Реферат: Реалии открытого пространства-времени: к пониманию нашей исторической системы

Вот, коротко, суть проблемы. Два противоположных полюса идиографическая история и номотетическая социальная наука, на самом деле, единая интеллектуальная позиция, поскольку это ни что иное как две разновидности попыток уйти от принужденности исторической реальности.

Но что такое историческая реальность? Это реальность дли-ельных, но не вечных установок структур (которые я бы назвал историческими системами), у которых имееются свои модели действий (которые я бы назвал их циклическими ритмами), но еще имеется и продолжительный медленный процесс трансформации (что я бы назвал их светскими тенденциями). События суть пыль не только потому, что они преходящи, но и потому, что они - пыль в наших глазах. Но недвижимые идеальные города - это тоже иллюзия, которая может ос- лепить нас. Остерегайтесь, предупреждает Бродель, бесконечных морфологий, которые порождает универсалистская социальная наука. Вот как он сказал об одной из таких попыток Джорджа Гурвича - даже Джорджа Гурвича, который для Броделя представляет "дружественное, почти братское направление в социологии":

Как может историк позволить себе быть убежденным этим? С такой палитрой цветов невозможно реконструировать единый белый, которым он должен обладать... Это способ переписывания тех же самых уравнений, не изменяя их (Бродель, 1972, стр.37).

В этих анализах разновидностей социального времени, в этом бесстрастном доводе Броделя, что в том, что случилось так, что наше коллективное внимание должно повернуться от эпизодического и вечного к структурному и циклическому времени, нет любопытствую- щего упоминания о пространстве. Это все более любопытно, пос- кольку в наиболее важных его работах пространство - центральный предмет его анализа. Бродель даже иногда называет себя геоисториком и считает себя последователем Видала де ла Блаша, как и Люсьена Фебвра.

Множественные пространства-времена

Что бы я хотел сделать, так это взять четыре времени Броделя - эпизодическое время, циклическое время, структурное время и время мудрецов - и доказать, что у каждого из этих времен есть пространство. И, далее, я хотел бы доказать,что время и пространство - не две отдельные категории, а одна, которую я буду называть пространством-временем.

Мы уже заметили, что Бродель различает свои четыре "времени" двумя путями: по продолжительности отрезков времени и по названию описываемого объекта. Пространственной параллелью продолжительности отрезков времени может быть широта пространственного обзора (space-scope). Но это маловразумительно. В любом случае, как мы заметили, тяжело найти точную качественную меру протяженности отрезка времени. Сколько длятся события? Мгновение, день, год, десятилетие? Сколько живет структура? 500лет? Тысячелетие? И мы можем испытать даже больше трудностей с широтой пространствен- ного обзора.

Я бы предложил, чтобы мы вместо этого повернулись к субстантивным объектам, которые рассматриваются. Здесь, я думаю, мы можем найти некоторые вероятные пространственные дубликации категорий социального времени.Эпизодическое время обслуживается непосредственным геополитическим пространством которое, конечно,противоречиво в каждой своей части и каждая часть конструирует явление. Возьмем, например, предпологаемое событие 1987-88г, которое газеты доносят до нас как "Палестинские волнения в Израиле". Мы наверняка столкнемся с трудностями при их датировке. Начались они в конце 1987г или в 1948, или в 1917? Но так же, как и во времени, их трудно локализовать геополитически. Происходят ли эти беспорядки в Израиле или в Палестине, или на Западном береге и в секторе Газа, или на территориях, занятых Израилем, или в Газе, Иудее и Самарии? Или это происходит на более обширном пространстве, которое мы называаем Ближним Востоком? Я не предлагаю отвечать на эти вопросы, поскольку (что очевидно) на них не существует правильного ответа. Любой ответ несет с собой политическую и историческую оценку, именно о том, по какой причине происходят беспорядки. И до сих пор у нас не существует рассуждения об этих беспорядках, свободного от их привязки к сегодняшнему геополити- ческому пространству.

Но, может быть, вы подумаете, что существуют сложности только с пространством, поскольку я говорю о злободневной ситуации, по поводу которой кипят страсти. Но оказывается,что границы прос- транства не намного четче, чем если бы мы взяли эпизод из более ранних веков. В шестнадцатом веке в Бургундских Нидерландах, части владений короля Испании, вспыхнуло восстание. В исторических книгах это событие называется "Бунт Нидерландов", и датируется как происходившее с 1566 или 1568 до 1648. Любопытное событие, скажем в прошлом, которое длилось восемьдесят лет.

Я напоминаю вам о двух подсобытиях в этом длительном событии. Первое подсобытие произошло в 1579. Тогда была передышка в конфликте, результатом чего было разделение территории на две части вдоль линии, которая более или менее сходна с современной границей между Нидерландами и Бельгией. Территория на север от линии была в руках предводителей восставших,и которую в то время назвали Соединенными Землями. На юге от линии продолжал править подчиненный Испании режим, и эту территорию назвали Испанскими Нидерландами. Временная граница эпохи передышки стала долговременной реальностью. Этри две территории до сих пор политически разделены. Думается,что современные бельгийцы, потомки тех, кто соседствовал с королем Испании, единодушно засомневались бы, отождествлять ли себя с Бунтом Нидерландов.

Теперь я ввожу второе подсобытие. В начале конфликта один из советников короля Испании, граф Д'Эгмонт, потомок одной из крупных аристократических семей Бургундии (более точно - Фландрии, части современной Бельгии), призывал короля к благоразумию и примирению. Он был случайно заподозрен в молчаливой поддержке Бунта и казнен. В некотором смысле, следовательно, он был мучеником этой революции. Меня привело в удивление, что я наткнулся несколько лет назад на его статую не в Амстердаме, а в Брюсселе, статую, прославляющую его оппозицию к иностранному деспотизму. Я спросил моего бельгийского друга, что ему говорили, когда он учился в школе, о роли графа Д'Эгмона и как бельгийцы сегодня понимают Бунт Нидерландов. Отмечают ли они его раннюю фазу, когда Фландрия и Брабант тоже были охвачены восстанием, или только весь Бунт в целом? Было ли это, хотел я знать, и их наследием, а не только наследием голландцев? Вслед за тем я получил второе потрясение. Мой друг ответил, что он не знает, поскольку он из Льежа, и, как я, конечно, знаю, Льеж хоть и является частью современной Бельгии, но он не был частью Бургундских Нидерландов. Итак, мне стало ясно, что пространство, на котором произошел Бунт Нидерландов, так же неопределено, как и время Бунта, и понятно, что споры о его времени и месте в пространстве были связаны между собой.

Давайте вернемся к циклическому времени, временам изменяющихся ритмов. Я думаю, что к циклическому времени приложимо то, что я буду называть "идеологическим пространством". Позвольте мне проиллюстрировать это при помощи пространственной категории,которую сегодня используют все. Это Восток-Запад. Если я использую этот термин, все мы Знаем, что это относится к к современному делению мира - политическому, военному, культурному, и, прежде всего, идеологическому. Мы знаем, что между Востоком и Западом имела место холодная война, а сейчас имеется, или, по крайней мере, некоторые говорят, что имеется, возрастающее напряжение между Востоком и Западом.

Но, конечно,именно это использование терминов Запад и Восток не уходит в прошлое далее 1945г. Они не имеют большого смысла в соотнесении с 1935 или 1925г., и не будут иметь смысла в соотнесении с каким-нибудь 1915г. Наверняка существуют другие Востоки-Запады в нашей исторической манере говорить. Это были Греция и Персия, Рим и Византия, Европа и Восток. И , я полагаю, можно доказать существование концептуальных аналогий между всеми этими использованиями. Но понятно, что современное использование термина Восток-Запад привязано к особой циклической фазе истории современного мира. И непонятно, доживет ли термин до конца текущего политико-экономического цикла.

Далее, я указываю, что Восток-Запад - это, бесспорно, не категоризация пространства. С самого начала были противники в области использования этого разграничения. В 1950-х гг возросла политическая сила этих противников в мировой системе и до 1960-х они пропагандировали соперничество пространственых разделений как более значимые, поэтому мы пришли к наименованию Север-Юг. Я не собираюсь еще раз спорить о достоинствах концептуальной важности Востока-Запада в отличие от Севера-Юга или предлагать, как делают некоторые, считать их одинаково важными или защищфть теорию "трех миров". И я, конечно, не собираюсь вступать на тернистый путь упаковывания каждой страны в отдельную коробку. только хочу подчеркнуть, что Восток-Запад и Север-Юг, что очевидно, социально порожденные географические атегории, имеющие фундаментальное значение для нашего понимания современного мира. Но они также, как мы ясно видим, являются категориями, связанными с данным периодом времени. Этот период слишком продолжителен для того, чтобы быть названным временным отрезком события. Эти категории гораздо шире этого. Они связаны, объяснялись и снова объясняются крупнейшими экономическими, политическими и социальными убеждениями, которые в некотором смысле предсталяют собой "средний отрезок" в продолжительности времени.

Теперь должно быть ясно, что со структурным (дительным промежутком времени) соотносится структурное (широко обозреваемое) пространство. Более того, этому структурному пространству не надо быть постоянным по отношению к хронологическому времени. Позвольте мне проиллюстрировать этот вопрос очень просто на примере исторической системы, о которой я пишу, мировой капиталистической экономики. Как все исторические системы, мировая капиталистическая экономика имеет начало во времени и будет иметь конец во времени. Конечно, эти границы во времени ни в коем случае не самоочевидны. Я, например доказал в моих работах, что мировая капиталистическая экономика начала существовать в семнадцатом веке (см. Валлерштейн, 1974, 1980, 1988; 1983). Другие называют более позднюю дату. Немногие - более раннюю. И, конечно, не все согласны, что такая историческая система вообще существовала. Более того, понятно, что никто в течение всего семнадцатого века ( или фактически никто) не осознавл еще эту историческую систему как систему. В самом деле, до девятнадцатого века никто не начинал серьезно анализировать эту историческую систему вообще. И только в последние 20 лет этот концепт, мировая капиталистическая экономика, появился в мировой науке, хотя даже и теперь - только среди некоторых ученых. Но, конечно, легко объяснить, почему признание структурного времени , вовлеченного в эту систему, намного опоздало по сравнению с разворачиванием исторической реальности.

Страницы: 1, 2, 3, 4