Курсовая работа: Особенности портретных характеристик в романе Ч. Диккенса "Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим"
По наблюдению
В.В. Ивашевой, раскрывая характер героя, Диккенс подчеркивает ряд связанных
между собой и составляющих неразрывное единство внешних деталей, объединенных
одной определяющей чертой, типичной для данного характера. Эта одна ведущая
характерная черта проявляется не только во внешности, в поведении, в манерах,
но и в окружающей обстановке, в принадлежащих изображаемому лицу вещах, доме, в
котором он живет, улице, на которой стоит его дом, то есть, иными словами, во
всем, прямо или косвенно с ним связанном, вплоть до символического
аккомпанемента погоды, помогая тем самым заострить создаваемый образ [9; 145].
Внешний и внутренний облик героя обрисовывается путем накопления разнообразных
усиливающих его основную черту внешних деталей — раскрывается через обстановку,
символические мотивы и т.п. B произведениях Диккенса вещи не существуют
отдельно от людей, всегда дополняют, дорисовывают их портрет, они как бы
сливаются в неразрывное целое, создавая «комплексный» образ [10; 113]. Так,
братья Чирибл (с англ. - бодрость, веселье), уже именем своим создавая
определенное впечатление, добры и великодушны: «у обоих лица сияли любовью”, «в
уголках рта играла такая приятная улыбка, и все его веселое старческое лицо
дышало... смесью простодушия и лукавого юмора, доброты и здравого смысла» [16;
113]. Самые обыденные вещи, окружающие Чириблей, благодаря атмосфере добродушия
и радости, царящим в “самом чистеньком на вид” [16; 113] доме, как бы
преображаются и начинают излучать счастье и радость. Также прекрасен вид из
окна их конторы: великолепный сквер «одинаково хорош в любую пору года» [16;
113]. Все, что их окружает, светится отраженным светом их доброты.
Образ Домби
также показан в «комплексе», в неразрывной связи с окружающей его обстановкой.
От него — жестокого, холодного, равнодушного ко всему веет холодом: «Мистер
Домби олицетворял собою ветер, сумрак и осень..., он стоял суровый и холодный,
как сама погода..., взгляд его нес гибель» [6; 49]. Портрет «замороженного»,
«несгибаемого» Домби оттеняют мрачные, холодные комнаты в его «величественном и
мрачном доме» [6; 23], предметы и вещи, окружающие его: «книги, как солдаты в
холодных, твердых, скользких мундирах наводят на мысль о ледяном холоде; книжный
шкаф, запертый на ключ, не допускал никакой фамильярности; высившиеся по обеим
сторонам шкафа пыльные урны, вырытые из древней могилы, проповедовали о
разрушении и упадке; несгибаемые и холодные каминные щипцы и кочерга как будто
притязали на ближайшее родство с мистером Домби» [6; 49-50]. Жилище Домби носит
отпечаток его личности, вкусов, всех его склонностей. Весь облик хозяина
гармонирует с его мрачным жилищем.
Самым
красноречивым примером выразительного «комплексного» образа у Диккенса, В.В. Ивашева
считает образ Талкингхорна - «человека старой школы», жестокого, замкнутого,
сухого и молчаливого» [7; 309]. «Лицо как бы прикрытое занавесом, жеское, даже
презрительное, однако настороженное» [7; 377]. «На лице у него обычная,
лишенная всякого выражения маска» [7; 176]. «Его черный костюм и черные чулки всегда
тусклы. Как и он сам, платье его не бросается в глаза, застегнуто наглухо и не
меняет своего оттенка даже при ярком свете» [7; Д33]; «жилище его смахивает на
него самого, и он, и оно обветшали, не гонятся за модой, не бросаются в глаза»
[7; 145]. Дом подобен своему хозяину — «старомодный», «ржавый» и избегает
посторонних пристальных взглядов. Талкингхорн сидит за своим столом, «тихий как
устрица старого закала, раковины которой никто не может открыть»[7; 145]. Его
мебель тяжелая, старомодная. Толстый турецкий ковер заглушает все звуки. Свечи,
горящие в комнате, льют вокруг себя только слабый свет. Даже названия книг
«ушли в переплеты, прячась от людских взоров. Все предметы, которые могут
обладать замками, имеют их, но зато нигде не видно ключей; на столе не валяется
никаких случайных бумаг» [7; 145]. В приведенном описании нет ничего
случайного, а тем более лишнего. Каждая фраза имеет глубокий смысл. Трудно
представить себе более красноречивый комплекс деталей, чем тот, который дается
Диккенсом. Это не просто детали и даже не просто типические детали портрета и
обстановки. Они служат дальнейшему развитию образа Талкингхорна. Вещи у
Диккенса как будто незаметно перенимают у людей характерные для них черты и
сливаются с ними в нерезрывное целое [10; 431].
Создавая
галерею своих отрицательных типов — лицемеров, эгоистов, скупцов, — Диккенс, по
определению Н.П. Михальской, изображает прежде всего их как нравственных
уродов. Писатель считает, что зло — это уродство, отклонение от нормы.
Подчеркивая это уродство он широко использует гротеск — художественный
прием, основанный на чрезмерном преувеличении отдельных сторон и качеств
персонажа. Тайна выразительности отрицательных героев Диккенса в том, что
внутреннее уродство человека он очень хорошо умеет передать с помощью отдельных
штрихов, деталей, особенностей, стойко закрепленных за данным персонажем
подробностей (лейтмотивов), проявляющихся в его внешности [13; 42]. Гротеск
становится сильным оружием в художественном арсенале великого писателя.
Преувеличивая основную черту характера или внешности героя, писатель раскрывает
его существенные особенности. Гротеск является основным приемом создания образа
Домби. «Представляя» читателю Домби, «как образчика замороженного джентльмена»
[6; 54], Диккенс дает и его подробный внешний портрет и одновременно обобщенную
характеристику. Он постоянно обращает внимание читателя на холод, исходящий от
Домби: появление его обычно вызывает падение температуры в комнате; на ту атмосферу
замораживающего холода, которая царит в его доме, тем самым подчеркивая его
бессердечие и душевный холод. Его надменный и чопорный вид сравнивается с
«несгибаемыми и холодными каминными щипцами и холодной кочергой» [6; 50].
«Взгляд его нес гибель».
Карикатура-гротеск,
впервые появившись в столь отчетливом виде в «Рождественских рассказах», в
последующих книгах Диккенса стала одним из неотъемлемых элементов его стиля. По
мнению Н.П.Михальской, манера однолинейного и шаржированного изображения
персонажа доведена до предела в обрисовке Скруджа. Образ Скруджа —
реалистическая карикатура с чертами гротеска. Его портретная характеристика
отражает суть его натуры, его внутренний облик :«он умел выжимать соки,
вытягивать жилы, вколачивать в гроб, заграбастывать, вымагать. Это был не
человек, а кремень. Да, он был холоден и тверд, как кремень, и еще никому ни
разу в жизни не удалось высечь из его каменного сердца хоть искру сострадания.
Скрытный, замкнутый, одинокий, - он прятался как устрица в свою раковину. Душевный
холод заморозил изнутри старческие черты его лица, заострил крючковатый нос,
сморщил кожу на щеках, сковал походку, заставил посинеть губы и покраснеть
глаза, сделал ледяным его скрипучий голос. И даже его щетинистый подбородок,
редкие волосы и брови, казалось заиндивели от мороза». Он распространяет холод
на всех и на все, что его окружает: «Он всюду носил с собою низкую температуру,
леденил воздух своей квартиры» [13; 66]. Скаредность и жестокость хозяина
подчеркивается писателем при изображенииего вещей Скруджа, обстановки его
конторы - «угрюмая коморка, напоминающая темный колодец» и его квартиры, где
холодно, пусто и темно. Сухость и черствость философии Скруджа, каждое его
движение, каждое слово дополняет реалистическими штрихами портрет скряги и
эгоиста.
В портрете
Сайкса Диккенс сочетает гротеск, карикатуру и нравоучительный юмор. Это
«субъект крепкого сложения, детина лет тридцати пяти, в черном вельветовом
сюртуке, весьма грязных коротких темных штанах, башмаках на шнуровке и серых
бумажных чулках, которые обтягивали толстые ноги с выпуклыми икрами, — такие
ноги при таком костюме всегда производят впечатление чего-то незаконченного,
если их не украшают кандалы». Этот «симпатичный» субъект держит для расправы с
детьми «песика» по кличке Фонарик, и ему не страшен даже сам главарь шайки
Фейгин [5; 93].
Часто
портретная деталь у Диккенса, определяя внутреннюю сущность героя приобретает
символический характер. О символизме Диккенса написано в работах отечественных
литературоведов В.В. Ивашевой, М.П. Тугушевой, Н.П. Михальской. Так, у Диккенса
жестокий, вереломный и хищный Каркер, всегда «приглаженный и вкрадчивый.., с
головы до пят походил на рыжего в пятнах кота.., с длинными когтями, изящно
заостренными и отточенными, с лукавыми манерами, острыми зубами, мягкой
поступью, зорким взглядом, вкрадчивой речью, жестоким сердцем..., готов в любой
момент сделать прыжок, растерзать, рвануть или погладить бархатной лапкой...»
[6; 256]. Моральное уродство мистера Каркера перенесено и на внешний облик. Его
оскаленные зубы приобретают значение не только гротескной детали внешнего
облика, но символизируют роль, которую он играет в судьбе семьи Домби и
превращают его в готовое укусить хищное животное: «Каркер был весь — зубы»,
«Какая волчья морда! Даже воспаленный язык виднелся из разинутой пасти»
[6;310].
О
символической внешности героев романов Диккенса пишет в своей книге и Т.И. Сильман.
Она отмечает, что реалистическим символом душевного облика предводителя «партии
фактов» Грэдграйнда выступает прямоугольник: «Гредграйнд — с квадратным лбом,
напоминавшим крепкую стену, с бровями вместо фундамента, глаза его помещались в
двух темных подвалах под сенью этой стены..., широкий рот с тонкими губами,
деревянный, сухой и повелительный голос, плешивая голова, покрытая сплошь
шишками, точно этот череп служил тесной кладовкой для твердых фактов, собранных
в ней; квадратный сюртук, квадратные ноги, квадратные плечи, даже галстук,
приученный схватывать его за горло, точно несговорчивый факт, - все это, вместе
взятое, способствовало внушительности произносимых им речей» [16; 273]. В обрисовке
портрета Гредграйнда Диккенс пользуется острым шаржем, сатирическим преувеличением.
Типические черты Гредграйнда, благодаря постоянному подчеркиванию и повторению,
начинают восприниматься как своеобразная аллегория. Все, что окружает
Гредграйнда, носит на себе отпечаток прямолинейности и в этом символически
отражается прямолинейность грейндграйндовской философии.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 |