Курсовая работа: Проблема экологии и нравственные проблемы повествования в рассказах В. Астафьева "Царь-рыба"

Курсовая работа: Проблема экологии и нравственные проблемы повествования в рассказах В. Астафьева "Царь-рыба"

Федеральное агентство по образованию

Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г.Белинского

Факультет русского языка и литературы

Кафедра литературы и методики ее преподавания

Зачетная работа

по литературоведческому анализу художественного текста на тему: «Проблема экологии и нравственные проблемы повествования в рассказах В. Астафьева «Царь-рыба»

Выполнила: Плясова В.В.

студентка группы Л-51

Проверила:Ключарева И.С.

Пенза, 2007

Содержание

Введение

1. Жанровое своеобразие повествования в рассказах «Царь-рыба».

2. Стиль и язык произведения.

3. Образ автора.

4. Проблема взаимоотношения природы и человека. Резкое осуждение варварского отношения к природе на примере браконьеров.

5. Символический смыл главы «Царь-рыба», её место в книге.

6. Образы положительных героев. Аким и его судьба.

Заключение.

Список литературы.

Введение

Книга… Простое, незатейливое слово. Казалось бы, ничего особенного, обыкновенная вещь, которая есть в каждом доме. Книги стоят в шкафах в ярких или скромных обложках. Подчас не знаешь, какое чудо несут они в себе, открывая перед нами яркий мир фантазии и воображения, часто делая людей добрыми и умными, помогая понимать жизнь, формируя мировоззрение.

В современной прозе мне особенно нравятся произведения Виктора Петровича Астафьева. Когда читаешь подряд его книги, начиная с тех, в которых он состоялся как писатель – повести «Стародуб», «Перевал», «Последний поклон», сборники рассказов, - воочию видишь, как бурно рос этот самобытный художник слова, какими внутренними толчками развивался его талант. Предмет его любви определён и строг: Родина, Россия, её природа и люди, их предназначение на земле.

Настоящим событием в жизни и в литературе стало повествование в рассказах «Царь-рыба». Это удивительное произведение проникнуто страстной любовью к родной природе и негодованием по отношению к тем, кто своим равнодушием, жадностью, безумностью губит её. На вопрос о теме «Царь-рыбы» Астафьев ответил: «Наверное, это тема духовного общения человека с миром… Духовное существование в мире – так бы я определил тему «Царь-рыбы». Не впервые возникает она в нашей литературе, но, может быть, впервые зазвучала столь громко и широко».

Перечитав всё, что на сегодня написано о повествовании в рассказах «Царь-рыба», можно выделить как общепризнанное, что основные «герои» произведения – Человек и Природа, взаимодействие которых осмыслено в их гармонии и противоречии, в их общности и обособленности, в их взаимовлиянии и отталкивании, как представляется оно писателю сегодня – едва ли не в самый сложный период их «сосуществования» за всю человеческую историю. Иначе сказать, мы имеем дело с произведением откровенно и подчеркнуто социально-философским, в котором мысли и чувства воплощены в образы масштабные, имеющие общечеловеческое значение.

Астафьев не идеализирует природу и ее законы, а художественно исследует их противоречивое содержание. Природа не только врачует душу человека (глава «Капля»), но может быть слепа и жестока, как мы видим это, например, в главе «Поминки». Разум и духовный опыт позволяют человеку установить гармонические взаимоотношения между ним и природой, активно используя и пополняя ее богатства. Гармония взаимоотношений человека и природы, предполагающая и борьбу, исключает уничтожение. В человеческой душе заложено чувство бережного отношения ко всему живому на земле, к красоте лесов, рек, морей. Бессмысленное уничтожение природы разрушающе сказывается на самом человеке. Природные и социальные законы не дают ему права переступить ту «черту, за которой кончается человек, и из дальних, наполненных пещерной жутью времен выставляет и глядит, не моргая, низколобое, клыкастое мурло первобытного дикаря».

В «Царь-рыбе» жизненный материал разных послевоенных десятилетий спрессован, подчиняясь философскому смыслу идейного содержания. Постоянное сравнение прошедшего с настоящим, стремление автора полнее воплотить характер, поступки; духовные черты персонажей обуславливают временные сдвиги в произведении.

В. Семин с огромной откровенностью и искренностью говорил о своем восприятии произведения: ««Царь-рыба» - праздник жизни. Великая Сибирская река и река времени текут не по книжным страницам – их движение проходит через наше сердце, по нашим сосудам».

1. Жанровое своеобразие повествования в рассказах «Царь-рыба»

«Царь-рыба» имеет жанровое обозначение «повествование в рассказах». Тем самым Астафьев намеренно ориентировал своих читателей на то, что перед ними цикл, а значит, художественное единство здесь организуется не столько сюжетом или устойчивой системой характеров (как это бывает в повести или романе), сколько иными «скрепами». И в циклических жанрах именно «скрепы» несут очень существенную концептуальную нагрузку. Каковы же эти скрепы.

Прежде всего, в «Царь-рыбе» есть единое и цельное художественное пространство – действие каждого из рассказов происходит на одном из многочисленных притоков Енисея. А Енисей – «река жизни», так он и назван в книге. «Река жизни» - емкий образ, уходящий корнями в мифологическое сознание: у некоторых древних образ «река жизни», как «древо жизни» у других народов, был наглядно-зримым воплощением всего устройства бытия, всех начал и концов, всего земного, небесного и подземного, то есть целой «космографией».

Такое, возвращающее современного читателя к космогоническим первоначалам, представление о единстве всего сущего в «Царь-рыбе» реализуется через принцип ассоциаций между человеком и природой. Этот принцип выступает универсальным конструктором образного мира произведения: вся структура образов, начиная от образов персонажей и кончая сравнениями и метафорами, выдержана у Астафьева от начала до конца в одном ключе – человека он видит через природу, а природу через человека.

Так, ребенок ассоциируется у Астафьева с зеленым листком, который «прикреплялся к дереву жизни коротеньким стерженьком», а смерть старого человека вызывает ассоциацию с тем, как «падают в старом бору перестоялые сосны, с тяжелым хрустом и долгим выдохом». А образ матери и ребенка превращается под пером автора в образ Древа, питающего свой Росток:

«Вздрогнув поначалу от жадно, по-зверушечьи давнувших десен, заранее напрягшись в ожидании боли, мать почувствовала ребристое, горячее небо младенца, распускалась всеми ветвями и кореньями своего тела, гнала по ним капли живительного молока, и по раскрытой почке сосца оно переливалось в такой гибкий, живой, родной росточек».

Зато о речке Опарихе автор говорит так: «Синенькая жилка, трепещущая на виске земли». А другую, шумную речушку он напрямую сравнивает с человеком: «Бедовый, пьяный, словно новобранец с разорванной на груди рубахой, урча, внаклон катился поток к Нижней Тунгуске, падая в её мягкие материнские объятья». Этих метафор и сравнений, ярких, неожиданных, щемящих и смешливых, но всегда ведущих к философскому ядру книги, в «Царь-рыбе» очень и очень много. Подобные ассоциации, становясь принципом поэтики, по существу, вскрывают главную, исходную позицию автора. В. Астафьев напоминает нам, что человек и природа есть единое целое, что все мы – порождение природы, её часть, и, хотим или не хотим, находимся вместе с законами, изобретенными родом людским, под властью законов куда более могущественных и непреодолимых – законов природы. И поэтому самое отношение человека и природы Астафьев предлагает рассматривать как отношение родственное, как отношение между матерью и её детьми.

Отсюда и пафос, которым окрашена вся «Царь-рыба». Астафьев выстраивает целую цепь рассказов о браконьерах, причем браконьерах разного порядка: на первом плане здесь браконьеры из посёлка Чуш, «чушанцы», которые буквально грабят родную реку, безжалостно травят её; но есть и Гога Герцев – браконьер, который вытаптывает души встречающихся ему на пути одиноких женщин; наконец, браконьерами автор считает и тех чиновников государственного масштаба, которые так спроектировали и построили на Енисее плотину, что загноили великую сибирскую реку.

Дидактизм, который всегда в той или иной мере присутствовал в астафьевских произведениях, в «Царь-рыбе» выступает с наибольшей очевидностью. Собственно, те самые «скрепы», которые обеспечивают цельность «Царь-рыбе» как цикла, становятся наиболее значимыми носителями дидактического пафоса. Так, дидактика выражается, прежде всего, в однотипности сюжетной логики всех рассказов о попрании человеком природы - каждый из них обязательно завершается нравственным наказанием браконьера. Жестокого, злобного Командора постигает трагический удар судьбы: его любимицу-дочку Тайку задавил шофер – «сухопутный браконьер», «нажравшись бормотухи» («У Золотой Карги»). А Грохотало, «мякинное брюхо» и неудержимый рвач, наказуется в чисто гротескном, буффонадном виде: ослепленный удачей, он хвастает пойманным осётром перед человеком, который оказывается…инспектором рыбнадзора («Рыбак Грохотало»). Наказание неминуемо настигает человека даже за давние злодеяния – таков смысл кульминационного рассказа из первой части цикла, давшего название всей книге. Сюжет о том, как наиболее осмотрительный и вроде бы самый порядочный из браконьеров Игнатьич был стянут в воду гигантской рыбой, приобретает некий мистико-символический смысл: оказавшись в пучине, превратившись в пленника собственной добычи, почти прощаясь с жизнью, Итнатьич вспоминает давнее своё преступление – как он ещё безусым парнем, «молокососом», пакостно отомстил своей «изменщице», Глашке Куклиной, и навсегда опустошил её душу. И то, что с ним сейчас произошло, сам Игнатьич воспринимает как божью кару: «Пробил крестный час, пришла пора отчитаться за грехи…».

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7