей в творчестве Сомова. Она имеет своей предпосылкой пессимистическую оценку художником нравов современного буржуазно-аристократического общества, хотя именно Сомов был наиболее ярким выразителем гедонистических вкусов этого общества. В сомовской живописи прослеживается последовательная изоляция изображаемого им мира от простого, безыскусственного. Человек у Сомова отгорожен от естественной природы бутафорией искусственных садов, стенами, обитыми штофом, шелковыми ширмами, мягкими диванами. Не случайно также Сомов особенно охотно пользуется мотивом искусственного освещения (серия "Фейерверков"). Неожиданная вспышка фейерверочных огней застает людей в случайно-нелепых, угловатых позах, сюжетно мотивируя символическое уподобление жизни театру марионеток.

Блестящий портретист, Сомов во второй половине 900-х годов создает серию портретов, которые представляют нам художественную и артистическую среду, близко знакомую художнику и глубоко им изученную. Среди них портреты А. Блока и М. Кузмина, М. Добужинского и Е. Лансере. Несколько ранее Сомовым написана одна из самых известных его картин "Дама в голубом" - портрет художницы Е.М. Мартыновой (1897-1900), являющийся программным произведением Сомова вообще. Одетая в старинное платье, героиня сомовского портрета с выражением усталости, тоски, неспособности к жизненной борьбе заставляет мысленно ощутить глубину пропасти, отделяющей прошлое от современности. Именно в этом произведении Сомова, где искусственное причудливо переплелось с подлинным, игра - с серьезностью, где живой человек выглядит недоуменно-вопрошающим, беспомощным и покинутым средь бутафорских садов, наиболее откровенно выражена пессимистическая подоплека "заброшенности в прошлое" и невозможности для современного человека найти там спасение от самого себя.

М.В. Добужинский (1875-1957) среди художников "Мира искусства" выделяется тематическим репертуаром своих произведений, посвящая их современному городу. Но подобно тому как у Сомова и Бенуа "дух прошлого" выражается через художественный почерк эпохи, овеществленный в архитектуре, мебели, костюмах, орнаментике, так у Добужинского современная урбанистическая цивилизация выражается не в поступках и действиях людей, а через облик современных городских строений, плотными рядами замыкающих горизонт, загораживающих небо, перечеркнутое фабричными трубами, ошеломляющих бесчисленными рядами окон. Современный город предстает у Добужинского как царство однообразия и стандарта, стирающего и поглощающего человеческую индивидуальность.

Столь же программной, как для Сомова "Дама в голубом", является для Добужинского картина "Человек в очках" (1905-1906). На фоне окна, за которым в некотором отдалении перед заброшенным пустырем громоздится городской квартал, изображенный с тыльной, непрезентабельной стороны, где над старыми домишками возвышаются фабричные трубы и голые брандмауэры больших доходных домов, вырисовывается фигура худого человека в обвисшем на сутулых плечах пиджаке. Мерцающие стекла его очков, мешающие увидеть взгляд, совпадая с очертаниями глазниц, создают впечатление пустых глазных впадин. В светотеневой моделировке головы обнажена конструкция голого черепа - в очертаниях человеческого лица проступает пугающий призрак смерти. В аффектированной фронтальности и подчеркнутом вертикализме фигуры, неподвижности позы человек уподобляется манекену. В призрачном человеке Добужинского есть нечто демоническое и жалкое одновременно. Он страшное порождение и вместе с тем жертва современного города.

Страницы: 1, 2, 3