Курсовая работа: Споры вокруг главного героя комедии "Горе от ума" А.С. Грибоедова
Так смотрел на своего героя
Грибоедов.
А вот Александр Сергеевич
Пушкин, гениальный поэт и гениальный читатель, ситуацию оценил иначе. В январе
того же 1825 года своими соображениями на этот счет он поделился с князем
Петром Андреевичем Вяземским: «Чацкий совсем не умный человек, но Грибоедов
очень умен»12. В другом письме, к Александру Александровичу Бестужеву, уточнил:
«А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший
несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся
его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень
умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? На бале московским бабушкам? Молчалину?
Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с
кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловым и тому подоб. » Великий
русский поэт вряд ли прав в оценке грибоедовского героя: метание бисера не есть
признак человека неумного и пустого. Это просто иной стиль, другая манера,
противоположное мировоззрение. И характерно, что самым ярким представителем
такого несерьезного стиля в России был сам Пушкин. Нечеловеческая легкость
возносила Пушкина над эпохой и людьми. Нечто родственное такому необязательному
полету – и у Чацкого. Рассматривая же точку зрения Пушкина, нельзя забывать тот
факт, что свой упрек великий поэт высказал в 1825 г., действие же комедии происходит
раньше. Политическая обстановка, отделяющая время действия комедии от времени
ее выхода, изменилась. В условиях усиливающейся аракчеевщины перед декабристами
все острее вставала необходимость от слов перейти к делу. Характеризуя эволюцию
декабрьского движения, М.В. Нечкина пишет: «Ранее требовался проповедник,
агитатор, смелый разоблачитель палок и крепостного права, оратор в дворянских
гостиных и клубах. Ныне стал необходимым осторожный конспиратор, военный
человек, решительный и смелый, в полном молчании и строжайшей тайне готовящий
военный удар – сердце революционного переворота. Ранее члены вдохновляли драг
друга на проповедь, на гласное обсуждение всех «зол», всех «язв отечества». Теперь
эта открытая и явная агитация была признана не только излишней, но вредной, и
руководители организаций стали отучать молодых офицеров «кричать» на площадях и
в гостиных». Таким образом, выступления в петербургских и московских гостиных
становились уже анахронизмом, и, вероятно, поэтому Пушкин иронически отнесся к
речам Чацкого.
Более резко высказался
рассердившийся на Грибоедова за его комедию «московский старожил» Михаил
Александрович Дмитриев: «Г <осподин> Грибоедов хотел представить умного и
образованного человека <... > Но мы видим в Чацком человека, который
злословит и говорит все, что ни придет в голову <... > Чацкий <... >
есть не что иное, как сумасброд, который находится в обществе людей совсем не
глупых, но необразованных и который умничает пред ними, потому что считает себя
умнее <... > Чацкий, который должен быть умнейшим лицом пьесы,
представлен <... > менее всех рассудительным! »
С Дмитриевым не согласился Орест
Михайлович Сомов, ибо считал, что Грибоедов «представил в лице Чацкого умного,
пылкого и доброго молодого человека, но не совсем свободного от слабостей: в
нем их две <... > заносчивость и нетерпеливость».
Орест Сомов был отнюдь не одинок
в своих суждениях, хотя и критиков, думавших иначе, было предостаточно. Например,
Виссарион Григорьевич Белинский... Со свойственной ему «неистовостью» он
разругал и Грибоедова, и его героя - Чацкого: «Это просто крикун, фразер,
идеальный шут, на каждом шагу профанирующий все святое, о котором говорит. Неужели
войти в общество и начать всех ругать в глаза дураками и скотами, значит быть
глубоким человеком? <... > Это новый Дон-Кихот, мальчик на палочке
верхом, который воображает, что сидит на лошади <... > Глубоко оценил эту
комедию кто-то (здесь должно сказать о совпадении взглядов Белинского и Михаила
Дмитриева), сказавший, что это горе, - только не от ума, а от умничанья <...
> Мы ясно видим, что поэт не шутя хотел изобразить в Чацком идеал глубокого
человека в противоречие с обществом, и вышло Бог знает что».
Позже, заметим, взгляды
Белинского стали меняться «от порицания к восхищению».
С восхищением или, точнее, с
явной симпатией писал о Чацком Аполлон Александрович Григорьев. Он впервые в
русской литературе сблизил героя комедии с декабристами: «Чацкий до сих пор
единственное героическое лицо нашей литературы <... > честная и
деятельная натура, при том еще натура борца... ». Недаром речи Чацкого
воспринимались как агитационные, как изложение общественной программы. В этом
смысле и тогда современная критика видела в «Горе от ума» политическую комедию.
Аполлон Григорьев в России
должен был «выбирать слова». Александр Иванович Герцен за границей писал о
Чацком прямо: «... Это - декабрист, это человек, который завершает эпоху Петра
Ι и силится разглядеть, по крайней мере, на горизонте обетованную землю...
которой он не увидит». В комедии Чацкий противопоставляется защитникам
феодальной старины, врагам свободомыслия и просвещения.
Декабристом считал Чацкого и
Федор Михайлович Достоевский; правда, в отличие от Герцена выводы из этого
делал другие: «Чацкий - декабрист. Вся его идея в отрицании прежнего,
недавнего, наивного поклонничества. Европы все нюхнули и новые манеры
понравились. Именно только манеры, потому что сущность поклонничества и
раболепия в Европе та же», - отметил Достоевский в записной книжке, размышляя
об оторванности Чацкого от основ русской жизни.
Некоторые критики считают, что
Чацкий эгоистичен по своей натуре. Первый его монолог – перед Софьей – заключен
восклицанием не влюбленного, а обиженного самолюбца: «И вот за подвиги награда!
». Словами об «оскорбленном чувстве» завершается и монолог последний.
Трудно сказать, в какой мере
соответствуют взглядам Достоевского слова героя «Бесов» Шатова, но в
подготовительных материалах к роману в его уста вложена оценка в своем роде
единственная: «Чацкий и не понимал, как ограниченный дурак, до какой степени он
сам глуп».
Эти суждения долгое время
хранились в бумагах Достоевского и, естественно, не были известны читателям. Между
тем в мартовской книжке «Вестника Европы» за 1872 год появилась знаменитая,
теперь признанная классической, статья Ивана Александровича Гончарова «Мильен
терзаний».
Некоторые «речи» Чацкого (о
«премудром незнании иноземцев», о «старине святой», о шутовской европейской одежде)
писатель объяснял тем, что герой «очевидно ослабел от мильона терзаний»,
«перестал владеть собой», впал «в преувеличения, почти в нетрезвость речи», но
в его «высоком уме» Гончаров не сомневался; скорее наоборот: «Чацкий как
личность, - читаем в статье, - несравненно выше и умнее Онегина и
лермонтовского Печорина…Ими заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век
– и в этом его значение и весь ум»20. Но он говорит и о типичности Чацкого,
Печорина и Онегина. Они – дети одного класса и одной эпохи. Отрицая
дворянско-крепостническое общество, они были вместе с тем его порождением. Страдая
от неудовлетворенности жизнью, они были в то же время оторваны от почвы
народной. Но Чацкому равно чужды и онегинское охлаждение чувств и печоринское
разочарование в людях. В противоположность разочарованному «усталому» Онегину
Чацкий, по отзыву друга и соратника Герцена Н.П. Огарева, «представляет
деятельную сторону жизни, негодование, ненависть к существующему
правительственному складу общества». Но эти типы неизменно будут возникать в
переломную эпоху. Онегины – «лишние» в своей среде люди, их появление всегда
свидетельствует о неблагополучии, о назревающем крахе общественного устройства.
Эти люди на голову выше свих современников, их отмечает прозорливость и «резкий,
охлажденный ум». Чацкие продолжают, развивают начатое «лишними» людьми, они не
только молчаливо осуждают, презирают. Чацкие открыто ненавидят, обличают,
высмеивают. «Чацкий – искренний и горячий деятель», - говорит И.А. Гончаров.
Оценка высокая!
Но в 1895 году, когда отмечалось
столетие со дня рождения Грибоедова, со страниц «Книжки Недели» в адрес его
героя раздались похвалы и того выше: «Натура Чацкого гениальна».
Начиная с Аполлона Григорьева и
Александра Герцена в пестрой палитре мнений, стала выделяться одна краска: Чацкий
– декабрист. Теперь она стала доминировать в спорах, и после революции
практически все, за редким исключением, исследователи единодушно сошлись во
мнении: раз декабрист - значит, умен, даже очень умен! Вот пример характерных суждений
на эту тему: «Исходя из конкретного содержания, которое Грибоедов вложил в
образ своего героя, ум Чацкого следует понимать как выражение новой, революционной,
декабристской точки зрения на русскую действительность, на все социальные,
политические, моральные, культурные проблемы, которые в свете реальной
исторической действительности возникали в сознании людей «свободного образа
мыслей».
В семидесятых годах прошлого
века А.И. Герцен писал, сопоставляя характер Чацкого с характером тургеневского
Базарова: «В его (Чацкого) озлобленной, желчевой мысли, в его молодом
негодовании слышится здоровый порыв к делу, он чувствует, чем недоволен, он
головой бьет в каменную стену общественных предрассудков и пробует, крепки ли казенные
решетки… Он скорее бросился бы в какую-нибудь негодующую крайность, как
Чаадаев, - сделался бы католиком, ненавистником славян или славянофилов… »
Это – один из всевозможных
вариантов, один из классических вариантов развития характера Чацкого, развития
этого социального типа. И Гончаров в первую очередь сближает Чацкого с
Белинским и Герценом. Только тут надо учесть то немаловажное обстоятельство,
что и Белинский и Герцен прошли длительный путь мучительных и противоречивейших
исканий и не во всю жизнь считали высшей мудростью головой испытывать прочность
казенных решеток и общественных предрассудков. Мне кажется, что если оставаться
в пределах того варианта развития характера Чацкого, который разбирает Герцен,
то ближайшим образом тут следует вспомнить фигуру Писарева – того Д.И. Писарева,
который действительно, словно бы перешагнув через опыт целого поколения, в
начале своей деятельности вернулся к тем взглядам на героя и на героическое
вообще, которые столь свойственны были именно декабристам.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 |