Курсовая работа: Экранизации романа Ф.М. Достоевского "Идиот"
По мнению Н.
Бердяева, «Мышкин стоит в стороне от тех образов Достоевского, в которых он
изображает судьбу человека» (3: 79.). Все несчастья Мышкина заключаются в том,
что он «слишком был подобен ангелу и недостаточно был человеком, не до конца
человеком». Но в самом герое есть столкновение двух разных начал, что
проявляется в «больной, раздвоенной, безысходно-трагической» любви к миру: «В
страдании своем он проявляет своеволие, он переходит границы дозволенного Он
забывает во имя этого сострадания обязанности по отношению к собственной
личности. В сострадании его нет целостности духа.»(там же)
По мнению
Вяч. Иванова, главной в романе является идея вины, лежащей в самом воплощении:
«поистине вина Мышкина в том, что он пришел в мир чудаком, иностранцем, гостем
из далекого края» и стал жить так, «как воспринимал жизнь»; он воспринимал мир
«в сонной грезе движущимся в боге, а отпавший мир оказался в близи повинным
своему закону греха и смерти»; этого чужого восприятия вещей Мышкиным «мир не
понял и не простил» и правильно обозвал его «идиотом» (15: 299.).
Философская, писательская
критика как бы останавливается перед загадкой романа, признавая, что «Идиот», -
самый таинственный и до конца «не прочитанный» роман Достоевского.
В этом смысле
является показательным высказывание Мочульского: «Мышкин стоит как
композиционный стержень и духовный смысл действия; он везде присутствует, во
всем участвует, со всеми связан. А между тем Мышкин для нас неуловим. Никакой
прямой характеристикой мы не можем ухватить его сущность» (23: 389).
«Невыговариваемая» тайна
произведения стимулировала непрерывность новых прочтений романа, и в советский
период в литературоведении была сделана новая попытка интерпретации романа
«Идиот». Тенденциозная социологическая критика боролась с образом Достоевского
– религиозного искателя истины. Существует тенденция отделения
историко-философских взглядов Достоевского от христианства. Г.М. Фриндлер, в
частности, отмечал, что «положительно прекрасный» герой писателя не мог
одержать нравственной победы над злом мира, потому что не знал пути
преобразования действительности. Призывы князя к самоусовершенствованию не
услышаны, а сам герой побежден «хаосом» земного бытия, разрушено его блаженное
неведение, наивная вера в людей и в осуществимость земной гармонии.
Достоевский, по мнению исследователя, «был вынужден показать всю слабость,
немощь и бессилие идеалов, воплощенных в князе Мышкине» (31: 276).
В 90-е годы проблема
христианского идеала в творчестве Достоевского была поставлена нашей наукой
по-новому (25: 142-180; 4: 160-189).
В конце XX века произошло возвращение к идеям,
которые составляли суть работ русских религиозных философов о христианстве
Достоевского. Но и на новом витке развития достоевсковедения сохранилась в
трансформированном виде давняя тенденция, связанная с умалением религиозных
прозрений великого писателя – философа, с придирчивыми поисками отличия его
воззрений от православной, богословской системы.
Недоверие у
исследователей, рассматривающих творчество писателя «с православно-церковной
точки зрения» (21: 29.), вызывает верность Православию мистических прозрений
Мышкина. Исходя из того, что мистический опыт богопознания венчает трудное
восхождение подвижника к Богу и что только путь аскетический, предполагающий со
стороны человека очищение, позволяет достичь таинственного соединения с личным
Богом с состоянии экстасиса, обычно допускают согласованность с православными
представлениями лишь прозрений старца Зосимы и, отчасти, Алеши Карамазова. В
Котельников неслучайно называет Мышкина «гением гуманизма». Исследователь
считает, что герой Достоевского «имеет лишь свои природные ресурсы добра и
света и не обращается более ни к каким источникам, как раз самодостаточность
этих ресурсов и проповедовал внерелигиозный гуманизм Нового времени» (18: 26-27).
Достоевский выводит в мир
человека необожженного, и такой человек, конечно, не может не потерпеть
конечного поражения в соприкосновении со злом мира.
В критике исполненного
Достоевским замысла изобразить князя Христа дальше других, видимо, идут Т
Касаткина и Л. Левина. Точка зрения Л. Левиной представляет особый интерес. В
своей работе она прямо заявляет, что «Мышкин – заведомо не Христос», так как
«изначально оказался структурно неадекватным самому себе». Причину неудачи
образа она видит в том, что Мышкин как человек, а не как Христос посягает на
власть ему не положенную. Не обладая от Бога властью отпускать грехи, Мышкин
предлагает оправдание от себя лично, от своего собственного имени, в результате
чего чужие прегрешения всей своей тяжестью обрушиваются на его более чем
хрупкие плечи. «Возможности его более чем ограничены, он не прощает, а просто
отрицает факт греха», - пишет Левина (20: 368.).
Дальше всех в
«разоблачении» образа «положительно прекрасного человека» идет Евгений Трофимов.
Он прямо называет князя притворщиком и обманщиком, а также человеком который
«фактически развращает детей». С точки зрения исследователя Мышкин уговаривает
Мари принимать себя за жертву и «обманывает» ее тем, что вина ее случайность, и
тем «что детский суд представлен как суд Божий. Прощение истекает не от Творца.
О внешнем прощении и не думает князь. Детей же обманывает тем, что предлагает
им стать богами. Они перестают различать грех и перестают именовать вещи
онтологически точно» (29: 246.).
В итоге Евгений Трофимов
говорит о том, что ««система» Мышкина построена на «швейцарской» идее Руссо –
непризнании грехопадения» (там же).
Таким образом, данные
интерпретации ставят под сомнение авторский замысел создания образа
«положительно прекрасного человека», саму наполненность этого образа
христианскими смыслами. Мышкин выступает в этих трактовках как раздвоенный
человек, уклоняющийся от Христа к антихристу. Все исследователи, не признающие
христологический характер образа князя Мышкина, фактически имеют претензии к
догматическим представлениям позднего Достоевского.
Экранизации романа
«Идиот», которые мы рассмотрим в этой работе тоже являются исследованием
творчества Ф.М. Достоевского. Только не научным, а творческим исследованием. Мы
разберем четыре известных экранизации произведения, одни из которых будут идти
вслед за повествованием автора, другие, попытавшись раскрыть идею, - уйдут от
реалий романа, третьи – не оставят ни слова литературного источника. Мы начнем
с фильма, в котором сохранилась лишь основная схема романа – «Даун Хаус»
Р.Качанова, а закончим – сериалом «Идиот» В. Бортко, наиболее близкого к тексту
литературного произведения.
Приступая к нашему
исследованию, мы закончим словами Ф.М. Достоевского все из того же письма В.Д. Оболенской:
«Другое дело, если Вы
как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один
какой-нибудь эпизод, для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль,
совершенно измените сюжет?» (12: 491). «Этими словами он как бы дает carte blanche всем будущим постановщикам,
каких бы принципов, каких бы теорий в искусстве они ни придерживались»
(17).
Глава II. Практический анализ кинопостановок
романа «Идиот» Ф.М. Достоевского
II.1 Фильм Р. Качанова «Даун Хаус»
В 2001 году
на экраны российского кино вышел фильм «Даун Хаус», сценарий которого был
написан Романом Качановым и Иваном Охлобыстиным. В примечании к сценарию было
дано: Даун – человек. Страдающий болезнью Дауна, в просторечии идиот; Хаус –
модное течение танцевальной молодежной музыки конца XX века.
На
киноинтерпретацию знаменитого романа вышло много критический статей. Авторов
обвиняли в пошлости, примитивизме, малохудожественности, небрежном отношении с
классикой и так далее. Идея поставить произведение Ф.М. Достоевского,
трансформируя его в современный постмодернизм, кажется абсурдной, тем более что
в постановке не осталось даже полной сюжетной канвы романа.
В критических
рецензиях появились публикации такого рода: «Князю Мышкину все по барабану. Он
пролечился от последствий пьяного зачатия, но пребывает в виртуальном мире
компьютера и галлюцинаций. Его любовь к Настасье Филипповне – один из глюков.
Христианская сострадательность Мышкина выродилась в пародию. Этот Христосик
уже не только бессилен, как у Достоевского, но и участвует в поедании трупа
Настасьи Филипповны. Современное «христианство» становится соучастником
насилия, а евангельские заповеди – красивыми виртуальными логотипами. В
результате трупоедства в голове у князя высвечивается компьютерная фишка –
глюк: «Красота спасет мир», - насмешка над утопическими умонастроениями
Достоевского. Да и сама жизнь давно превратилась в виртуальную
фантасмагорию…»(28).
Автор данной
статьи проводит параллель между Мышкиным Ф.М. Достоевского и Мышкиным И. Охлобыстина
и Р. Качанова. Как и ряд исследователей творчества Ф.М. Достоевского критик
говорит о бессилии князя о невозможности что-то изменить. Этим с точки зрения
критика похожесть данных произведений искусства заканчивается. Михаил Коко
считает, что в данном фильме все идеи Ф.М. Достоевского доводятся до абсурда и
подвергаются ироническому переосмыслению и соответственно ни о каком
продолжении идей Ф.М. Достоевского речь не идет. С нашей же точки зрения, фильм
основывается на архетипических образах и, оставаясь на позиции Достоевского,
наполняется новым смыслом. Здесь речь идет о диалоге двух культур, где есть
притяжение и отталкивание, а не просто разрушение эстетики. Постараемся
разобраться в этом диалоге.
В своем
исследовании стоит опереться именно на образ князя Мышкина, персонажа в истоках
и идеях своих противостоящего остальным героям.
Князь Мышкин.
Разговор
Мышкина с Епанчиной. Жизнь не такая, какова она на поверхности и какою ее видит
генеральша. Мысли Мышкина она переводит на земной уровень. Князь говорит о том,
что диктат страшен, потому что распоряжается жизнью другого человека.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 |