Реферат: О жизни и творчестве Н.С.Гумилева

«Колчан», собрал в себе, по замыслу автора, «стрелы»стихи, передающие состояния человека на войне: это и «Война», и «Пятистопные ямбы», и «Наступление», и «Смер-

ть». Но не меньше в нём стрел Амура. И – стрел острой фило-

совской мысли.

Открывающее книгу стихотворение «Памяти Анненского» в некотором роде символично: оно – и памяти собственного ученичества, долгого, кропотливого, упорного, но – завершившегося. Несколько «итальянских» стихотворений – «Венеция», «Фра Беато Анджелико», «Рим», «Генуя» автобиографины, в них нашли отражение впечатления, полученные во время поездки в Италию в 1912 году вместе с Ахматовой. Но стихи эти, конечно, значительно глубже, чем просто «дневниковые записи», как это нередко бывало раньше,наступил новый этап развития. До сих пор – не всегда, естественно, но часто – Гумилёв строил своё творчество из того материала, который попадался под руку: важно было соответствие форме.

Теперь в материале «со стороны» особой нужды не было – его с избытком давала душа, которой, слава Богу, было над чем трудиться – и над африканскими, французскими, итальянскими встречами; и над фронтовыми нвблюдениями; и над петербургскими событиями… Происходило какое-то перераспределение ролей, о котором – в «Разговоре»:

 И всё идёт душа, горда своим уделом,

 К несуществующим, но золотым полям,

 И всё спешит за ней, изнемогая, тело,

 И пахнет тлением заманчиво земля.

Если война и была важна для Гумилёва, то – в личном плане, как ещё один из способов вечного его самоутверждения, но никак не в плане творческом – как, к примеру, та же Африка. Этот перелом – и в то же время нерасторжимое единство всего, что отражено в «Колчане»,автор воплотил в одном из лучших произведений сборника – поэме «Пятистопные ямбы», где взаимодополняющие сосуществует всё, что собрано в душевном мире поэта: и путешествия, и экзотика, и любовь, и война, и раздумья над смыслом жизни. Да, душа всё ещё

 Глас Бога слышыт в воинской тревоге

 И Боьими зовёт свои дороги,

но она уже помышляет и о другом – о том даже, чтобы самой собою распоряжаться:

 Есть на море пустынном монастырь

 Из камня белого, золотоглавый,

 Он озарён немеркнущею славой.

 Туда б уйти, покинув мир лукавый,

 Смотреть на ширь воды и неба ширь…

 В тот золотой и белый монастырь!

Достигший «высокого косноязычья», Гумилёв в «Колчане» окончательно выходит на собственный свой путь. Произошла переоценка ценностей, о которой можно догадаться по строчкам:

 Я не прожил, я протомился

 Половину жизни земной.

Ясно, что путь «конквистадорства» в том его виде, как до сих пор,уже отринут окончательно.

После неудачной сдачи экзаменов на офицерское звание и болезни Гумилёв получил назначение в экспедиционный корпус за границу и в июле 1917 года прибыл в Париж. Позднее высказывалось предположение, что был он разведчиком.

Как всякий военный человек, Гумилёв в этой поездке был занят в первую очередь военными хлопотами, которых в 1917 году, особенно после проишедшей в России Февральской революции, было немало.

Лондонский период связан с именем Б.В.Анрепа – художника, близкого знакомого Ахматовой. Именно он помог Гумилёву войти в новый ритм, познакомив его с английскими писателями; ему же, уезжая, Гумилёв оставил свои записные книжки и черновики, которые Анреп впоследствии передал Г.П.Струве.

Октябрьская революция, естественно, изменила планы и экспедиционного корпуса, и бывших союзников России. Коснулось это и планов Гумилёва.

1917 год был и годом интенсивных творческих раздумий, чему в немалой степени способствовало парижское окружение.

Вернувшись из Лондона, он с головой ушёл в литератуную деятельность, не сомневаясь в том, что сможет возглавить литературную жизнь Петрограда. По возращении его ждали не только лавры: прекратил существование едва дотянувший до осени 1917 года второй «Цех Поэтов», надо было возрождать «Гиперборей».

Организаторские способности Гумилёва, его деятельная энергия, соединённая с признанным к тому времени мастерством, не могли остаться незамеченными хотя бы по той простой причине, что сам он этого бы не позволил. Духовный его подъём, объясняемый возращении в литературу, счастливо совпал с открывшимися возможностями. Он переиздаёт свои книги («Жемчуга», «Романтические цветы»), издаёт одну за другой новые(«Мик», «Фарфоровый павильон», «Костер»), читает лекции в многочисленных студиях и объединениях, занимается активной переводиской деятельностью, снова воз-вращается к литературной критике.

Творческая и общественная деятельность Гумилёва в первые же годы после возвращения из-за границы сделала его одним из самых значительных литературных авторитетов. Десятки выступлений в институтах, студиях, на вечерах принесли ему широкую известность и сформировали вокруг него довольно широкий круг учеников.

Все укрепляющийся авторитет Гумилёва не мог не оказывать определённого влияния на литературную политику, тем более что и сам Гумилёв не только не был от неё в стороне, но всячески старался на неё воздействовать. Гумилёв постепенно оттеснял Блока.

Подойдя к 20-м годам как основатель акмеизма, интересный критик, оригинальный драматург (трагедия «Отравленная туника», драмы «Дон Жуан в Египте», «Актеон», «Игра», «Гондла», «Дитя Аллаха»), Гумилёв, конечно, в первую очередь воспринимался как поэт, чьё мастерство становилось всё совершенней.

Однако вышедший в 1918 году сборник «Костер» не привлёк особого внимания критики. Эта книга, во многом не прохожа на прежние, вызывает интерес тем, что энергия, ранее обращаемая поэтом в экзотику, теперь напавлена в иное русло. Это – самая русская по содержанию из всех книг Гумилёва.

В «Котре» поэт продолжает размышлять о тайнах творчества («Творчество»), но это уже не те безапелляционные размышления, что ещё несколько лет назад выходили из-под пера убеждённого акмеиста. И «Норвежские горы», «Стокгольм», «Эзбекие» не экзотика, а углублённый опыт души; поэт не припарирует чувство, а пытается его выразить, и это тоже необычно для былого Гумилёва. Но иначе и не могли бы появиться такие поистине жемчужины его лирики, как «О тебе» и «Сон».

Вто же время зимою 1918-1919 годов Гумилёв много пишет об Африке. Это своего рода прощательный вздох, воспоминание о том, чему не суждено повториться.

История развития творчества Гумилёва – история опозданий. Как поздно закончил он обучение в гимназии, так поздно завершил и поэтическое ученичество, и затем события, происходящие вне, находили в нём отражение лишь спустя время.

Книга «Шатёр» была посвящена племяннику, выходила дважды, в очень отличающихся вариантах (севастопольское издание и ревельское). Совершая с В.А.Павловым, флаг-секретарём наркома морских сил, поездку в Крым в 1921 году, буквально за месяц до гибели, Гумилёв издал её в Севастополе, в серии «Издания “Цеха Поэтов”». Уезжая, он уже увозил с собой тираж. Вернувшись, значительно переработал сборник – снова в короткий срок, менее чем за месяц,и передал его реве-льскому издательству «Библиофил», представитель которого находился тогда в Петрограде.

Интересная как иллюстрация к биографии поэта и владению им техникой стиха, книга не стала и не могла стать заметным явлением в его творчестве, тем более что выпущена между двумя помстине вершинными сборниками: «Костром» и «Огненным столпом».

Читая «Огненный столп», даже не вспоминаешь об акмеизме. Поэт оказался намного шире и глубже созданной им школы. Иной мир – таинства души, чувств и пророчеств – сходит с её страниц. В «Огненном столпе» есть только Гумилёв.

Как первом своём сборнике – «Пути конквистадоров»Гумилёв пытался найти маску, так в последнем – «Огненном столпе» стремиться он понять тайну мироздания и движения души, зачастую независимые от человеческого желания.

Одну из своих книг Гумилёв хотел назвать: «Посредине странствия земного». О выходе книги с таким названием даже сообщалось в газете «Жизнь искусства» в те дни, когда Гумилёв был уже арестован… Не назвал, боясь, что такое название сократит ему жизнь.

«Огненный столп» и вышел как раз посредине нормального по срокам земного странствия: автору – известному поэту и путешественнику, профессору, неутомимому организатору и руководителю – было 35 лет. Взлёт. Расцвет. Вершина. И книга, посвящённая второй жене, Анне Николаевне Энгельгардт, подтверждала это. «Лучшей из всех книг Гумилёва» назвал её тогда же один из критиков.

Эту, лучшую свою книгу ему уже не суждено увидеть напечатаной.

Отказавшись от надуманных красивостей и книжности, в «Огненном столпе» поэт простыми словами, которых чурался раньше, размышляет о жизни и смерти, о любви и ненависти, о добре и зле, поднимаясь до филосовских высот и оставаясьпри этом предельно земным. Его мысли о душе, пронизывающие почти все стихотворения, потребность осмысления именно земного пути.

Как и всякому большому поэту, Гумилёву был присущ дар предвидения. И потому стихотворение «Память» это попытка итога и в то же время – пророчества: вот таким я был, вот этим жил, к этому стремился, но – останется ли всё это, тем ли оно было, чтобы остаться ? И «Заблудившийся трамвай»стремление осознать свой, тот самый земной пока ещё, путь:

 Где я? Так томно и так тревожно

 Сердце моё стучит в ответ:

 Видишь вокзал, на котором можно

 В Индию Духа купить билет.

Как в «Душе и теле», так и здесь, в «Заблудившемся трамвае»,уже разъединяемое единство телесного и духовного.

Об этом же – земном и космическом, известном и непознанном, смерти и бессмертии – стихотворение «Звёздный ужас». Как в «Поэме начала» мы видим, что только земной жизнью может возродиться жизнь иная, а значит, то, что несёт в себе человек, уникально, неповторимо, так и в «Звёздном ужасе» открывается единственность человеческого я, которое не в силах.

Страницы: 1, 2, 3, 4