Курсовая работа: Функции фантастики в реалистической прозе И.С. Тургенева и П. Мериме

Однако столкновение мимесиса с мифом, которое и производит эффект фантастики, носило пока что непроизвольный характер. Первый, кто сталкивает их намеренно, и, значит, первый сознательный фантаст – это Аристофан.

Ученые различают 2 типа фантастики: 1) условную, или фантастическую условность, которая «существует как понятное читателю и необходимое автору нарушение законов объективного мира в сюжете произведения»; 2) неусловная фантастика, которая лежит в пределах возможного. Наиболее распространенным способом «снятия» условности является психологическая мотивировка (сном, молвой, сумасшествием и т.п.). Оставаясь вследствие мотивировки в рамках «естественного», фантастическое при этом выходит далеко за пределы, которые отводятся ему мотивировкой. Так возникает новая эстетическая реальность, второй план повествования: фантастическое в данном случае обусловлено общей концепцией произведения.

В настоящий момент существуют три основных жанра фантастики – научная фантастика, фэнтези, ужасы. Основные фантастические жанры прошлого – фантастическое путешествие и утопия.

Стилевые и жанровые формы фантастики – гротеск, фантасмагория и феерия – стали традиционным вспомогательным средством сатиры: от Франсуа Рабле до М.Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города») и В.В. Маяковского («Клоп» и «Баня»). Нежанровые разновидности фантастической литературы 20-го века — фантастический реализм, магический реализм [12, c.76].

1.3 Фантастическое в литературе

В современной науке о литературе фантастическое определяется как эстетическая категория, которая «устанавливает «пределы» и «правила» нарушения в искусстве законов объективного мира. Чаще всего понимается как нарушение пространства и времени, появление чудесных персонажей, магических предметов» [14, c.47].

Фантастическое, являясь древнейшей составляющей искусства, в литературоведении обрело более-менее серьезное положение как объект специального изучения сравнительно недавно - каких-нибудь 30 лет назад. Разгоревшиеся в 1960-х гг. и не утихающие поныне жаркие споры о социальной и художественной природе фантастического метода (к сожалению, в критике все еще бытует изначально ошибочное определение фантастики как жанра), стремительно увеличивающийся фонд специальной литературы и диссертационных исследований создали благоприятную почву для формирования новой области знания - фантастоведения, как раздела общего литературоведения и искусствознания.

Фантастоведение - наука, занимающаяся фантастикой (в широком понимании) в ее прошлом, настоящем и частично будущем, характером ее связей с остальной литературой, художественной культурой в целом и миром, охватывая не только литературный, но лингвистический, искусствоведческий и социально-философский аспекты [6, c.46].

Однако, если в Западной Европе и США фантастоведение давно и благополучно развивается в самых разнообразных направлениях, то в отечественном литературоведении и искусствознании эта наука до недавнего времени оставалась в положении enfant terrible. Судьба науки о фантастике в нашей стране почти столь же драматична и противоречива, как и судьба самой фантастики. Небрежение академической науки по отношению к фантастике имеет под собой не только идеологическую подоплеку, коей мы не станем касаться, но и целый ряд куда более значимых в данном случае - чисто "литературных" причин. Одна из них - банальная привычка (укрепившейся еще с 1920-х гг. и, увы, сохранившаяся в критике и поныне) рассматривать фантастику исключительно как явление массовой субкультуры, разновидность низовых форм художественного творчества (паралитература). Однако такая точка зрения проистекает, скорее всего, из-за недостаточного понимания специфики и жанровой полиморфности фантастического текста.

В последние 35-40 лет академическое литературоведение все-таки делает робкие шаги в области фантастоведения, однако не торопясь признать ее полновестность и полноправность.

В эпоху реализма фантастика опять оказалась на периферии литературы, хотя нередко привлекалась для сатирических и утопических целей (как в рассказах Достоевского «Бобок» и «Сон смешного человека»). В это же время зарождается собственно научная фантастика, которая в творчестве эпигона романтизма Ж. Верна и выдающегося реалиста Г. Уэллса принципиально обособляется от общефантастической традиции; она рисует реальный мир, преображаемый наукой (к худу или к добру) и по-новому открывающийся взгляду исследователя. (Правда, развитие космической фантастики приводит к открытию новых миров, по неизбежности как-то соотносящихся с традиционно-сказочным, но это момент привходящий) [11, c.154].

Глава 2. Функции фантастики в реалистической прозе И.С. Тургенева и П. Мериме

2.1 Приемы литературной местификации Проспера Мериме

П. Мериме – выдающийся мастер новеллы. В период, предшествующий революции 1830 г., Мериме, оппозиционно настроенный по отношению к режиму Реставрации, написал ряд произведений, в которых выступил против католической церкви и феодальной реакции. Мериме широко пользовался приемами литературной мистификации. Его «Театр Клары Газуль» (1825) - сборник пьес, приписанный перу выдуманной испанской актрисы, а следующая книга, сборник иллирийских народных песен «Гузла» (1827), является мастерским подражанием сербскому фольклору. Мериме обращался к историческому прошлому Франции в драматической хронике «Жакерия» (1828) - о крестьянском восстании XIV в. и в романе «Хроника царствования Карла IX» (1829). В 30-е гг. писатель начал разрабатывать жанр новеллы.

Творческая манера Мериме, хотя автор исследовал, как правило, мир больших человеческих страстей, внешне суховата, спокойна, строго объективна. Его проза проста и изящна, характеристики точны и лаконичны. Большой знаток и популяризатор русской литературы во Франции, Мериме перевел на французский язык ряд произведений Пушкина и Тургенева.

Проспер Мериме (1803-1870) - один из замечательных французских критических реалистов XIX века, блестящий драматург и мастер художественной прозы. Мериме в отличие от Стендаля и Бальзака не становился властителем дум целых поколений: воздействие, оказанное им на духовную жизнь Франции, было менее широким и мощным. Однако эстетическое значение его творчества велико. Созданные им произведения неувядаемы: столь глубоко воплощена в них жизненная правда, столь совершенна их форма [19, c.35].

Интерес к самостоятельному литературному творчеству стал проявляться у Мериме еще в начале 20-х годов, в студенческую пору. Первоначально эстетические пристрастия Мериме носили исключительно романтический характер.

Широкую известность Мериме завоевал в 1825 году, опубликовав сборник «Театр Клары Гасуль». Выход в свет этого произведения был связан с дерзкой и вызвавшей немало толков мистификацией. Мериме выдал свой сборник за сочинение некоей – вымышленной им - испанской актрисы и общественной деятельницы Клары Гасуль. Для большей убедительности он выдумал преисполненную боевого духа биографию Клары Гасуль и предпослал ее сборнику. Мериме, очевидно, не желал афишировать себя как автора книги ввиду политической остроты ее содержания и строгости королевской цензуры.

«Театр Клары Гасуль» - чрезвычайно самобытное явление во французской драматургии 20-х годов XIX века [5, c.35].

Следующее произведение Мериме, названное им «Гузла» было вновь связано с литературной мистификацией. Мериме объявил свою книгу сборником произведений сербского фольклора. Мистификация Мериме увенчалась блестящим успехом.

О противоестественности буржуазного брака-сделки повествует известная новелла Мериме – «Венера Илльская» (1837). Сам Мериме считал это произведение своей лучшей новеллой. В ней очень своеобразно и искусно сочетаются черты бытового реализма и элементы фантастики. При этом подобное сочетание не нарушает художественной гармонии целого, ибо фантастические мотивы в руках Мериме обретают реалистический смысл, служат раскрытию объективных общественных закономерностей. Статуя Венеры становится символом красоты, оскверненной пошлостью буржуазной среды. Пейрорад-отец, этот педантичный, преисполненный самомнения и лишенный эстетического вкуса провинциальный любитель старины (с многочисленными прототипами этого персонажа Мериме неоднократно приходилось сталкиваться во время своих поездок по Франции), не способен понять красоту в искусстве. Что же касается Пейрорада-сына, то его образ вызывает уже не усмешку, а отвращение. Этот ограниченный, бестактный и самовлюбленный буржуа, признающий лишь одну ценность в жизни - туго набитый кошелек, растаптывает красоту в человеческих взаимоотношениях, в любви, в браке. За это и мстит ему.

2.2 Элементы фантастики в «таинственных повестях» Тургенева

«Таинственные повести» И.С. Тургенева – тот пласт в творческом наследии русского писателя, который своей необычностью не перестает приковывать к себе внимание уже нескольких поколений литературоведов и представителей литературной критики.

Так, по мнению Ю.В. Лебедева к «таинственным» относятся повести 70-х - начала 80-х гг., а именно: «Собака» (1870), «Казнь Тропмана» (1870), «Странная история» (1870), «Сон» (1877), «Клара Милич» (1882), «Песнь торжествующей любви» (1881)». Л.В. Пумпянский включал в цикл также «Призраки» и «Довольно», написанные в 60-х годах [25, c.39].

Критерием для их выделения является степень разработанности и самостоятельности темы таинственного (в частности, мотива сновидения).

Анализ литературы, посвященной этим произведениям, позволяет сделать вывод о том, что одним из наиболее изученных на сегодняшний день вопросов является творческая история «таинственных повестей», прежде всего «Призраков». Л.М. Поляк установила прототипы главных героев «Клары Милич», выявила в этой повести мотивы, которые могли иметь в основе личные переживания Тургенева (например, мотив галлюцинации).

А. Андреева установила, что в тексте «Призраков» отчетливо проступают подлинные факты биографии писателя. Ч. Ветринский в статье «Муза – вампир» в биографическом ключе интерпретировал наиболее загадочный, фантастический в повести образ Эллис, вскрывающий «подоплеку художественного творчества и его трагическую для многих сущность» [20, c.67].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6