Реферат: Своеобразие осмысления библейской проблемы борьбы добра со злом в творчестве Леонида Андреева
На другой день он уехал в
Москву, а через неделю – не более писал мне, что работает над попом, и работа
идет легко, «как на лыжах... «[18].
Вторым (после рукописи Аполлова)
источником для рассказа является библейская Книга Иова. Отсюда стилизация под
библейскую манеру, приподнятый тон рассказа и его символическая
многозначительность. Сюжет повести построен на оригинальном сочетании
библейской легенды и некоторых житий. Но не только сюжет и стиль заимствует
Андреев из Библии. В Легенде об Иове – одной из самых поэтических и драматичных
во всем Ветхом Завете – с необычайной остротой поставлены философски –
этические вопросы о добре и зле, свете и тьме, о цели человеческого бытия, о
влиянии добрых и злых сил на человека и его жизнь, и многие другие. Не случайно
именно к этому источнику часто обращались писатели, бравшиеся за разрешение
общих философских вопросов духовной жизни. Леонид Андреев по-своему
переосмысливает эти проблемы. У него библейская легенда наполнена богоборческим
пафосом, в то время как, например, у Ф.М. Достоевского в «Братьях Карамазовых»
эта же легенда символизирует непоколебимую веру в Бога. «Жизнь Василия
Фивейского» дышит стихией бунта и мятежа, - это дерзостная попытка поколебать
самые основы любой религии – веру в чудо, в промысел божий, в благое провидение.
В отличие от «Стены» и «Бездны», «Жизнь Василия Фивейского» именно
символическое произведение, которое невозможно буквально расшифровать и которое
надо принимать эмоционально, через общее настроение бунтарства, отчаяния,
пессимизма. В то же время перекличка с книгой Иова вынуждает к рациональному
прочтению рассказа как новой попытки предъявить счет Богу: «Зачем дан свет
человеку, которого путь закрыт и которого Бог окружил мраком? «.
В интерпретации Андреева борьба
добра со злом рассматривается на уровне одного человека – отца Василия. Доброго,
светлого в жизни Василия Фивейского было очень немного. Цепь роковых событий
окрасила судьбу отца Василия в темные и мрачные тона: одна беда следовала за
другой. Но, скорее всего, не смирение, а чудовищная гордыня дала ему силы
пережить все несчастья: смерть сына, рождение второго сына-идиота, пьянство
жены и ее ужасная гибель в пожаре, в котором сгорел и весь дом…Священник, «скрипнув
зубами» громко повторяет: «Я – верю». Он остается один с больным сыном, каждая
служба в церкви кажется ему казнью – но и сейчас он непоколебим. Неимоверным
усилием воли герой отбрасывает даже свою возмущенную гордость, когда не с
вызовом, как в первый раз, а униженно повторяет «Верую! «. Он как бы принимает
правила игры, предложенной ему Богом, и вступает с ним в своего рода
соглашение, суть которого в том, что все испытания о. Василия связаны с тем,
что он – избранный. Именно свою избранность и пытается доказать о. Василий на
протяжении всей повести.
Все больше о. Василий
погружается в себя, продолжает грезить и не понимает смысла «странно-пустого»
хохота идиота. Серая зимняя ночь, заглядывая в окно, где видит о. Василия и его
сына, говорит: «Их двое» - двое безумных. Автор позволяет герою подняться на
самую вершину страдания и самоотречения, чтобы потом сбросить его оттуда. Это
происходит в тот момент, когда о. Василий решился потребовать у Бога
подтверждения своей избранности – воскрешения мертвого. Силой своей
исступленной веры он пытается воскресить погибшего в песчаном карьере батрака
Семена Мосягина. Но чуда не происходит. Отец Василий потрясен: «Так зачем же я
верил? Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость? Так зачем же всю жизнь
мою ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах? «. Обманута, растоптана вера,
оказавшаяся бессильной свести небо на землю. Бог - воплощение самого добра,
подвел его, реальный мир, на самом деле, страшен и зловещ, в нем властвуют не
добрые силы, а нечто зловещее и роковое. Добро и зло снова меняются местами. Социальные
гримасы и аномалии предстают в своей гротескно-фантастической форме, напоминая
о том, как велики силы зла и как духовно крепок должен быть человек в
противоборстве с ними.
Кризис религиозного сознания
сопровождается сценой ужасающей грозы. Герою кажется, что мир рушится, что
сейчас Бог решил покарать его, и ужасающий гром – это его хохот. Небо
раскололось, изливая на землю потоки воды, сама природа взбунтовалась. Не
видящий ничего вокруг, растерянный, герой выбегает из церкви и бежит по
направлению к единственной светлой полосе на горизонте. Но не суждено ему добежать
до нее. Доведенный до отчаяния, на грани безумия, о. Василий падает на дорогу и
умирает. Повесть завершается катастрофой: утрачена вера, погибает герой, но в
самой пластике этого мига, запечатленного художником, таится идея прорыва: «даже
мертвый, в своей позе он сохранил стремительность бега». Трагедия этого героя –
это трагедия измученного «проклятыми вопросами» человеческого разума, попытка
приблизиться к Богу, которая оказывается падением в бездну.
Андреева по праву считают
мастером психологического рисунка. «Жизнь Василия Фивейского» - одна из лучших
его психологических вещей. Естественно, что автора больше всего занимает
внутренний мир о. Василия. Как же он его отображает? Психологический метод
Андреева отличается от метода Л. Толстого, объясняющего и договаривающего за
героя его мысли и чувства, как осознанные самим героем, так и гнездящиеся в
подсознании, неуловимые, струящиеся… Андреев идет иным путем. Не воссоздавая
последовательного развития психологического процесса, как это делали Толстой и
Достоевский, он останавливается на описании внутреннего состояния героя в
переломные, качественно отличные от прежних, моменты его духовной жизни, и дает
авторскую результативную характеристику.
Мятежная повесть Андреева, с
такой силой замахнувшегося на вековые «святыни», была воспринята обществом как
произведение, предвещающее революцию. Дух возмущения и протеста, клокочущий в
повести Л. Андреева, радостно отозвался в сердцах тех, кто жаждал революционной
бури. Однако в «Жизни Василия Фивейского» ощущаются и чувства недоумения и
неудовлетворенности.Л. Андреев изображает человека игрушкой злых и
бессмысленных сил, непонятных, враждебных, непреодолимых. «Над всей жизнью
Василия Фивейского, - пишет Л. Андреев, - тяготел суровый и загадочный рок». Однако
не следует рассматривать позицию автора как пессимистически-безысходную. Повесть
носит жизнеутверждающий характер и, внимательно присмотревшись к ней, мы
увидим, что вся она - клич к разумной осмысленной борьбе, к которой зовет
писатель сквозь символы и туманы своего замечательного произведения.
Рассказ вызвал очень большой
резонанс в критике. Особенно нападала на автора церковная печать, усмотревшая в
рассказе апофеоз гордыни. Зато «Жизнь Василия Фивейского», в отличие от многих
вещей Андреева, была тепло принята символистами, которые писали, что местами
рассказ возвышается до символа. Высоко оценил рассказ и В. Брюсов. В то же
время он вызвал сомнения у Короленко, критиковавшего автора за фатализм,
пессимизм, неверие в разум и общее благо.
Так или иначе, «Жизнь Василия
Фивейского» - одно из наиболее загадочных произведений Андреева, настоящая
находка для любителей интеллектуального чтения.
В 1907г.Л. Андреев приезжает к М.
Горькому на Капри. Ему необходимо поговорить, обсудить накопившиеся вопросы,
уяснить, что происходит в России. Эти беседы стали творческим предварением
рассказа «Иуда Искариот», который по праву вошел в копилку литературных
шедевров. Сам Л. Андреев определил свой рассказ так: «Нечто по психологии,
этике и практике предательства»[19].
За основу писатель взял
евангельскую легенду о предательстве Иисуса Христа одним из своих учеников
Иудой, вошедшего в память человечества как образ величайшей преступности и
позора. Известно, что перед тем, как писать рассказ, он читал не Библию, а
просил прислать ему книгу Э. Ренана «Жизнь Иисуса».Э. Ренан считал, что текст
Евангелия «идеализирован», поэтому надо критически подходить к евангельским
историям, чтобы лучше понять истинную картину реальных событий.
Уже исходя из заглавия рассказа,
можно сделать вывод, что на первый план автор выводит фигуру Иуды, а не Христа.
Именно Иуда, герой сложный, противоречивый и страшный, и его поступок привлекли
внимание писателя и подтолкнули к созданию своей версии событий 30-х годов
начала нашей эры и к новому пониманию категорий «добро и зло».
Взяв за основу евангельскую
легенду, Андреев переосмысливает ее сюжет и наполняет новым содержанием. Он
смело перекраивает двухтысячелетние образы, чтобы читатель еще раз задумался
над тем, что есть добро и зло, свет и тьма, истина и ложь. Понятие
предательства Андреевым переосмысливается, расширяется: в смерти Христа виновен
не столько Иуда, сколько люди, его окружающие, слушающие, его малодушно
сбежавшие ученики, не сказавшие ни слова в защиту на суде у Пилата. Пропустив
евангельские события через призму своего сознания, писатель заставляет и
читателя пережить открытую им трагедию предательства и возмутиться ею. Ведь она
не только в небе, - но и в людях, легко предающих своих кумиров.
Библейское повествование
отличается от андреевского только художественной формой. Центральным персонажем
легенды является Иисус Христос. Все четыре Евангелия повествуют именно о его
жизни, проповеднической деятельности, смерти и чудесном воскресении, а
проповеди Христа передаются посредством прямой речи. У Андреева Иисус довольно
пассивен, его слова передаются в основном как косвенная речь. Во всех четырех
Евангелиях сам момент предательства Христа Иудой является эпизодическим. Нигде
не описывается внешность Искариота, его мысли и чувства, как до предательства,
так и после.
Писатель значительно расширяет
рамки повествования и уже с первых страниц вводит описание внешности Иуды,
отзывы о нем других людей, причем через них писатель дает психологическую
характеристику Искариота, раскрывает его внутреннее содержание. И уже первые
строки повествования помогают читателю представить Иуду, как носителя темного,
злого и греховного начала, вызывают негативную оценку. Не было никого, кто мог
бы сказать о нем доброе слово. Иуду порицали не только добрые люди, говоря, что
Иуда корыстолюбив, наклонен к притворству и лжи, но и «дурные» отзывались о нем
не лучше, называя его самыми жестокими и обидными словами. «И у воров есть
друзья, и у грабителей есть товарищи, и у лжецов есть жены, которым говорят они
правду, а Иуда смеется над ворами, как и над честными, хотя сам крадет искусно
и видом своим безобразнее всех жителей в Иудее» - так говорили они. [20].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 |