Реферат: Любовь в жизни и творчестве Василия Андреевича Жуковского
«Ах, я люблю его без памяти и в минуту свидания
чувствовала всю силу любви этой святой, которую ни за какие сокровища света
отдать бы не могла»,[8]—
пишет Маша Авдотье Петровне 1 февраля 1822 года, вскоре после приезда
Жуковского.
Близкие начали замечать, что Мария Андреевна всё чаще
и чаще стремится остаться одна в своей комнате. Это были лучшие часы её жизни:
она писала дневник или письма Жуковскому или читала его стихи, лучшие из
которых («Мой друг, хранитель ангел мой…» (1808), «О, милый друг! Теперь с
тобою…», «К ней», «Ты предо мною стояла тихо» (1823)) были посвящены ей.
В субботу 17 марта 1823 года у Маши начались роды.
Мойер от неё не отходил. Роды были тяжёлые. Мария Андреевна родила мёртвого
мальчика и потеряла сознание. Потом пришла в себя и позвала Жуковского.
Сдерживая рыдания, Мойер сказал, что его нет. Маша закрыла глаза. На этот раз —
навсегда. Мойер любил жену до самой смерти. Он скончался скоропостижно в
глубокой старости, протянув вперёд руки и воскликнув: «Маша!» Это случилось
через тридцать пять лет после её смерти, 1 апреля 1858 года.
Ночью Жуковский написал стихотворение:
Ты предо мною
Стояла тихо.
Твой взор
унылый
Был полон
чувства.
Он мне напомнил
О милом
прошлом…
Он был
последний
На здешнем
свете.
Ты удалилась,
Как тихий
ангел;
Твоя могила,
Как рай,
спокойна!
Там все земные
Воспоминанья,
Там все святые
О небе мысли.
Звёзды небес,
Тихая ночь!..
(«19 марта
1823»)
Жуковский чувствовал себя плохо, работалось плохо,
настроение было подавленное. Его друг Карл Карлович Зейдлиц утверждал, что
Жуковский продолжал любить Марию Андреевну и после её смерти.
В пятьдесят восемь лет Василий Андреевич Жуковский
женился на Елизавете Рейтерн, дочери его друга, художника Рейтерна.
Она была сентиментальна, её родители боготворили
Жуковского, и это восторженное отношение к знаменитому поэту передалось ей с
детства. Рейтерна это всегда было радостное событие, вся семья встречала его
как родного.
Елизавета Рейтерн ждала его приезда и много о нём
думала; от матери она слышала о несчастной любви русского поэта, считала его
человеком исключительным.
Василий Андреевич восхищался красивым ребёнком и
однажды, приехав к Рейтерну, был изумлён, увидев перед собой высокую, статную
девушку с античным профилем. «Боже мой,— ужаснулся Жуковский,— как летит время!
Лизанька уже невеста. А ведь она ровесница Машиной дочери»[9].
Вскоре Жуковский заметил, что Лизанька влюблена в
него. Он гнал от себя эти мысли, но стоило ему встретиться с ней взглядом, она
не опускала глаза, а долго, с каким-то упоением на него смотрела. Её взгляд
вливался в душу, другого сравнения Василий Андреевич придумать не мог.
Позвали родителей, которые благословили их с радостью.
Свадьбу решено было отпраздновать весной, с тем, чтобы Жуковский успел
завершить все свои дела в России. Предполагалось, что первое время после
свадьбы молодые будут жить в Дюссельдорфе, а затем переедут в Москву. Венчание
Василия Андреевича Жуковского с Елизаветой Рейтерн происходило 21 мая 1841 года
в посольстве, в русской церкви Штутгарта. В Дюссельдорфе сняли два домика с
садом, из окон открывался чудесный вид на Рейн, и зажили тихой, патриархальной
жизнью: в одном доме молодые, в другом — Рейтерн с семьёй. Вечера проводили
вместе, и вначале всё шло хорошо.
Но сразу после рождения дочери жена Жуковского
заболела тяжёлым психическим расстройством, которое почти не поддавалось
лечению. У неё исчез аппетит, её постоянно тошнило, она стала необычайно худа,
страдала от головных болей, а более всего — от припадков. Василию Андреевичу
было тяжело оттого, что он ничем не мог облегчить её страданий. Он страдал
неимоверно, но, как человек верующий, старался безропотно «нести свой крест».
Лишь святое искусство — поэзия, которой он был предан всю жизнь, давала забвение
его душе.
Работа шла с перерывами: болезнь жены требовала
лечения на водах, то есть переездов; Василий Андреевич тоже болел всё чаще и
чаще. «Моя заграничная жизнь совсем невесёлая, невесёлая уже и потому, что
непроизвольная; причина, здесь меня удерживающая, самая печальная — болезнь
жены»[10]
— пишет В. А. Жуковский.
Он полюбил своих детей мучительной любовью старого
отца, который боится скорой и неминуемой разлуки с ними. Свою дочь Сашеньку
Василий Андреевич считал гениальным ребёнком, а в сыне Павле скоро разглядел
собственный портрет. Он боялся, что его дети не будут понимать по-русски, и
сочинил для них стихи и сказки.
1 апреля Василий Андреевич почувствовал себя плохо.
Это было сильное недомогание. Он решил отлежаться, после великого поста у него
и раньше бывал такой упадок сил. Но прошёл день, другой, третий, Василию
Андреевичу не становилось лучше. Через неделю из Штутгарта приехал русский
священник Базаров. Когда наутро он вошёл в комнату Жуковского, больной всё
понял и зарыдал.
Вопреки легенде о его лёгком и счастливом конце,
Жуковский гнал от себя смерть, долго не сдавался, пытался убедить священника,
что в данный момент он был достоин причащения.
12 апреля 1852
года в 1 час 37 минут пополуночи в Баден-Бадене умер Василий Андреевич
Жуковский. Согласно последней воле поэта, тело
его было перевезено в Россию. Похоронен в Александро-Невской лавре в
Петербурге. После похорон мужа Елизавета
Жуковская изъявила желание уехать с детьми на его родину и там принять
православие.
Жуковский
в наше время.
Чем ближе к своему образу,
к природе, тем прекраснее и
совершеннее произведение
искусства.
В. А. Жуковский.
Особенностью интимной
поэзии Жуковского является то, что она автобиографична, расцветает под влиянием
чувства к М. А. Протасовой.
В поэзии Жуковский
строил свою особенную биографию, в ней запечатлевался своеобразный психологический
облик Жуковского. Избрав самые яркие, выразительные биографические факты, поэт включает
их в ту жизненную участь, какую видел для себя. Такого тесного и вместе с тем нетождественного
единства между поэтом и его лирическим образом поэзия ещё не знала.
Вот почему Белинский
не без основания высказывал следующие мысли: «До Жуковского на Руси никто и не подозревал,
что жизнь человека может быть в такой тесной связи с его поэзией и чтобы произведения
поэта могли быть вместе и лучшею его биографией».
Эти трагические
обстоятельства личного чувства Жуковского объясняют то, что любовь рисуется поэтом
как трагическое чувство: простое человеческое счастье оказывается невозможным в
этом мире.
Я могу лишь любить,
Сказать же, как
ты любима,
Может лишь вечность
одна !
«К ней»
Задача поэта — наставить человека, оказавшегося в
трагической ситуации утраты страстно любимого. «Эолова арфа» — шедевр
Жуковского, в котором он предстаёт как романтический поэт-художник и
поэт-музыкант. Музыкальное начало в этой балладе особо акцентировано в самом
названии произведения, в его поэтической теме. Любовь — прекрасная мелодия,
прозвучавшая в сердце человека; в балладе создан образ арфы любви. Арфа у
Жуковского — широкий романтический символ, подчинивший себе всю поэтику
стихотворения. Описываются не столько явления природы, сколько душевное
состояние человека. Вот почему пейзажи Жуковского называют «пейзажами души».
«Жизнь души» и есть подлинный предмет элегии поэта. Жуковский лишь изредка
прибегает к олицетворению природы, к эмоциональным эпитетам. Чаще в картинах
природы, которые рисует поэт, присутствует воспринимающий ее человек. Он и
природа у него даны в некотором единстве. А в балладе «Светлана», кажется,
оживают «преданья старины глубокой». Этой балладе присущи некоторые народные
черты русского национального быта, старинных обычаев и обрядов, изображенных
художественно, мастерски. Поэт тонко и верно передал читателю состояние
девичьей души, охваченной романтическим страхом перед возможными ночными
чудесами:
Робость в ней
волнует грудь,
Страшно ей
назад взглянуть,
Страх туманит
очи…
Жуковский верит
в вечность любви и счастья, условием которых является верность «до гроба» и «за
гробом».
В знаменитом
«Теоне и Эсхине» Жуковский попытался найти примирение между идеалом и печальной
жизнью в самонаслаждении романтической личности богатствами своей души. Эсхин
испытал всю глубину противоречия между надеждами человека и «опытом»: жизнь
опровергла его уверенность в том, что на земле можно найти счастье, и душа его
увяла. Мрачный и скорбный, вернулся он к родным пенатам на тихоструйном Алфее.
Его ожидала встреча с другом юности Теоном. Теон не гонялся по свету за
счастьем, он никуда не уходил от родных берегов, и судьба послала ему настоящую
любовь, а вслед за нею горькую утрату возлюбленной.
Несмотря на
великую утрату, душа Теона не увяла, не обмелела. Напротив, утрата помогла ему
глубже понять мудрость бытия: счастье заключено в самом человеке, в созерцании
«полного славы творенья», в сознании, что блаженство находится за пределами
земного бытия. Теон говорит: «При мысли великой, что я человек, всегда
возвышаюсь душою».
Мотив
жизненного разочарования — один из наиболее характерных для лирики Жуковского:
Что жизнь,
когда в ней нет очарованья?
Блаженство
знать, к нему лететь душой,
Но пропасть зреть
меж ним и меж собой;
Желать всяк час
и трепетать желанья…[11]
Василий
Андреевич не только писал прекрасные, продиктованные свободным вдохновением
произведения, но и жил вдохновенно, поэтически. Поэтому все творчество
Жуковского пронизано естественными и незамысловатыми интонациями жизни и
природы.
Страницы: 1, 2, 3, 4 |